Мигель еще глотнул выпивки. — А papá припомнит мне, что велел идти в армию, потому что на флоте полно педиков. Весело будет. — Abuela поколотит тебя тапком. — Вот это новость. Алондра фыркнула. — Верно. — И что мне делать? Сестра опрокинула в себя остатки выпивки. — Ну а для него это серьезно? Мигель тоже допил и пожал плечами. — Мы не совсем встречаемся. Черт, да мы даже не можем показать, что видимся друг с другом. — Почему? Он тоже в шкафу сидит? Мигель начал было возражать, что сам там не сидел, но потом осознал, что так, по сути, и было. Так что он ответил: — Нет. Из-за его работы. Он профессор. Все в курсе, что он гей. Просто... — Охренеть, papi. Ты трахаешься с собственным преподавателем? Estás loco[26]? Мигель подумал, что все возможно. — Наверное. Но в нем что-то есть такое. Я не хочу ничего заканчивать. Пока нет. Но и он сам в некотором роде loco, и проводить с ним время, наверное, глупо. Вероятно, он все прекратит, потому что он — это он, а если я сейчас откроюсь, то станет только хуже. Сестра заморгала. — Э-эм. Дашь мне знать, когда он разобьет твое сердце. — Этого не случится. У нас не серьезно. Все не так. — Просто знай, papi. Если он тебя обидит, я его прирежу. На правах hermana[27]. — Ясно, — Мигель обосновано верил, что она не шутила. И на всякий случай, мысленно сделал себе пометку спрятать подальше все ножи. Остаток вечера Мигель испытывал дискомфорт, представляя себе реакцию каждого члена семьи на его потенциальную откровенность. И совсем немного надеялся, что хоть чьи-то слезы будут от радости. Вся его жизнь казалась хрупким мыльным пузырем. Внутри все выглядело отлично, но неизбежно лопнет, и Мигель останется ни с чем. Может, стоило порвать с Олдриджем. А потом он вспомнил о ванной, которую тот ему приготовил. Как мужчина, несмотря на все намеки подсказывающие бежать от него подальше, старался быть нормальным для Мигеля. От этого с сердцем творилось что-то непонятное, скручивало его в груди, как на одном из тошнотворных аттракционов в парке развлечений. Схоже с тем, как Мигель кончал и секунд на пятнадцать умирал, а потом умолял о возможности прийти к профессору снова. Мигель чувствовал себя немного не в себе, очень живым и ужасно хотел увидеть Олдриджа. «Снова, — подумал он. — Снова. Пока сил хватит это выносить. Я хочу приходить снова». Глава 20 Мигель хочет запретного Суббота, 14 декабря. Кухня в доме дока. Эванстон, штат Иллинойс. Мигель, груженный слишком большим количеством еды для двоих, прокрался вдоль улицы, через переулок, а потом поднялся на заднее крыльцо профессорского дома. Он позвонил в старинный звонок, очень надеясь, что Олдридж не забыл о свидании. Док распахнул дверь и, выгнув бровь, посмотрел на все, что шатко держалось в руках Мигеля. — Не знал, что мы вечером планировали устроить оргию. Сколько человек ты собрался этим накормить? — Заткнись. Mamá и abuela не умеют готовить маленькими порциями. Олдридж придержал для него дверь. — А я подумал, что ты сам готовить будешь. — Э, нет. Я сказал, что «принесу» поесть, а не «приготовлю». В смысле, разогреть смогу, а вот, чтобы приготовить — нет. Ничего сложнее, чем заварить лапшу из пакета или разогреть остатки, — Мигель сгрузил пакеты на пол, стянув с плеч пуховик и кинув его на спинку барного стула. Олдридж поморщился, забрал куртку и вышел из кухни, потом вернулся уже без нее, но с бутылкой вина. Мужчина открыл ее и прислонился к стойке. Док выглядел супер аппетитно с взъерошенными светлыми волосами, в светло-голубой рубашке, расстегнутой у горла и заправленной в мягкие кремовые штаны. На ногах были кожаные лоферы, сильно поношенные на вид. По предположению Мигеля, это видимо был максимально близкий эквивалент Олдриджа к ленивому ничегонеделанию в домашних трусах. — Или мы слишком мужественные, чтобы готовить? — лукаво поинтересовался док. В его словах был слышен не только вызов, но и издевка. Мигель покосился на Олдриджа. — Мы? Я в курсе, что ты умеешь готовить. И к тому же два моих двоюродных брата и дядя работают в ресторане, papi. Мой дядя чертов су-шеф. Не надо мне тут херню всякую нести. Кто-то выращивает растения. Кто-то пыль комками коллекционирует. А я уничтожаю идеально приготовленную еду. Единственное, где я могу не накосячить — это салат, да и то мои родственники сильно в этом сомневаются. — Но ты можешь разогреть остатки? Мигель достал сложенный листок из кармана и помахал перед Олдриджем. — Я следую инструкциям, — он положил листок на столешницу и уставился на плиту. — Эта штуковина выглядит пипец какой сложной. Как включать-то ее? Олдридж вздохнул, наполовину раздраженно, и наполовину — Мигель очень надеялся — с нежностью. — Какая нужна температура? — Abuela пишет сто восемьдесят. Э-э. «Предварительно не нагревать», что бы это не означало и оставить на полчаса. — Это означает, что мы поставим приготовленное что бы там ни было прямо сейчас. — Отлично! — Мигель взял накрытое фольгой блюдо и поставил в духовку, а Олдридж установил таймер. — Оставшееся нужно убрать в холодильник. Салат и десерт, — Мигель пошел к холодильнику и совсем не удивился, не обнаружив там свободного места из-за фруктов, овощей и небольших стеклянных контейнеров. Док был предсказуемо опрятен. — А сейчас что? У нас есть примерно полчаса до ужина. Хочешь вина выпить? Или еще чего? — Вина достаточно, — Мигель не особо любил вино, но алкоголь он и в Африке алкоголь, а гладить против шерсти дока не хотелось. Мигель принял от Олдриджа бокал. — За нас. Олдридж выглядел сильно испуганным, чокаясь с Мигелем. — За нас. Пусть это не обернется катастрофой. — Какие радужные мысли. ¡Arriba, abajo, afuera, adentro![28]— Мигель еще раз чокнулся бокалами и залпом выпил. — Мексиканский тост? Мигель закатил глаза. — Я пуэрториканец, papi Олдридж смутился. — Прости. — Да ничего, господи, все нормально. Просто знай, это разные вещи. — Я знаю! Просто не знал. О тебе, в смысле. — Ну, — Мигель собирался выразить свое мнение, но не перебарщивая. — Теперь ты в курсе. ¿Bueno? К безмерному удовольствию Мигеля, Олдридж ответил: