— Так вот же он! — отозвался Пол. — Это не то, — возразила Синичка. — Тут должно было что-то остаться. Мы его найдем. Давай снова посмотрим в холодильнике. — Там пусто. Все, что есть, валяется на полу. — А вот этот? — Просрочен. От него никакой пользы. Си швырнула в сторону несколько пузырьков. Один из них разбился, и стекло зазвенело на весь магазин. — Ребята, вы чем тут занимаетесь? — спросил Мейсон. Синичка подскочила: — Никогда так не делай. Ты меня напугал до чертиков. — Только не говорите, что вы подсели на что-то тяжелое. Я не хочу иметь с этим ничего общего. — Мейсон посмотрел на Пола. Тот встал и молча отошел в сторону. — Мы ищем не наркотики, — сказала Синичка. — Как ты мог так подумать, Мейсон? Ты что, меня не слушаешь? Меня не интересует вся эта ерунда. Я даже не пью. Я искала пенициллин. Боюсь, из-за простуды горло воспалится. Такое со мной часто случается. Вот и все. Честно. — А тут ничего нет, — добавил Пол Он тихо подошел к Мейсону и достал с полки красно-белую бутылочку с сиропом от кашля. — Придется тебе обойтись без него, Си. Если станет хуже, мы что-нибудь придумаем. Мейсон не знал, что делать. Он хотел им верить, очень хотел. Но все это было жутко подозрительно. Никто из этих двоих не был похож на наркомана, и Мейсон ни разу не видел их под кайфом и не замечал, чтобы они странно себя вели. Но здесь что-то было не так. Он только не мог понять, что именно. — Не сходи с ума, ладно? — сказала Синичка. Она вышла из-за прилавка, и Мейсон увидел, что у нее в руках ничего нет. Си открыла сумку и показала Мейсону, что внутри пусто — ничего, кроме нескольких батончиков мюсли. — Я не наркоманка. Мне жаль, что ты так подумал. Пожалуйста, поверь. Мейсон кивнул: — Да, хорошо. Я тебе верю. Снаружи раздался выстрел. По бетонному полу застучали ботинки, и кто-то разбил в магазине окно. — Нам пора, — сказал Пол. Они выбежали наружу через площадку для разгрузки товара. Небо над головой отливало красным и розовым. — Надо найти место для ночевки, — произнес Пол. — Тут достаточно отелей. Мы наверняка сможем забраться в один из них и остаться незамеченными. — Давайте, — сказала Синичка. Она посмотрела на Мейсона и ухмыльнулась. Они заночевали в небольшом домике на окраине города. Мейсон нашел в холле ключи от комнаты; Пол обошел домик вокруг и убедился, что в кустах никто не прячется. Это была маленькая комнатка с двухэтажной кроватью и раскладным диваном. — Чур, я на верхней койке, — заявила Синичка, быстро взобралась по лестнице и устроилась наверху. Она принялась прыгать на кровати, чуть не ударяясь головой о потолок. Мейсон уселся на стул. Пол задернул занавески на окнах, проверил, надежно ли заперта дверь, и направился в ванную — убедиться, что у них есть отходные пути. — Я ужасно устала, — сказала Синичка и трижды зевнула. — Кажется, мы уже целую вечность не спали в постели. Когда мы ушли из Калгари? — Четыре дня назад, — ответил Мейсон. — С ума сойти. За рулем я бы проехала это расстояние за полтора часа. Если ехать побыстрее, мы бы за два дня добрались до Ванкувера. Никогда не думала, что идти пешком — это так долго. Неудивительно, что мои бедные ножки разболелись. Им нужен педикюр. Если так пойдет и дальше, у меня будут покрытые коркой старушечьи ступни. — Мы бы поехали, если бы не забаррикадированные шоссе, — сказал Мейсон. — Может, за Банфом с этим получше, но когда мы доберемся до Фрейзер Вэлли, все рискует стать еще хуже. — Ты хорошо знаешь этот район, да? Мейсон пожал плечами: — Мы каждое лето ходили сюда в поход. Это мамины любимые места. — Мне очень жаль. — Да ладно. Это же не ты ее убила. — Мне просто жаль. Жаль, что больше не будет походов для детишек, и рок-групп, и даже новых книжек. И фильмов, и пакетов со свежим попкорном. Если задуматься, это ужасно фигово. Есть, конечно, шанс, что мы победим в этой войне, но это еще не скоро случится. Может, нас уже и не будет на свете. — Я стараюсь об этом не думать. — Иногда я только об этом и думаю. — Зачем? Только терзать себя… Синичка спрыгнула с кровати и подошла к Мейсону. Она остановилась в нескольких сантиметрах от него. — В мире есть несколько типов людей. Есть люди, которые безропотно принимают все, что с ними происходит. Они живут во тьме. Их преследуют неудачи. Такие люди не думают о будущем и о том, как они могут на него влиять. А есть люди вроде меня. Оптимисты. Они тоже живут во тьме — в такие времена, как сейчас, — но мечтают о свете. Я верю в лучшее. Верю, что в жизни еще есть к чему стремиться. Мне приходится. У меня нет выбора. Она склонилась к нему, и Мейсон ощутил запах ее волос. Коса задела его руку, и Си поглядела ему прямо в глаза. Мейсон почувствовал: он хотел бы, чтобы она вечно вот так стояла и смотрела на него. Ее прекрасное лицо, сияющее, полное света и жизни… На планете больше не оставалось никого столь же потрясающего. Маме бы она понравилась. — В ванной все чисто, — сказал Пол, входя в комнату. — Там есть окно — достаточно большое, чтобы мы в случае чего могли в него протиснуться. — Замечательно, — Синичка наклонилась за рюкзаком. — Так что же у нас на ужин? Они вытряхнули на пол свои находки и поужинали консервированными бобами и батончиками мюсли, а также разделили между собой два яблока, которые каким-то чудом уцелели и не покрылись плесенью. Яблоки они помыли газировкой из банок. Потом все трое сидели в сгущающемся сумраке и слушали тишину. Шоссе было слишком близко, чтобы зажигать свечи. — Пол, расскажи нам сказку, — попросила Синичка. — Прадедушка Пола был великим сказочником. Пол знает все старинные легенды. Они и вправду отличные. — Круто. — Ты уже слышала все мои сказки, — сказал Пол. — Ага, но Мейсон-то не слышал. Расскажи ему. Расскажи про койота, который украл огонь. Хотя в комнате было темно, Мейсон заметил, какой взгляд Пол метнул на Синичку. Мейсон не знал, как его истолковать. Может, они недавно подрались, а он и не заметил? Но Пол не выглядел сердитым. Его как будто вдруг пронзила боль — не физическая, а душевная. Он сдвинул брови, и глаза у него загорелись. Если бы он был влюблен в Синичку, это бы многое объяснило, — но Пол сам сказал, что она для него как сестра. Как бы то ни было, у Мейсона сжалось сердце, когда он увидел этот взгляд. В нем было слишком много грусти. — Я расскажу другую сказку, — начал Пол. — Давным-давно, тысячу лет назад, на берегу Тихого океана, там, где сейчас стоит Ванкувер, жило одно племя. Они были охотниками и собирателями. Мужчины ходили по лесам, а женщины собирали на берегу устриц и моллюсков. Белые люди тогда еще не пришли на эту землю, и племя почти не враждовало с соседями. Большинство людей в деревне жили счастливо. Но был один храбрый воин, которому всегда хотелось чего-то большего. Он мечтал о путешествиях, о походах за дальние рубежи, о войнах, из которых выйдет победителем, — но потом вернулся домой, разочаровавшись в своих грезах. Не нашлось такого места, которое запало бы ему в душу. Он желал любви, но не было на свете женщины, достаточно прекрасной для него; он желал изысканных яств, но устрицы были на вкус как песок, а оленина всякий раз оказывалась жесткой. И стал воин неприветливым и жестоким, стал сторониться своей семьи и своего племени, отказываясь принимать участие в общих делах. Однажды он решил пойти прогуляться. Он шел вдоль берега океана и вдруг увидел каноэ, в котором сидел странный человек. Неведомо было воину, что то был Хаалс, великий мастер превращений, зловещий дух. Хаалсу было под силу обращать людей в животных и даже в деревья и камни. Нередко он наказывал людей за их проступки, и о нем говорили, что в сердце его нет места жалости. Если воин хвастал своими победами, Хаалс мог появиться рядом и превратить его в оленя, чтобы тот познал, каково это — в страхе убегать прочь. Если человек преследовал женщину, которая не была его женой, Хаалс мог обратить его в дерево, чтобы тот уже никогда не смог двигаться. — Почему ты ходишь вдоль берега? — спросил Хаалс у воина. — Я слышал, как твои люди отмечают праздник. Почему ты не с ними? — В мире нет ничего стоящего, — отвечал воин. — Зачем жить, если я знаю, что умру? Зачем любить, если все женщины лишены красоты и ума? Я видел все, что доступно глазу, и не узрел никаких чудес. Я сделал все, что стоило сделать. Жизнь больше не бросает мне вызовов. Мне скучно. Хаалса было не так-то просто разгневать, но эти слова его рассердили. Он посмотрел на воина и прочитал его мысли. — Думаешь, жизнь скучна? Я покажу тебе, что к чему, — и Хаалс превратил воина в большой гладкий камень. — Я вернусь, когда ты найдешь что-нибудь, ради чего стоит жить, — сказал Хаалс. Воин тысячелетиями томился в своей каменной тюрьме. Мир тем временем менялся. Воин видел, как его народ пал под натиском белых людей, как вокруг вырос город, и люди в нем были способны на поистине ужасные вещи. Но его душа никогда не смягчалась, а в его сердце не рождалось желаний. Потом появилась женщина. Самая обычная женщина — в ней не было ничего особенного. Но она шагала словно по воздуху, и ее волосы пахли полевыми цветами. Женщина села на камень и достала книгу. Легкое прикосновение этой женщины тронуло сердце воина, и он огорчился, когда спустя несколько часов она ушла. К его радости, женщина вернулась с книгой в руках и на следующий день, и через день. Скоро воин понял, что с нетерпением ждет ее прихода и торопит время, чтобы ее увидеть. Он хотел поговорить с этой обычной женщиной, коснуться ее волос и рассказать ей, как она ему дорога. Однажды утром, спустя несколько месяцев, воин с удивлением увидел на воде очертания знакомого каноэ. Хаалс вернулся, как и обещал. — Знаешь ли ты, почему я снова здесь? — Я нашел кое-что, ради чего стоит жить, — ответил воин. — Но она не красавица, — сказал Хаалс. — Она не откроет тебе глаза на мир. Не заставит еду казаться вкуснее. Она самая обычная женщина. — В ее волосах — ветер, а в ее глазах отразится моя душа, — произнес воин. — Устрицы вместо вкуса песка обретут вкус океана, потому что она поможет мне почувствовать их истинный аромат. И для меня нет ее прекрасней. И тогда Хаалс превратил камень обратно в человека. Когда женщина вернулась, она увидела на привычном месте воина. И они тут же влюбились друг в друга. Много лун подряд они проводили вместе, не расставаясь. И еда обрела несравненный вкус, а дождь, лившийся из облаков, омывал их мягкими и теплыми струями. Воин дотянулся до неба, сорвал с него звезды и вложил их ей в руки. Но женщина была больна. Она умирала.