И я понимаю, что он прав. — Ты же наверняка хотела большую свадьбу? Как все девочки? Но, если ради усыновления надо срочно, то не получится. Сильно огорчишься? Мотаю головой. — Я ничего такого не хотела. — И замуж за меня не хотела? — сдвигает брови. Улыбаюсь. Обнимаю его и шепчу на ухо: — Хотела. Давно хотела. Он сжимает мои бедра и впечатывает в себя. — То-то же, — шепчет в ответ. — А то смотри, накажу. Целует меня в шею. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Эпилог. Настя — Михаил! Я же сказал тебе, что нельзя брать эти конфеты! Ну-ка иди сюда! Стой! Куда! Нет, ты посмотри на него! Все-таки, родила мне еще одного несносного ребенка! Это Рустам возмущается на нашего сына. Михаила. Когда на УЗИ врач сказал, что у нас будет мальчик, я нисколько не сомневалась, как назвать его. Рустам поддержал мой выбор. Сейчас Мише уже три года. И по словам Рустама от меня он унаследовал только несносный характер. Миша и правда внешне похож на Рустама. Порой я смотрю на него и думаю, а он ли мой ребенок. Потому что моего в нем нет ничего. Всю беременность я боялась, что Рустам будет холодно вести себя с нашим малышом. Ведь он не любил говорить о нем. Да, и комнату в доме я обустраивала сама. Я списывала все это на его занятость. Но в глубине души понимала, что ему это просто неинтересно. А потом родился Миша. И я узнала нового Рустама. Я видела, как дрожали его руки и как глаза становились влажными, когда он взял на руки сына в первый раз. Он долго и внимательно смотрел на него. А потом подошел ко мне, наклонился и поцеловал. — Спасибо за сына, — услышала я и думала задохнусь от счастья. Рустам принял сына. Я видела искорки счастья в его глазах, когда он смотрел на него. И теперь у нас было два сына — Миша и Данила. Да, Данила жил с нами. На выходные и на каникулы, правда, ездил к Марии Эдуардовне. Вначале было нелегко. Ведь Данила был уже взрослый ребенок. К тому же, он был озлоблен на весь мир из-за смерти самого близкого человека. Небольшими терпеливыми шажками мы становились ближе друг к другу. Нет, он, конечно, не стал называть нас с Рустамом мамой и папой, но мы все равно были семьей. Как бы это кощунственно не звучало, но смерть Артура разрешила целый клубок проблем. Оказывается, по уставу компании, в случае смерти акционера, если у него не оставалось прямых наследников, его акции переходили в собственность других акционеров в равных долях. Таковы были условия вступления Артура в акционеры компании. У Артура не было жены и детей. Его акции перешли к Рустаму. Он был единственным акционером на тот момент. Поскольку Данила оказался не моим кровным братом, то по условиям завещания его акции перешли тоже Рустаму. Меня это угнетало. Я думала о несправедливости. Ведь мой отец считал Данилу своим сыном. Но все разрешилось одним утром. Когда Рустам передал мне один документ. Согласно нему я становилась владелицей тридцати процентов акций компании. Десять процентов получал Данила на свое совершеннолетие. Я не просила Рустама об этом и от того его решение было особо приятно. — Рус, скажи, а что было бы, если бы меня тебе не подарили? — спрашиваю я его, лежа рядом с ним в кровати и накручивая на палец прядь его волос. — Что было бы, — он пожимает плечами, глядя в потолок. — Я бы все равно тебя трахнул. — Ты сделал бы это с дочерью лучшего друга? Зная, что я — это она? — я приподнимаю бровь. — Да, — уверенно говорит он. — Трахнул бы. И забрал себе. — Какой же ты беспринципный, — качаю головой. — Ты только сейчас это поняла? Берет мою руку и тянет на себя. Сажает себе на живот. Гладит по бедрам. — Двигайся назад, — слегка толкает меня. Делаю это и упираюсь в торчащий член. — Я бы не смог не трахнуть тебя, — говорит Рустам и снимает с меня пеньюар. — Пожалел бы, но трахнул. Проклинал бы себя потом, но трахнул. Знаешь, почему? Приподнимает меня и сажает на член. Опускаюсь со стоном и мотаю головой. Хочу услышать это еще раз. — Потому что я люблю тебя, Настя, — хрипит он, толкаясь в меня. — Люблю. И потому что ты моя. Только моя. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Конец