Смахнув ладонями с лица усталость, решаю признаться — Я сегодня домой хочу улететь. Сказав это замираю, принимая окончательно решение. Я прекрасно понимаю отцовский мотив сплавить меня. Он не только меня хочет отдалить от Дашки, папа хочет дать шанс ей. Я вижу, что она в меня влюблена, но так же я понимаю, что в ее годы такие чувства проходят за пару поцелуев с другим. От этих мыслей у меня сводит челюсть. Семнадцать лет — это время ходить на свидания, влюбляться, ошибаться, напиваться и набивать больные шишки, в конце концов. Это все нормально. Это опыт. Но я хочу эгоистично лишить всего этого Дашу. Забрать, присвоить и что бы ни шагу назад. Дальше-только вместе. Но ей семнадцать и она живет в доме моих родителей в качестве приемного ребенка. Знаю, что папа все это сделал из самых лучших побуждений, но таким способом он нехило настучал по моим нахальным лапам и отрезал все пути, по которым я мог бы попытаться сблизиться с Дашкой. — Не хочу вас напрягать-добавляю немного поразмыслив. — Давно пора — ворчит устало Яна и медленно усевшись на диван рядом со мной, принимается молча поглаживать живот. — Ты как? – сжимаю отекшую ладонь сестры. В этот раз у них девочка и Тимка с Янкой отчаянно бьются за имя. Я в их споры не встреваю, потому что мне хочется уже выбирать имена своим. Мозг вновь подкатывает картинки пузатой Дашки. Яську беременную представлял редко. Ее образ был настолько расплывчатым и быстро стирался, потому что она всегда была против. Не то, что бы категорично. Просто разговоры о детях у нас всегда откладывались в долгий ящик. А вот с Дашей, не смотря на ее юный возраст, моя фантазия не скупится. Я ведь не только беременной ее представляю. Я в подробностях рисую картинки того, как мы своих деток делаем. Пф-ф-ф-ф… Это клиника. Знаю. Ей семнадцать, мне двадцать девять на днях исполняется. — Как я могу себя чувствовать? Как беременная женщина, Агачев! – ворчит, скидывая блокировку с экрана. Я улыбаюсь. — Я твой брат, Яна… — тихо смеюсь, массируя ей поясницу. Знаю, что ей от этого легче. Янка начинает громко смеяться. Забылась. — Прости — шепчет, утыкаясь мне в плечо. – Мой мозг окончательно задекретился. Я тут подумала сделать этому плодовитому Агачеву вазэктомию. Хватит наверное уже мне рожать, как кошке. От Янкиного черного юмора, я громко смеюсь. Устала она. Притянув сестренку к себе в объятия объявляю. — Янка, как только родишь, мы с тобой улетим на необитаемый остров, хочешь? – грудная клетка в моих руках вибрирует от тихого смеха. — Тебя нельзя трогать, Кирюха… Ты брат. Что с тобой на островах делать? Отправь меня лучше в Агачевым. Вновь наступает моя очередь смеяться. — Ну тогда это у вас будет замкнутый круг и ты в одиночку поднимешь демографию страны. Дурная такая... В этот раз мы смеемся синхронно. Я немного оживаю и стараюсь сохранять свое настроение пока играю с Даринкой, пока пакую чемоданы и даже во время полета, но оказавшись возле ворот родительского дома мое настроение немного сереет. Я впервые не званный и вероятнее всего нежеланный гость в своем доме. Я не видел Дашу три гребанных месяца, надеюсь этого достаточно, для того чтобы меня наказать и уладить все проблемы. Знаю, что мое дело закрыли практически не начиная. Противно от этого, как трус блядь... Дашкина мама очухалась и принялась за старое. Узнавал. Совесть меня не мучает. Я только переживаю за Дашу. Вдруг осудит и оттолкнет. Я ж тогда злой, как демон влетел к этой твари в квартиру. Мне тогда намертво въелась мерзкая картинка, как в Дашкиной с Лешкой комнате пробуханый мужик трахал такую же бабу. Блядь! На кровати, на которой спали дети той, которая на кухне спорила с мужиком и его спутницей сколько сигарет она может выкурить за раз. Тогда мне стало по настоящему страшно. Сколько таких ночей пережили Дашка с братом? Я попытался вызвать эту тварь на разговор. Не спокойно, конечно. Я итак к ней заведенный приехал, а после увиденного мне захотелось сделать то, что я сделал. На ее пьяное " пошел на хуй" выдернул горе-мамашу изо стола и вытянув ремень прошелся им по ее заднице. За эту мразь, конечно же попробовал заступиться ее дружок, но получив в морду он свалил в закат вместе со своей бабой. Кроликам в комнате тоже резко разхотелось тренировать навыки размножения и мы в миг остались один на один. Уверен силы были так же не равны, как в тот злополучный вечер. Мне даже показалось, что после моих слов " снимай футболку" она начала трезветь, потому что ее жалкое блеянье " пожалуйста не надо" говорило само за себя: она знает, что я не трахнуть ее собираюсь. В моей руке по прежнему был ремень, а в голове пульсировали ее слова " пожалуйста не надо"... Наверное Даша так же умоляла мать, когда эта тварь безжалостно избивала ее. Блядь! Я ни на минуту не жалел о содеяном. Замахнувшись, я оставил на правом боку этой твари такую же рваную рану. — Привет от дочери. Теперь этот шрам будет с тобой до конца твоих дней. — эти слова я процедил мамашке перед выходом. Наверняка она не слышала их, потому что сразу же после удара рухнула у моих ног с жутким мычанием. Я не знаю, сколько сигарет могла выкурить она. Мне понадобилось пять, что бы прийти в себя и осознать, что я натворил. Скорая приехала быстро, полиция тоже. Следаки удивленно смотрели на содеянное, но узнав мой мотив понимающе кивали. Мне с этим жить. Знаю. Но я по-прежнему ни о чем не жалею. — Эй! Ты чего без предупреждения? — ворчит Настюха, вылезая из машины. Я жду ее на качелях. Знаю, что пока я "путешествую" она живет у родителей.