Ирина Михайловна проснулась и крикнула из своей спальни: – Что? Но ответить Настя уже не могла, от обильной потери крови и дикого ужаса, сковавшего ее полностью, она стала терять сознание. Когда родители наконец-то зашли в туалет, она уже полулежала на кафеле в луже собственной крови. – О господи! – только и смогла вымолвить Ирина Михайловна, а отец кинулся вызывать «Скорую помощь». Настю привезли в гинекологическое отделение областной больницы только через два часа, в первое утро нового года карета «Скорой помощи» добиралась по пустым улицам города очень долго. Фельдшер, который приехал на вызов, был совершенно заспанный и от него невыносимо несло перегаром. Парнишка лет двадцати пяти – двадцати шести посмотрел на оседающую в руках отца Настю с брезгливостью и сказал, чтобы они «эту» как-то сами вынесли из квартиры и загрузили в машину неотложки. В приемном покое Настя осталась одна, родители уехали домой (не выспались после новогодней ночи), дежурная медсестра куда-то вышла, а Настя корчилась от боли и страха на потрескавшейся кушетке. Заспанная женщина вернулась минут через сорок, за это время весь пол под Настей стал алого цвета, но казалось, медсестра этого не замечает. – Ваше имя? – Она села за стол, достала документы и принялась медленно и безразлично их заполнять. – Мне очень больно, и у меня кровотечение, мне надо помочь! – Настя собралась с силами: – Какое имя? – Ваше имя, – как робот, произнесла женщина, – пока все документы не заполним, никуда не пойдем. – Но мне больно! – закричала Настя. – Из меня льется кровь, у меня кружится голова! – Здесь всем больно и из всех льется кровь, – глубокомысленно произнесла медсестра, – это же гинекология, а не парк развлечений. Ваше имя? – Смирнова Анастасия Владимировна, – прошептала Настя. – Возраст? – Женщина спрашивала медленно и безразлично, иногда сочно позевывая. – Двадцать два года. – Замужем? – Нет. – Адрес прописки и место фактического проживания? – Где работаете? – Ваш телефон? – На что жалуетесь? Настя потеряла сознание именно на вопросе «на что она жалуется», а когда очнулась, то уже лежала на кровати в палате с белыми стенами и с капельницей у изголовья. Она еще не успела ничего понять, испугаться, как в палату вошло несколько людей в белых халатах и в масках на лице, а потом Настя просто отключилась, она так и не поняла, что ее ввели в общий наркоз и теперь экстренно делали кесарево сечение. – Ваше имя? – словно сквозь густой туман кто-то кричал прямо ей в лицо. – Твое имя? Как тебя зовут? – Настя, – едва слышно произнесла девушка. – Везите ее в реанимацию. Настя то приходила в сознание, то отключалась. У нее ничего не болело, но общее состояние было ужасно отвратительное, словно ее душа вырвалась из тела, измазалась в каком-то дерьме и теперь ужасно воняла. Когда Настя открывала глаза, она видела белоснежную комнату, состоявшую из густых и опять-таки белоснежных облаков, а когда сознание ее покидало, наступала черная и непроглядная тьма. Для нее время словно бы остановилось, и Настя думала, что с момента родов прошли, может быть, сутки, не более. Как же она бы удивилась, узнав, что уже восьмой день находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью и врачи не дают никаких прогнозов относительно ее будущего. На десятый день Настя проснулась, она открыла глаза и сразу почувствовала невыносимую боль, ломило все тело, словно ее пропустили через мясорубку. Она хотела встать, но каждая рука весила тонну и не было сил даже пошевелиться. Из горла торчала трубка и говорить она не могла, к руке была подсоединена система, в мочевой пузырь вставлен катетер. Голова кружилась, ее тошнило, и казалось, что еще немного, и она снова потеряет сознание, но этого не случилось. Через два часа пыток болью, которые показались Насте бесконечными, в палату заглянула медсестра и равнодушно отметила, что «эта очнулась». Затем она ушла, а еще через полчаса в палату зашел врач и принялся осматривать Настю. Сначала он осторожно вынул из горла девушки трубки, и Настя судорожно сглотнула слюну, исцарапанное горло нещадно ломило, словно она жевала стекло, и каждое слово давалось с огромным трудом. – Где моя дочь? – спросила она у врача. – Твоя дочь? – мужчина искренне удивился. – Я твой врач, а не ребенка. – Я хочу узнать, где мой ребенок! – Настя была готова расплакаться, но даже на плач у нее не хватало сил. – Хорошо, я узнаю. – Он посмотрел на карточку, привинченную к кровати, там были ФИО роженицы. – Как себя чувствуешь? – Ужасно, – простонала Настя, – все болит, кружится, голова болит, горло, живот и грудь. – Грудь? – Мужчина бесцеремонно откинул простынь, под ней Настя оказалась совершенно голой. – Да, грудь словно каменная, – он безжалостно мял ее тело, – молоко пришло, а ты была в отключке, надо было сцеживать, а сейчас, конечно… ну что, будем ставить антибиотики, если не поможет, разрежем. – Что? – Настя хотела скосить глаза, чтобы посмотреть, что стало с ее грудью, но у нее не получилось. – Грудь, конечно, – безмятежно отозвался врач, – там сейчас гной, молоко, может начаться сепсис. Настя промолчала. Затем доктор откинул простынь со стороны ног, вынул катетер из мочевого пузыря, и Настя едва не закричала от новой волны боли. – Должна научиться писать сама, – резюмировал врач, – если до вечера не получится, вернем катетер на место. – Только не это, – взмолилась Настя. Ощущать в себе катетер было невыносимо мерзко, ужасно неприятно и просто отвратительно. – Сейчас вернется медсестра, даст тебе немного каши, таблетки, поставит уколы и капельницу. Состояние у тебя нормализуется, вечером я еще загляну. – А как же моя дочь? – взмолилась Настя. – Я прошу вас, пожалуйста, узнайте, как она. – Ах дочь, я и забыл, – врач рассеянно улыбнулся, – ну, хорошо. Он вернулся через пятнадцать минут и по тому, как он зашел в палату и сел на стул напротив Насти, она поняла, что разговор предстоит тяжелым. – Девочка на ИВЛ, сама не дышит, у нее желтуха новорожденных и… – мужчина промолчал и потупил глаза. У Насти оборвалось сердце: – И? – У нее диагностирована болезнь Канавара. – Что это за дерьмо? – Настя растерялась, она никогда не слышала о таком заболевании. – Это генетическая болезнь, – врач был краток, было видно, что разговор ему дается с трудом, но тем не менее он никуда не уходил. – Как вы так быстро ее выявили? – Настя не ощущала боль в горле, она даже больше не замечала нещадно ноющее тело, ее охватил ужас. – За сутки после родов? – Вы здесь уже почти две недели, – врач вздохнул, – мужайтесь, дети с таким диагнозом редко доживают до десяти лет, да и то это при условии, что… – Я не хочу ничего слышать! – закричала Настя и забилась в истерике, и для того, чтобы ее остановить, врачу пришлось вызывать медсестру и ставить Насте успокоительное. Глава 2 Встречать Настю из больницы приехали только Ксения и Ирина Михайловна, отец в это время был «безумно занят на важной встрече», он пытался реанимировать свой разваливающийся бизнес. Дочь, которую Настя ни разу не видела с момента рождения, а уже прошло полтора месяца, положили в детскую больницу, и теперь к ней надо будет каждый день ездить на другой конец города. Ирина Михайловна осунулась и похудела, от прежнего лоска и театральной напыщенности не осталось и следа, Ксения же, как всегда, выглядела просто потрясающе. Именно она и подошла первая к Насте и крепко ее обняла: – Привет, сестренка! Ну ты нас всех и напугала! Они стояли в вестибюле больницы, Ирина Михайловна молча протянула Насте куртку, начало февраля выдалось на удивление теплым, а привезли сюда Настю в шубе.