Единственное подлинное путешествие, единственный источник молодости – это не путешествие к новым пейзажам, а обладание другими глазами, лицезрение вселенной глазами другого человека, сотен других людей, лицезрение сотен вселенных, которые каждый из них видит, которыми каждый из них является. Марсель Пруст. Пленница Посвящается Забет и Эдмону Laurent Gounelle JE TE PROMETS LA LIBERTÉ Copyright © Calmann-Lévy, 2018 Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates © О. М. Габе, перевод, 2020 © Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020 Издательство Иностранка® 1 Лион, Франция, 8 декабря 2017 года Был теплый осенний вечер. Набережные Роны купались в бледном свете закатного солнца, над водой висел легкий туман. Ни ветерка. Полевые травы дремали на окрестных пустырях, странным образом сохранившихся в нескольких шагах от центра города. За железным забором, перегородившим набережную метрах в пятнадцати от того самого места, собралась толпа. Сэм Бреннан с журналистским удостоверением в руке проскользнул прямо к женщине, на которую были устремлены взгляды собравшихся, – к Сибилле Ширдун. Десять лет назад, когда его только взяли работать в «Ньюсуик», он брал у нее интервью. С тех пор он работал специальным корреспондентом газеты в Европе и мотался из одной страны в другую вслед за культурными событиями или в поисках идей для репортажа на злободневную тему. Свободно владея французским языком, он хватался за малейшую возможность побывать во Франции. На этой неделе горячих новостей не было, вот он и приехал в Лион, чтобы рассказать о ежегодном событии, привлекавшем все больше туристов со всех концов Европы. Лугдунум – так этот город назывался во времена римлян, что означает «крепость Луга», бога света… В этот вечер и должен был состояться праздник света, проходивший уже более ста пятидесяти лет. По традиции вечером восьмого декабря горожане ставили на подоконниках маленькие свечи, и весь город мерцал тысячами крошечных огоньков, создававших особую атмосферу, которую еще усиливала разноцветная подсветка зданий. Несколько часов назад Бреннану позвонила Дженнифер, его ассистентка: – Сэм, ты еще в Лионе? – Конечно. – Представь себе, Сибилла Ширдун тоже там. – Ширдун в Лионе? – Мне сказала подруга из CNN, у них эксклюзивное право на телесъемки. Ширдун приехала посмотреть, как будут поднимать со дна реки плавучий ресторан, в котором она начинала карьеру. Вертолет CNN привезет ее в семнадцать часов на набережную. – А что там за история с кораблем? – Судя по всему, он пролежал на дне больше пятидесяти лет, а сейчас городские власти решили почистить реку, а заодно и достать «утопленника». Мэрия предупредила Ширдун, и она решила приехать, хотя врач ее отговаривал. – Отлично, я такое не пропущу. – Если повезет, будешь единственным представителем печатной прессы. Пожилую даму усадили в огромное, обитое красным бархатом кресло в стиле Людовика Пятнадцатого, слегка поновленное Филиппом Старком. Дама восседала точно королева на троне. Преклонный возраст и недуги отнюдь не лишили ее ауры и невероятного обаяния. Долгое время Сибилла Ширдун была одной из самых влиятельных женщин в мире, а ее жизненный путь выглядел весьма впечатляюще. Она родилась в Джибути, в семье эфиопа и француженки, сначала прославилась как певица, а затем покорила кинематограф. Голливуд лежал у ее ног, поклонники со всего света ее обожали, но звездная болезнь обошла Ширдун стороной. Она не строила из себя диву, не кичилась перед продюсерами и журналистами, не хвастала успехом и положением в обществе. Не будь у нее этой легкости, разве смогла бы она в один прекрасный день, на пике славы, все бросить и посвятить себя созданию детского образовательного фонда? Другие звезды использовали благотворительность, чтобы пустить пыль в глаза публике и показать себя в выгодном свете, они летали туда-сюда на частных самолетах с огромными выбросами, а сами кричали о глобальном потеплении. Ширдун, напротив, всегда была воплощением честности и твердости. Фонд стал ее любимым детищем. Бесчисленное множество частных лиц и организаций последовали за ней и поддерживали деньгами удивительные проекты, которые она вела во всех концах земного шара. Сэм дождался, пока журналист CNN задаст вопросы, затем подошел и представился. – Не знаю, помните ли вы меня… – Конечно помню! Вы брали у меня интервью на заседании фонда в две тысячи восьмом году. Сэм улыбнулся. Обычно чем известнее становится человек, тем меньше он замечает других. Перед ними из дымки, подсвеченной заходящим солнцем, вынырнула голова огромного портового крана. Надежно закрепленный на подставке, он был похож на гигантского металлического жука, покрытого тут и там пятнами ржавчины. Неподалеку стояли несколько мужчин в желтых касках. Одни болтали, другие не отрываясь смотрели на темные воды реки. Водолазы в черных, поблескивающих в полумраке костюмах уселись на борт надувной лодки, закрепили на спинах баллоны с воздухом и, оттолкнувшись, исчезли из виду. Река беззвучно поглотила их. – Оденьтесь потеплее, – раздался женский голос. То ли сиделка, то ли медсестра. Она не сводила глаз с пожилой звезды, готовая в любой момент прийти на помощь. Торопливо поднявшись, она протянула шаль своей протеже, но та с улыбкой отказалась. Вдруг мотор крана глухо заурчал. Толпа на берегу притихла, все взгляды обратились на поверхность Роны. Человек в бежевом непромокаемом плаще, видимо руководитель операции, раздавал указания. Камера CNN работала без остановки. Сибилла Ширдун выглядела спокойной и расслабленной, но ее и без того искрящиеся глаза заблестели ярче, когда опутанный цепями корпус корабля медленно показался из спокойных вод реки. Он напоминал попавшего в сети огромного кита, который напрягает последние силы в тщетной попытке высвободиться из лап врагов. Цепи угрожающе скрипели под чудовищным весом. В воздухе запахло мокрым деревом и тиной. Отойдя чуть в сторону, сиделка с тревогой следила за взволнованным лицом своей подопечной. – Стоп! – крикнул человек в плаще крановщику и поднял руку. – Повернуть на сто восемьдесят градусов! Фотограф «Ньюсуик» суетливо щелкал фотоаппаратом, стараясь поймать в кадр одновременно и корабль, и Ширдун. Несколько минут спустя облепленный тиной гигант повис над набережной, а затем, словно в замедленной съемке, опустился на массивный деревянный эллинг. Цепи зазвякали по бортам и повисли спокойно. Гул мотора стих. В наступившей тишине корабль выглядел еще более внушительно. Сэм жадно ловил реакции пожилой дамы. Она молча смотрела на неподвижный корпус корабля, но ее лицо выражало целую гамму чувств. Журналист подошел к ней и, присев на корточки, почти шепотом спросил: – Вы узнаете его, мадам Ширдун? Не отрывая глаз от корабля, она улыбнулась и медленно кивнула. Сэму не терпелось засыпать ее вопросами, но он молчал из уважения к ее чувствам и боясь испортить важный для нее момент. Он понимал, что в ее голове возникают сейчас картины прошлого, мысли об ушедших годах. Спустя некоторое время он ринулся в бой: – Значит, вот где вы начали карьеру певицы? Сибилла улыбнулась и отрицательно покачала головой: – Не совсем так. – А разве не на этом корабле вы дали свои первые концерты? Она снова мотнула головой: – Нет. Но он перевернул мою жизнь. Сиделка пристально смотрела на Сибиллу, готовая броситься на защиту при малейшем признаке опасности. Фотограф трудился как пулеметчик. – Расскажете подробнее?