Честно говоря, я борюсь со своим весом. Я всегда была пухленькой, но меня это никогда не беспокоило. У меня были заскоки по поводу фигуры, как у всех девчонок в старших классах, но с депрессией пришло переедание. Не в том смысле, что я съедала больше, чем следовало, – просто еда стала для меня своего рода механизмом, позволяющим справляться с проблемами, и доходило даже до обжорства, когда мне было особенно плохо. Мой вес начал стремительно расти, но я этого не замечала, да и не парилась по этому поводу. Подумаешь – куплю шмотки на размер больше. Но от моего тела это не ускользнуло, и оно забило тревогу. Даже подниматься дома по лестнице стало тяжеловато. Болели ноги, я постоянно испытывала усталость, меня замучили головные боли. Частенько ныло в груди, накатывала тошнота, и от этого я просыпалась по ночам. После нескольких недель моих резких пробуждений среди ночи, когда я хваталась за грудь и корчилась от боли, родители отвезли меня в больницу. Врачи сделали кардиограмму, но не нашли ничего серьезного. Однако их обеспокоила моя полнота. Мне задавали много вопросов о питании, и я впервые осознала, что мои проблемы переросли в переедание. Я пребывала в депрессии и гасила ее едой, что лишь усугубляло ситуацию. Я должна была измениться – не под влиянием общественного мнения, не потому, что не смогла полюбить себя, а просто потому, что в противном случае навредила бы себе еще больше. Мой лечащий врач помог мне составить план. Сбалансированное питание, умеренные физические упражнения, рот на замок во время приступов депрессии стали моими отправными точками. Мне было нелегко. Я начала с пеших прогулок по окрестностям, но никогда не уходила слишком далеко. Бескрайние тарелки с едой канули в прошлое. Но физическая активность доставляла удовольствие, и было приятно работать над собой, вместо того чтобы снова заваливаться спать. Когда пришла весна, я стряхнула пыль со своего старого велосипеда и начала крутить педали. Это было мучительно – такое впечатление, что все мышцы боролись со мной. Но мне нравилось выбираться из дома и смотреть, что происходит в городе. Теперь, когда мне становилось грустно, я выходила на прогулку, вместо того чтобы хвататься за еду. Я исключила сладкое и жареное, потому что эти продукты мешали мне кататься на велосипеде. Медленно, очень медленно приходило ощущение успеха. В следующий раз, когда я посетила врача, мой вес больше не считался нездоровым. Боль в груди тоже исчезла. Единственная проблема заключалась в том, что я по-прежнему ненавидела свою внешность. И было абсолютно неважно, что я сбросила вес. Я постоянно находила поводы для недовольства своим внешним видом. Живот все еще огромный, прикрой его. Надень мешковатую футболку. Бедра широченные, лучше их спрятать. Лицо сегодня выглядит ужасно. Мой внешний вид изменился, но внутри я осталась прежней – неуверенной в себе, отчаянно нуждающейся в признании. Меня не покидал страх, что вес вернется и я снова буду чувствовать себя несчастной и подавленной. Если рассуждать здраво, невозможно всю жизнь держаться в одном весе. Просто наше тело так не работает. Вверх, вниз – колебания массы тела являются нормой. Принять это и по-прежнему хотеть заботиться о себе – вот что стало для меня настоящим вызовом, покруче любого холма, на который я когда-либо взбиралась на велике. Это означало признание того, что я достойна усилий по уходу за собой. Независимо от того, как вы распорядитесь своим телом – даже если это будет лучшим для вас и абсолютно правильным решением, – его все равно подвергнут критике. Его будут рассматривать, оценивать, и оно станет объектом чьего-то мнения. Причем критиками выступят не только другие люди, но и вы сами. Такова реальность, и смириться с ней нелегко. Кто-то обязательно сунет нос в вашу жизнь, думая, что все знает лучше остальных. Кто-то обязательно выскажется о вашем весе, и вас это заденет. Кто-то обязательно будет сравнивать вас с другими. Кто-то обязательно вас раскритикует. Иногда этим кем-то будете вы сами. Главное – знать, что вы двигаетесь вперед. Признание собственных успехов, даже если они совсем незначительные – смехотворно малюсенькие, как, например, «я не объелась, когда психовала» или «черт возьми, я надену сегодня узкие легинсы», – это уже победа. Иногда мы думаем, что любовь к себе означает постоянное восхищение собой. Но на самом деле все куда прозаичнее: речь о том, чтобы относиться к себе с уважением или сдерживать свои мозги, когда мы хотим обрушиться на себя с убийственной критикой. В мире, где нас учат быть совершенными, порой увидеть красоту в несовершенстве – это лучшее, что мы можем сделать. 11. Douze points и друзья по переписке Хотя многие и называют интернет большой помойкой, иногда он дает возможность обрести друзей в самых неожиданных местах. Моя подруга Элизабет – из Австрии, и, на первый взгляд, мы ведем совершенно разный образ жизни. Она живет в Вене и работает в сфере сельскохозяйственных наук, совершает регулярные поездки по континенту, говорит на многих языках. Я живу на Среднем Западе Соединенных Штатов, занимаюсь рисованием, а мой английский – единственный язык, которым я владею, – оставляет желать лучшего. И все же нас объединяет любовь к Евровидению. Для тех, кто не знаком с этим конкурсом, скажу, что Евровидение родилось после Второй мировой войны как способ объединить расколотый континент через песенную ночь. То, что начиналось как гламурный турнир, переросло в трехдневный фестиваль сверкающей попсы, спецэффектов, пиротехники и танцевальной музыки. Хотя конкурс зачастую называют пошлым, я воспылала к нему страстью вскоре после того, как моя двоюродная сестра уехала жить за границу. «Посмотри хотя бы разок!» – умоляла она. И как только я прильнула к экрану, меня уже было не оттащить. Я бы причислила себя к массам спортивных болельщиков, которые следят за ставками, прикованные к телевизору. Разве что мой спорт состоял теперь из блесток и поп-музыки. Единственным минусом любви к Евровидению является то, что ему не хватает аудитории Соединенных Штатов. Когда началась моя одержимость, конкурс у нас даже не транслировался, поэтому не с кем было его обсудить. К счастью, интернет позаботился об этом и познакомил меня с Элизабет. Как-то я разместила в сети несколько рисунков после очередного Евровидения, и она откликнулась, поделившись своими впечатлениями о конкурсе. Элизабет тоже хотела найти кого-нибудь, с кем можно поговорить о Евровидении, и то, что началось с небольших сообщений о наших любимых песнях года, быстро уступило место длинным текстам о конкурсе. Вскоре характер наших разговоров изменился. К вопросам вроде «Вернется ли Чехия в конкурс?» добавились другие: «Как учатся в школах Вены?» Удивительное дело – общаясь с человеком, который находится за тысячи миль от вас, вы вдруг замечаете, что ваша обыденная жизнь становится интересной. Меня завораживали рассказы Элизабет о том, как живут люди в Европе, и точно так же Элизабет интересовалась бытом в Америке. В конце концов мы обменялись адресами и посылали друг другу открытки, а потом дошло и до подарков на праздники, и все это привело к настоящей дружбе. Дружба в интернете – особенная, потому что интернет-друзья не участвуют в вашей повседневной жизни. Скорее они получают обрывочную информацию о ней – и только вам решать, в какие подробности вы хотите их посвятить, а в какие – нет, что поначалу немного напрягает. Но со временем я узнала, что, как и в обычной дружбе «вживую», другу по переписке вполне можно открыть свои слабости и это лишь помогает укрепить отношения. Когда мне приходилось бороться с депрессией, я кое-что написала об этом онлайн. Примерно через неделю я получила посылку от Элизабет. Она хотела подбодрить меня и прислала всевозможные вырезки из газет о наших любимых звездах Евровидения, шоколадки и записку. Я даже прослезилась – впервые в жизни мне прислали что-то по почте, потому что думали обо мне! Это был совершенно новый взгляд на дружбу. Douze points в переводе с французского означает «двенадцать баллов» – это высшая оценка, которая достается песне на конкурсе Евровидения. И я, конечно, отдала бы нашей дружбе эту счастливую дюжину. Хотя нас разделяют океан, континент и горы Западной Австрии (теперь я дока в географии Европы), я чувствую, что Элизабет – моя настоящая подруга. Здорово, что хотя бы по интернету можно просто поговорить с кем-то об этом глупом песенном конкурсе, который мы обе так любим. И хотя каждый год новые группы музыкантов штурмуют сцену, сражаясь за высшую награду, меряясь своим странным реквизитом и мощью электрогитар, это так круто – находиться на одной волне с человеком, живущим на другом конце света. Но еще приятнее сознавать, что находящийся за океаном друг воспринимает меня как полноценную личность. 12. О, Канада! Недавно меня пригласили на вечеринку – сестра моей подруги окончила школу. Это был грандиозный праздник – с шумным застольем, горами вкуснейшей домашней еды и морем смеха. Хотя такого рода мероприятия обычно заставляют меня нервничать, в тот день ярко светило солнце и я чувствовала себя довольно раскованно. Пробираясь сквозь толпу гостей, я с облегчением увидела, что наша компания устроилась за отдельным столом. Среди нас были и двоюродные братья моей подруги, приехавшие из Канады. Я встречалась с ними много раз, так что их общество меня ничуть не смущало. День незаметно перешел в вечер, и нас уже успели окрестить «столиком двадцатилетних», поскольку все мы были «новыми» взрослыми в окружении солидных взрослых и тинейджеров. Разговор шел на редкость гладко, и я наслаждалась собой. Пока кто-то не упомянул Джастина Бибера. – О! – Я покосилась на канадских кузенов. – Все время забываю, что это ваша сфера ответственности. Я пожалела об этих словах, как только они сорвались с губ. Я не имела ничего против Джастина и уж точно не хотела никого обидеть – просто ляпнула не подумав. – ЧТО? – встрепенулся один из братьев. – Он хороший канадский парнишка, только избалованный! – воскликнул другой. – А ВЫ подкинули нам Майли Сайрус! – добавил первый. Вскоре за столом уже бушевали страсти по поводу того, кто кому и кого подкинул; в воздух взметнулись вилки, подкрепляя обвинения, выдвинутые против Аврил Лавин; разинутые рты встречали откровения о том, что оба – Райан Гослинг и Райан Рейнольдс, – оказывается, канадцы. Как бы забавно это ни выглядело со стороны, напряжение нарастало, и у меня в животе разливался страх – ведь это я самолично разрушила дипломатические отношения между Соединенными Штатами и Канадой. Я попыталась извиниться, но мои мольбы остались неуслышанными, потому что в этот момент кто-то прокричал: «А ЧТО НАСЧЕТ ДРЕЙКА?» К счастью, в разгар перепалки заговорили о том, как дорого нынче съехать от родителей, и мы внезапно объединились вокруг общей идеи, сетуя на то, что на североамериканском континенте никто из наших ровесников не может себе позволить собственный дом. Международные отношения – это прекрасно. Но, когда в тот вечер я вернулась домой, отголоски ссоры все еще крутились в голове. С чего вдруг мне вообще приспичило открывать свой дурацкий рот и высовываться с этим комментарием? Я превратила идеальный ужин чуть ли не в кулачный бой. А ведь мне еще встречаться с этими людьми. Что, если братья подумают, что я – злобное ничтожество? Что, если они возненавидят меня за это? Что, если раздобудут у своей сестры мой адрес и явятся ночью, чтобы запулить мне в окно стаканом с кофе «Тим Хортонс», хотя умом я понимаю, что они очень милые ребята и никогда этого не сделают? В ситуации публичного конфуза существуют две стороны: фактическое событие и его последствия в вашей голове. Если в разговоре с кем-то вы сморозили глупость, велика вероятность того, что вашему собеседнику это до лампочки, а вот для вас мир может рухнуть. Если вам кто-нибудь скажет что-то идиотское, а потом извинится или попытается загладить вину – вы хоть вспомните потом этот нелепый эпизод? Вряд ли. Но когда мы сами совершаем оплошность, наш мозг во сто крат ухудшает и без того неловкое положение, убеждая нас, что даже если мы извинились и все остались довольны, это наша ОШИБКА и нужно контролировать свое поведение, чтобы ничего подобного больше не повторилось. Но избежать таких ляпов не удастся, потому что ошибки заложены в человеческой природе – каждый может облажаться, особенно на вечеринках и прочих мероприятиях, где происходит тесное взаимодействие сразу со многими людьми. Совершать ошибки – не значит быть плохим человеком. Ошибиться можно, сказав что-то необдуманное, неловкое или грубое. Между тем действительно плохой человек активно пытается навредить другим. Люди чувствуют эту разницу, даже если вы в этом сомневаетесь. Скорее всего, на следующий день никто уже и не вспомнит, что вы что-то там ляпнули, и, конечно, к вам не станут относиться хуже (особенно если вы попросили прощения). Если вы допустили промах, проще всего принести извинения и услышать о том, что они приняты. Труднее простить себя и отпустить ненужные переживания о своих несовершенствах. Идеальных людей не бывает. Будь мы все совершенными, кто же тогда схлестнется в споре о канадских Райанах и что это вообще будет за мир? 13. Переломный момент Первый учебный день в выпускном классе выдался невыносимо скучным. Тянулась привычная рутина – учителя бубнили про программу курса, и все уже потеряли счет часам и минутам. Утешало то, что после многолетнего рвения к учебе я наконец могла позволить себе расслабиться, выбрав напоследок какой-нибудь забавный предмет. Так в моем расписании появился курс «Понимание музыки», и хотя я понятия не имела, во что ввязываюсь, мне показалось, что это будет интересно. В первый же день наш преподаватель вошел в класс в рубашке с логотипом неизвестной мне группы. Кто-то из ребят тут же заговорил с ним об этом, и они увлеклись беседой. Я спросила, о какой группе идет речь, и мне рекомендовали послушать пару песен. Придя домой, я посмотрела названия треков и решила все-таки послушать. Вступительные аккорды песни захватили меня, и на последних нотах я уже заливалась слезами. Одиночество, ощущение изгойства, неясное будущее – в музыке, как в зеркале, отражались мои личные переживания. Песня называлась Subdivisions («Подразделения»), а группа – Rush, и я вдруг сразу почувствовала связь с обеими. Я продолжала слушать песню за песней, захваченная в плен музыкой и текстами.