— Готова поспорить, — сказала она. — Римо спрашивал обо мне? То, как она произнесла его имя, заставило меня замереть. Мой брат вселял страх в сердца даже самых храбрых людей. В голосе Динары не было страха. Ее голос звучал так, словно она говорила о старом знакомом, о ком-то, кого она была бы не прочь снова увидеть. У них было какое-то незаконченное дело. Может, я ее способ сблизиться с моим братом, даже если найти его непросто, и он не склонен избегать людей, которые означают неприятности. Я не был уверен в том, что испытывал, понимая, что она, возможно, искала моей близости только ради мести моей семье, или ради чего-то там еще у нее на уме. — Ты, наверное, читала о моей семье, — сказал я. Она рассмеялась. — Будто это необходимо. Репутация твоей семьи на самом деле не секрет. Даже в других частях страны. Я прищурился, стараясь больше не смотреть на ее живот. — Даже в России? Она бросила сигарету и раздавила ее. — В соответствующих кругах, конечно, но большую часть жизни я провела в Штатах. Я пожал плечами. — Мы много работаем над поддержанием своей репутации. Это было недавно, когда я не хотел иметь ничего общего с бизнесом моих братьев и Каморрой. Я даже подумывал отказаться от татуировки. Конечно, Римо этого не допустил. Теперь я был рад. Эта жизнь была действительно всем, что я знал, и позволяла мне следовать своей страсти: гонкам. — И это потрясающая репутация, — сказала она. — Одна из самых захватывающих историй о твоей семье появилась благодаря тебе, если я не ошибаюсь. Ты убийца матери, — произнесла она. Ее бирюзовые глаза метнулись ко мне, захватывая. Из ее уст это прозвучало так, будто я заслуживаю похвалы. — Я не убивал свою мать. Это сделали мои братья. — Ты напал на неё с ножом. Хотел убить ее и убил бы, если бы твои братья не оказались проворнее. В ее устах это тоже звучало как гонка. Но это не так. Все происходило как в замедленной съемке. Мне не хотелось думать о том дне, но он иногда посещал мои сны. — Ты бы убил ее, верно? Я искал глазами Динару, гадая, зачем ей это знать. Большинство людей чувствовали себя, неловко обсуждая эту тему. Убийство матери просто не было хорошей темой для светских разговоров. Я кивнул. Это не было сознательным решением ударить ножом мою мать. Я действовал, руководствуясь чистым инстинктом и яростной решимостью защитить своих братьев и их семьи. — Что насчет твоей матери? — я спросил. По лицу Динары пробежала тень. — Мертва. Ее убили. Я кивнул, гадая, лжет она или не знает правды. Жизнь Иден вряд ли можно считать живой, но она определенно не мертва. Она наклонилась ближе. — Ты все еще думаешь о том дне? Жалеешь об этом? — Жестокая смерть моей матери то, что больше всего восхищает тебя во мне? — спросил я, мой голос стал жестче, чем раньше. — Это очаровательно. Дети должны прощать и забывать проступки своей матери. Должны любить и лелеять их, несмотря на их недостатки. Но вы, Фальконе, не о прощении, да? — в ее голосе прозвучал вызов. Я положил сигарету на ладонь, на то место, которое больше не было чувствительным к боли после того, как я превратил привычку тушить свои сигареты в подростковом возрасте. Брови Динары чуть приподнялись. — Нет, мы не занимаемся прощением, Динара, — я встал, возвышаясь над ней. Она не сдвинулась со своего места на капоте, только запрокинула голову, смотря мне в лицо. — Это то, о чем ты всегда должна помнить. Она спрыгнула с моего капота и протиснулась мимо. Бросив мне через плечо мрачную улыбку, она зашагала прочь и крикнула: — Ох, я знаю, Адамо, и не забуду. Я отрицательно покачал головой. Она была чем-то другим. Мои глаза следили за ее телом, ради которого можно было умереть, пока она не подошла к своей машине. У меня был строгий запрет на секс с другими гонщицами, но я чувствовал, что Динара не останется в лагере надолго, только до тех пор, пока не поймет, что не может получить желаемое, или я не выгоню ее. Прошло много времени с тех пор, как девушка привлекала мое внимание таким образом, что я испытывал сильное желание завоевать кого-то. Но если я хочу играть в игру Динары, мне нужно побольше узнать о ней и о причине ее появления. Кейджей знала больше об Иден. Какое-то время они работали вместе, хотя никогда не были близки. В то время я был погружен в свои собственные проблемы, поэтому никогда не обращал особого внимания на дружбу между шлюхами. Если я хотел понять Динару, мне нужно было сначала узнать побольше о ее матери, и было ясно, что ни Динара, ни Римо не смогут помочь в этом начинании. Большую часть года я пробыл в разъездах с гоночным лагерем, но у нас было несколько семейных событий, которые требовали, чтобы я вернулся в особняк Фальконе в Лас-Вегасе. В первые несколько месяцев моей жизни кочевника было неприятно возвращаться домой, где я все еще был младшим братом и всегда им буду, где все помнили меня как неуравновешенного придурка и, вероятно, всегда будут помнить. Я наслаждался свободой новой жизни, которую мне предлагали гонки, но в конце концов понял, что скучаю по своей семье и нашим сумасшедшим сборищам, даже если Римо знал, как нажимать на все мои кнопки. Возможно, это расплата за мои подростковые годы. Я затормозил перед огромным белым особняком и впервые за долгое время чуть не развернулся и не поехал в лагерь. По какой-то причине мне не хотелось расставаться с Динарой, словно она могла раствориться в воздухе, если я оставлю ее вне поля зрения. Впервые увидев ее в гонке, когда она удержала место, финишировав в первой десятке, несмотря на сильную конкуренцию, мое восхищение рыжеволосой только возросло. Я не был уверен, что она сделала, чтобы так внедриться в мой мозг, но это нужно было остановить. Быть может, пара дней с семьей даст мне шанс подавить свое увлечение рыжеволосой и в то же время собрать больше информации о ней — если Римо будет в хорошем настроении. Я вылез из машины. Входная дверь распахнулась, и мой племянник Невио выбежал наружу. — Адамо! — закричал он. Он направился ко мне и не прошло и пяти секунд, как он врезался в мой живот. От удара из меня вырвался воздух. — С Днем Рождения, — сказал я, взъерошивая его черные волосы. Он отстранился и посмотрел на меня своими темными глазами. Каждый раз при виде его, он все больше походил на моего старшего брата Римо, его вылитый образ внутри и снаружи. Мне страшно было думать, какие неприятности он принесёт, когда немного подрастет. — Где остальная часть цирка? — я спросил. Невио отступил назад. — В саду. Ты побьёшься со мной на мой день рождения? Я рассмеялся, когда мы направились к входной двери. — Сомневаюсь, что твоя мама одобрит, если я надеру твою тощую задницу в твой особенный день. Давай в другой раз. — То же самое ты говорил и в прошлый раз, — пожаловался Невио. И он был прав. Обычно я не задерживался достаточно долго, находя время для боёв в клетке с моими племянниками. Лагерь всегда звал меня слишком громко. Как и сказал Невио, остальные члены семьи были в саду. Невио бросился к своим двоюродным братьям Алессио и Массимо, которые сражались на мечах палками. Покачав головой, я присоединился к своей семье за большим столом. Прежде чем поздороваться с кем-либо еще, я подошел к Грете, сестре-близнецу Невио. Она уселась к Римо на колени и принялась есть кусок великолепного торта, стоявшего в центре стола. — С Днем Рождения, Грета. Я поцеловал ее в щеку, и она просияла. — Спасибо. Она была полной противоположностью Невио: застенчивой, осторожной и миролюбивой. — Давненько не виделись, братишка, — сказал Римо, сверля меня взглядом своих темных глаз, словно хотел вытянуть из меня ответы на незаданные вопросы. У меня было ощущение, что его любопытство связано с Динарой. Киара указала на торт, который, несомненно, испекла сама. — Торт с шоколадным кремом. Хочешь кусочек? — Я бы не отказался, — ответил я, тепло улыбнувшись ей. Савио встал и коротко обнял меня. Наши некогда напряженные отношения значительно улучшились с расстоянием. — Все еще в моногамных отношениях с шлюхой? — спросил Савио в качестве приветствия, понизив голос, чтобы Грета и Аврора, сидевшая на коленях у Фабиано, не услышали. Фабиано прищурился. Савио явно не преуспел. Его жена Джемма ударила его кулаком в живот, но он только усмехнулся и пожал плечами. — Кейджей и я друзья. Что бы ни происходило за закрытыми дверями, это не твое дело. — я похлопал его по протянутой руке. — Это значит «да», — сказал он, закатывая глаза и снова садясь рядом с Джеммой. — Нет, но неважно. Нино вышел на террасу. — Киара, я думаю, твоя лазанья готова. Он кивнул мне в знак приветствия.