Она сделала движение, будто хотела повернуться и пойти к своей машине, но я схватил ее за запястье и притянул к себе. Она не сопротивлялась, но в ее глазах мелькнуло отчаяние. — Отпусти меня. Ты должен принять мое решение. И давай будем честны, через год или, может быть, меньше ты найдешь себе новую девушку, с которой тебе будет комфортно, с кем-то, кто не имеет за спиной русской мафии или, кто так же испорчен, как я. — Мне нравится твой багаж и твой вздорный мозг. Я хочу тебя, и никого больше. Я наклонил голову и страстно поцеловал ее, и на мгновение она ответила мне тем же страстным поцелуем, только подпитываемым отчаянием, а затем вырвалась. — Все кончено, Адамо. Прими это. Двигайся дальше. Вот что я сделаю, — она заковыляла к машине. — Возвращение к прежней жизни включает в себя воссоединение с Димой? — спросил я, ревность бушевала в моем теле. Блядь. Мне захотелось вонзить нож в глупое лицо Димы. Он делал вид, что занят своим телефоном, но я на это не купился. Он внимательно следил за тем, что происходит между мной и Динарой. Динара напряглась, но, когда посмотрела на меня, выражение ее лица было холодным. — Возможно. Но с этого дня это не твое дело. Она распахнула дверцу своей Тойоты. — Ты не можешь убежать от того, что у нас есть, Динара. Мы оба знаем, что эмоции, темные или светлые, следуют за тобой, куда бы ты ни пошла. Динара запрыгнула в машину и захлопнула дверцу. Она повернулась к Диме и что-то сказала. Он мельком взглянул в мою сторону. Он не выглядел торжествующим, но мне все равно хотелось его убить. Взревел мотор, и Тойота Динары умчалась прочь, оставив за собой лишь облако пыли. — Блядь! — прорычал я, глядя ей вслед. Мое дыхание было тяжелым, а сердце бешено колотилось в груди. Я закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Мне нужно подумать. Прямо сейчас моим первым порывом было взять наш самолет Каморры и полететь в Чикаго, чтобы всадить пулю в голову Григория и в голову каждого ублюдка, который думал, что сможет удержать меня подальше от Динары. Сделав еще несколько глубоких вдохов, я достал телефон и позвонил Римо. Обычно именно к Нино я обращался за советом. В конце концов, он голос разума. — Мне нужен твой совет, — перебил я его. — Я думал, Нино твой лучший советник. Я ничего не ответил. Конечно, Римо надавит пальцем на рану. — То, что ты выбрал меня, чтобы дать тебе совет, говорит мне, что ты уже принял решение и нуждаешься в поддержке для иррационального и эмоционально заряженного начинания, которое Нино не одобрил бы. — Ненавижу, что ты так хорошо разбираешься в людях, — пробормотал я. Он, как всегда, был прав. — Полагаю, речь идет о Динаре. Вы с ней завершили свой список, поэтому вам нужно заново оценить причины, по которым вы хотите быть вместе. — Звучишь, как Нино. — Никто не получал логических советов от Нино чаще, чем я. Я могу предвосхитить его советы, даже не разговаривая с ним. — И все же ты всегда делаешь все, что хочешь. — Как раз то, что ты имеешь в виду, — сказал он с мрачным весельем. — Динара положила конец нашим отношениям, потому что ее отец угрожал моей жизни. — я замолчал. Я уже не был ребенком, но Римо еще не успел привыкнуть к этому. — Он знал? — спросил Римо голосом, от которого у меня зазвенели тревожные колокольчики. — Я не хочу, чтобы ты с ним разбирался. Это моя проблема, Римо. Твое участие может навсегда покончить с Динарой. Я решу вопрос с Григорием. — Если Григорий прикоснется к тебе, он заплатит за последствия, Адамо. Ты мой брат, и я разорву его русскую задницу на куски, если он притронется к тебе. Это способ Римо показать, что он заботится обо мне. Теперь я это знал, но не мог допустить. — Я все улажу. Если я хочу вернуть Динару, мне придется показать ей, насколько я серьезен. — Твой план лететь в Чикаго? — Да. Я должен. Если я рискну своей жизнью, она поймет, что я не отдам ее, несмотря ни на что. — И ты ожидаешь, что я дам тебе разрешение на эту самоубийственную чушь? — Римо прорычал. — Ты бы сделал то же самое, если бы мы поменялись ролями. Ты никогда не заботился о своей жизни, когда в нее были вовлечены люди, которых ты любишь. Ты позволил Кавалларо пытать тебя ради меня и Серафины. Мучительная смерть была почти неизбежна, но тебе было все равно. Теперь моя очередь идти по твоим маниакальным стопам. — Ты становишься слишком похожим на меня, Адамо, — сказал Римо. — Я думал, ты будешь счастлив. — Ты должен был стать добрым Фальконе. Я усмехнулся. — Мы оба знаем, что это никогда бы не сработало. — Возможно, тебе придется убить Григория, — сказал Римо. — Если я убью его, Динара никогда мне этого не простит. Мне придется убедить его... — Или умереть. — Это не тот результат, на который я надеюсь. — Я не могу допустить такого исхода, ты понимаешь. — Я хочу, чтобы ты пообещал, что не станешь убивать, если ничего не получится. Это я вторгся на территорию Григория. Если он решит убить меня, то имеет на это полное право. — И как твой брат я имею полное право на месть. — Римо, — процедил я сквозь зубы. — Я не хочу, чтобы ты мстил за меня. — Если она действительно любит тебя, она не позволит отцу убить тебя, и если она не сможет остановить его, она должна быть счастлива, если я убью его. Для Римо многое было черным и белым, особенно когда речь шла о верности. В глубине души я надеялся, что Динара не позволит отцу убить меня, но больше всего мне хотелось убедить его в своих чувствах к его дочери. — Если бы Грета влюбилась в врага, смог бы он помешать тебе убить его, если бы его любовь к ней была истинной и если бы он попытался доказать это тебе, рискуя своей жизнью? — Нет, — без колебаний ответил Римо. — Даже если это будет означать, что Грета никогда тебя не простит? — Грета не может быть разлучена с Невио и не должна быть разлучена со своей семьей. Мы ее безопасное убежище. Я никому не позволю отнять у нее это, даже ради любви. — Ладно, может, Грета не лучший пример, но у Динары нет проблем с адаптацией к новой обстановке. — Но быть с тобой все равно означает, что ты забираешь ее у Григория. Однажды он уже потерял ее и до сих пор не простил себе этого. Позволить ей быть с тобой значит подвергнуть ее риску на вражеской территории, вдали от его власти. — Я должен попробовать, — сказал я умоляюще. — Делай, что должен, ты взрослый. Но скажи Григорию, что я уничтожу все, что ему дорого, если он прикоснется к тебе. После разговора с Римо я твердо решил осуществить свой план. Это безумие, но если это то, что необходимо, чтобы убедить Динару и ее отца, что мы должны быть вместе, тогда я сделаю это. Я взял напрокат частный самолет, вместо того чтобы лететь на одном из самолетов Каморры. Если бы я появился с реактивным самолетом Каморры, Григорий мог бы счесть это угрожающим жестом, но я здесь не как член Каморры. Я здесь как Адамо. Такси довезло меня до дворца Михайлова. В тот момент, когда я подошел к воротам и назвал охраннику свое имя и фамилию, он поднял тревогу. Через минуту несколько охранников Братвы и Дима бросились вниз по подъездной дорожке. Дима покачал головой, недоверчивое выражение исказило его черты. Ворота распахнулись, и охранник подтолкнул меня к Диме. Я не сопротивлялся. Дима схватил меня за руку сокрушительной хваткой, приблизив свой рот к моему уху. — Какого хрена, Фальконе? Ты с ума сошел? Ты должен понять, что даже твоя фамилия не может защитить тебя в Чикаго. Это не территория Каморры. Григорий разозлится и убьет тебя. — Так что это станет хорошим днём для тебя. Дима покачал головой, бормоча что-то по-русски себе под нос.