— Давай поговорим об этом, когда все закончится. Она все еще не могла произнести это. Последнее имя в нашем списке было самой большой проблемой Динары. — Это будет нелегко. Может, ты не сможешь пройти через это. И это тоже нормально. Это не значит, что ты потерпела неудачу или что ты все еще скована прошлым. — Я должна это сделать, — прошептала Динара. — Я должна убить ее. Я поцеловал ее в висок. Что бы ни потребовалось, чтобы помочь Динаре, я сделаю это. Прежде чем покончить с убийством матери, мне нужно было вернуться в Чикаго. Адамо не хотел отпускать меня, но в конце концов понял и принял мою потребность поговорить с отцом. Я вошла в фойе нашего особняка. На мгновение я вдохнула знакомый запах. Я ненавидела жизнь в этой золотой клетке, и все же всегда скучала по ней. А возможно, просто соскучилась по России. Папа ждал в своем кабинете. Даже у царя не могло быть более великолепного рабочего места. Когда я вошла, папа поднял голову. Кровопролитие было его профессией. У меня не было никаких иллюзий относительно зверств, на которые он способен. Если ты хочешь стать кем-то в Братве, то не можешь позволить себе такую вещь, как совесть. Но я всегда была его маленькой девочкой, драгоценной куколкой, которую он хотел держать подальше от ужасов своей работы. Теперь я показала свое истинное лицо. Я пытала и убивала. Я была Михайловой. Он не встал с кресла, только откинулся на спинку, пристально глядя на меня. — Ты работала с Каморрой, ради мести, которую я мог бы организовать для тебя. Почему ты просишь помощи у врага, а не у собственного отца? Разочарование и гнев звучали в его глубоком голосе. Его глаза поразили меня всей силой разочарования. Я подошла к нему, стуча каблуками по паркету. Костюм русской дамы едва скрывал то, что на самом деле скрывалось под ним — сломанная, растерзанная убийца. — Потому что ты никогда бы не позволил мне участвовать в убийствах. Моим единственным шансом отомстить это найти других союзников. Папа ударил ладонью по столу и вскочил на ноги, возвышаясь надо мной. — Потому что я не хотел, чтобы на твоих руках была кровь. Я хотел защитить тебя от зла этого мира. И чертовы Фальконе бросают тебя прямо в бездну ада. Я встретила его яростный взгляд. Взрослые мужчины падали на колени перед этим человеком, но я никогда не боялась его. Возможно, я была дурой, думая, что я в безопасности от его жестокой стороны. — Защищая меня сейчас, против моей воли, я могу добавить, что это не изменит прошлое. Я знаю, ты чувствуешь себя виноватым за то, что не смог защитить меня тогда. Ярость умножилась, его глаза практически горели яростью, но за ней вспыхнуло чувство вины. — У Фальконе никогда не было силы сбросить меня в пропасть, потому что я жила в аду уже много лет, с того самого момента, как первый ублюдок изнасиловал меня. Папа схватил со стола одно из дорогих яиц Фаберже и швырнул его в ближайшую стену. Оно разлетелось с оглушительным грохотом, и каждый красивый кусочек упал на пол. Слово «изнасилование» одно из тех, которое мы до сих пор не использовали. Мы знали, что произошло, но каким-то образом упомянуть это грозило ухудшить ситуацию. Я взяла его за руку и подошла ближе. — Ты не можешь спасти меня, папа. Никто не может. Мне нужно выкарабкаться из бездны, в которую меня бросила мама. — Не произноси это слово. — Убивать этих людей было приятно, так приятно. Их боль забрала часть моей собственной. Папа обхватил мои щеки ладонями, ища в моих глазах маленькую дочь, которую он одевал в платья принцессы. Но та девочка была мертва, умерла многими мучительными смертями, чтобы возродиться как нечто мерзкое и мстительное. — Если бы я мог исправить то, что с тобой сделали, я бы убил всех своих людей, только чтобы вернуть мою маленькую Катенька. — Я знаю. Но она мертва, и теперь я позабочусь о том, чтобы все, кто ее убил, тоже были мертвы. — Отец никогда не хочет, чтобы его дочь стала такой же, как он, если он такой человек, как я. — Я рада, что в этом отношении я похожа на тебя. Рада, что смогла удержать нож, которым была убита. Рада, что я не принцесса, которой нужен принц, чтобы свести счеты. — Но ведь тебе помог принц Фальконе, не так ли? Я кивнула. — Он помог мне выследить их. Но я их убила. Они все мертвы. Теперь осталась только мама. — Это я должен убить ее, а не ты. Убийство женщины, убийство твоей матери оставят шрамы. Шрамы, которые, по-моему, не стоит наносить себе. Я бесстрастно улыбнулась. — Она худший монстр из всех. Из-за этой женщины я никогда не узнаю, что на самом деле означает слово «мама». Убив ее, я стану свободной. Папа погладил меня по щеке. — Надеюсь, что станешь. Я действительно надеюсь на это, но если я чему-то и научился за эти годы, так это тому, что месть редко освобождает нас. Это только приковывает нас к новым демонам. Иногда они присоединяются к старым. Я не могу потерять тебя, Динара. Нахмурившись, я отстранилась. — Ты думаешь, я сбегу с Адамо и присоединюсь к Каморре? — Это не та потеря, о которой я беспокоюсь. — его пальцы обхватили мое предплечье. — Я не пытаюсь убить себя. И я уже давно не режу себя. Несмотря на то, что, после моей ошибки прошло много лет, папа не смог с этим справиться, и я чувствовала себя виноватой из-за этого, но я пыталась жить новой, лучшей жизнью. Взгляд отца стал отстраненным. — Когда Дима нашел тебя в луже крови с пеной у рта, я подумал, что потерял тебя. — Я больше не доведу себя до передозировки. Я чиста. Ты же знаешь, что никто не собирается продавать мне дерьмо на твоей территории. — Что насчет территории Каморры? — И там тоже, поверь мне. — Адамо, — повторил папа с опасным блеском в глазах. — Что на самом деле между тобой и этим мальчиком Фальконе? — Он не мальчик, папа. Папа просто продолжал смотреть мне в глаза. — Это серьезно? — Что бы ты сделал, если бы я сказала «да»? — Ты будешь разрываться между двумя мирами. — Это один и тот же мир, только с разных сторон. — Вот именно. Ты же знаешь, я не могу позволить тебе встречаться с врагом. Никто этого не поймет. — Они не должны этого понимать, пока ты не поймёшь. — Ты представляешь, в какое положение ты меня поставила? Позволяя тебе продолжать бродить по землям Каморры, ты подвергаешь бизнес риску. — Я ничего не знаю о твоих делах, а если бы и знала, то никому бы не рассказала. — Если бы Каморра использовала тебя в качестве приманки, я бы оказался у них в руках, и ты это знаешь. — Ты знаешь Римо лучше, чем я, и даже я знаю, что он никогда не использовал бы меня в таком ключе. Есть причина, по которой он контролирует Запад без малейшей заминки. И все же вы живете по определенным правилам. Одно из них гарантирует, что ты позволяешь мне делать то, что я делаю, даже если ты не одобряешь, и те же правила заставляют Римо Фальконе видеть меня вне пределов. — Имея таких людей, как мы, в твоей руке, я надеюсь, ты понимаешь это, — пробормотал он, обхватив мою голову. — Я даю тебе больше свободы, чем кому-либо, и не из-за тех правил, о которых ты говоришь. — Из жалости, — догадалась я. Папа задумчиво улыбнулся. — О, не из жалости. Девушка, стоящая передо мной сегодня, не нуждается в моей жалости. — он поцеловал меня в висок. — Любовь дурацкая игра. — Мне нужно вернуться в Вегас, чтобы закончить начатое. Губы отца сжались. — Не теряй себя. Не давай своей матери никакой власти над тобой. Она заслуживает смерти и быть забытой.