— Но ты ходишь с мечом и арбалетом, как в каком-нибудь средневековье! Почему бы не придумать огнестрельное оружие? Ну или, если местные учёные до этого сами не дошли, почему бы тебе не объяснить им принцип его действия? — А я пробовал. Мне сказали: «Забавно! Но неэффективно, шумно и неудобно». Здесь есть оружие дольнего боя кроме луков и арбалетов: энергетическое — бластеры разных видов. Есть для общего пользования, есть специальное — только для вояк. — Но всё равно, — не сдавалась девушка. — Почему меч? Почему ты не носишь какой-нибудь бластер? Я ведь так понимаю, ты не один такой придурок с мечом ходить, это повсеместное явление? Я носил в качестве оружия дальнего боя арбалет исключительно в целях экономии: стрелять из бласт-ружья, работающего на А.Т.-энергии, — всё равно что стрелять деньгами. Да меня бы жаба задушила, особенно первое время, когда я только начал зарабатывать себе на хлеб насущный. А потом как-то привык к арбалету… Да и удобнее он во многих случаях… и во всех случаях гораздо дешевле! Денег у меня и сейчас негусто, но признаваться в этом Свете почему-то не хотелось. — Сначала холодное оружие было традицией… хотя… не совсем. Понимаешь, в этом мире не было войн — до последней, и двигателем прогресса тут было не желание убить себе подобного… культура, медицина, а после экология двигали науку вперёд. Да много чего, но только не война. А потом… всё военное дело, коль плохо бы оно не развивалось, продвигалось с учётом холодного оружия и технологий вполне мирных, таких как медицина и биоинженерия, например. И ты недооцениваешь меч в умелых и крепких руках. Против зверья, с которым, по большей части я имею дело, он даже эффективнее бластера. — Но, если вооружить большое количество людей простыми автоматами…. Я со вздохом поднял руку, прерывая очередную Светину тираду. Спорить с этой девушкой интересно, но очень утомительно. — Ты пока не владеешь всей полнотой информации о технологиях этого мира. И я, само собой, не смогу рассказать тебе обо всём сразу — у меня язык отвалится, а у тебя уши. Скажу проще: если бы наш прежний и этот мир столкнулись в противостоянии — у нашего не было бы не малейшего шанса на выживание. — Но ведь… — Приведу более наглядный пример, — перебил я Свету. — Если в некий лесок вечером загнать мотострелковую роту, а против них меня с мечом, к утру из роты никто не выживет, а я не получу и царапины. — А если в поле? — с вызовом усмехнулась света. — Тогда, может быть, пару царапин и заработаю, но закончится всё гораздо быстрее, — я вернул девушке усмешку со зловещим оскалом. — В поле разбегающихся ловить куда как проще… Глава 25 Света спала. После плотного и сытного, хоть и не блиставшего разнообразием ужина её сморил сон, и я был этому только рад — ей нужно набраться сил, нам завтра опять весь день идти, а для слабого человеческого тела, тем более не очень привычного к таким нагрузкам, пешая ходьба по пересечённой местности — немалое испытание. Света спала, а я думал, глядя в пламя, изредка подбрасывая в костёр полено-другое. Как она назвала меня сегодня? «Саша», а да этого «Александр»? Так меня называли в прошлом мире, там, где я родился и вырос. Саша, Саня, Санёк… очень редко Александр, отец, в основном, когда сердился на меня и отчитывал за какие-нибудь прегрешения. Одна девушка называла меня Алексом. Было в этом что-то стильное… крутое! И девушка та была, если можно так сказать, крутая и стильная. А другая звала Шуриком — это звучит тепло, по-домашнему, с улыбкой и лёгкой насмешкой. И девушка та была под стать: домашняя, очень милая и улыбчивая. Всё это одно имя, но как меняются оттенки и настроения от той или иной формы имени… Я представился Александром, когда только пришёл в себя в палате госпитального блока корпорации «Инсауро» и очень строгая красивая женщина в белом халате спросила: «ваше имя, пол, возраст?» Чуть позже я узнал, что это была Изменённая второй серии, и она не строгая — она просто безэмоциональная. Пол мой, как я тогда думал, был и так понятен — ведь я лежал перед ней абсолютно голым, но женщина была такой строгой, а тон её таким официальным и безэмоциональным, что я ответил: «Александр, мужской, 18 лет». Она кивнула и записала, проговаривая вслух: «Искандер, мужчина, 18 лет». Поправлять её я не стал: Искандер так Искандер, это тоже форма имени «Апкусандр», да и не до того было. И больше меня никак по-другому не звали. Искандер или Изменённый. Ну ещё ругательствами всякими, но это Норман — ему можно. И я стал меняться так же стремительно, как моё имя и моё тело. Из весёлого молодого крупного восемнадцатилетнего парня, да что там, пацана Санька, дружелюбного, хоть иногда и агрессивного, но по сути доброго я стал превращаться в Изменённого Искандера, мужчину восемнадцати лет, безжалостную и безэмоциональную боевую машину в бою, язвительного и мрачного типа в мирное время. И тут «Саша» … Как давно это было… Кажется, целую жизнь назад. Как будто я родился Изменённым, точнее, меня создали, я прошёл обучение и начал работать на корпорацию «Инсауро» и иногда на себя. А всё, что было до этого, вся та жизнь, что была до появления в этом мире, как воспоминания о глубоком детстве… Или полузабытый яркий сон… Из задумчивости меня вывел запах. К сильному запаху от горящего костра, более слабым запахам моего и Светиного пота, ещё более слабому железа и кожи от моих доспехов и совсем лёгкому — травы и деревьев, росших у подножья утёса, добавился ещё один — запах мокрой шерсти и пыли. Я насторожился. Бесшумно встал, беря в руку меч. Прислушался: всё тихо. Но подкрадывающихся гончих или замра я быстрее учую, если ветер будет с их стороны, чем услышу, и расслабляться я не стал. И тут я ощутил волну тепла: не физически, а так, будто неожиданно встретил друга, с которым не виделся долгое время, или словно в промозглый осенний вечер вдруг повеяло тёплым ветром, который, конечно, не согрел тебя, но от которого на душе стало приятнее. А потом мне в голову пришла картинка, как будто что-то вспомнилось, но при этом пришла она извне — это тоже чётко ощущалось: на каменном плато стояла коричневая собака, размером с годовалого бычка, и, чуть склонив большую лобастую голову набок, смотрела на меня умными чёрными глазами. На груди собаки было небольшое пятно серой шерсти. «Зафиксировано ментальное воздействие», — обозначила «система». Воздействие не агрессивное, иначе было бы сообщение об атаке. Я расслабился, сел обратно к костру и отложил меч. Это норгван, а благодаря присланному мне образу я даже знаю какой именно норгван — Серое Пятно. Мы с ним если не друзья, так уж точно хорошие приятели. Я и Умник однажды помогли ему отбиться от стаи гончих, то есть спасли его жизнь. Теперь с нами, в отличие от остальных людей, он с удовольствием общается. Я постарался сформировать в голове слова и послать их Серому Пятну, не проговаривая вслух: — Я рад нашей встрече, друг-норгван. — И я рад, друг-человек, — раздалось у меня в голове. — Ты с самкой, я не помешал тебе? — Нет, это не моя самка, мы просто идём вместе. Подходи к костру, посиди со мной у огня. Серое Пятно неспешно вошёл в круг света, отбрасываемый костром, и уселся у огня напротив меня. — Самки, которые живут в этих землях, больше и сильней, — выдал норгван, критически осмотрев Свету. — Щенков лучше заводить от них. — Серое Пятно, я уже сказал, что это не моя самка, да и вообще я пока не собираюсь заводить детей — я ещё слишком молод для этого. — Детёнышей стоит заводить не тогда, когда ты молод или стар, а тогда, когда ты силён и можешь их правильно воспитать. У норгванов так. Я говорю, тебе пора заводить детёнышей. У норгванов нет понятия «я думаю», что не мудрено для разумных, общающихся мысленно. Конечно, трудно представить себе социум, где все высказывают вслух всё, что думают об окружающих — норгваны могут «говорить» для всех и «говорить» с собой. Внутренний разговор для других не слышен, но эмоции эти большие собаки считывают безошибочно. Вообще, называть процесс мышления разговором — по-своему правильно, ведь мы тоже иногда называем его внутренним диалогом. — Я обязательно над этим подумаю, Серое Пятно. Что привело тебя сюда? Надо было спросить «зачем ты здесь?» — по-человечески это звучит грубовато, мол, чего припёрся, а для норгвана в самый раз. Я старался формулировать мысли как можно чётче, спроси я у Серого Пятна, как он попал сюда, и получил бы в ответ что-нибудь вроде «пришёл на лапах». — Искандер, — Серое Пятно фыркнул и по-собачьи помотал головой, — говори тише, ты очень громко говоришь. Твой голос за такое недолгое время сильно окреп. У меня звенит от него в голове. Я рассмеялся, настолько норгван сейчас напоминал большую дружелюбную собаку. Я стал говорить громче — это значит, что мои псионические способности возросли. Интересно, надо будет поговорить об этом с кем-нибудь в «Инсауро», возможно, появятся дополнительные перспективы. Но «за такое недолго время»? Мы же не виделись с Серым пятном или с кем-нибудь другим из его народа месяца четыре… — Я постараюсь говорить потише. Но мы не встречались с тобой довольно долго… — Тебе так кажется, Искандер. Ты всё время охотишься и часто охотишься один. Время растягивается, когда ты на охоте и когда ты один. Многие из моего племени оценили бы это — запах свежей крови сладок, но, когда вдыхаешь его постоянно, он может притупить твой нюх. Будь осторожен, друг-человек. — Хорошо, друг-норгван, — я благодарно кивнул такому проявлению заботы. — Я буду осторожен. Да, после того, как закончилось моё обучение в «Инсауро», я не вылезаю из контрактов, пытаясь побыстрее расплатиться с корпорацией. Когда нет контрактов от корпорации, я нахожу другие задания. Но все они сводятся, в основном, к тому, что нужно либо кого-то убить, либо что-то принести. Часто, чтобы это принести, нужно сначала это у кого-то отрезать. И Серое пятно прав: время для меня, с одной стороны, как будто проходит незаметно — ведь я постоянно занят делом; а с другой стороны, ощущения такие, как будто я прожил здесь уже лет пять, не меньше. — Я вижу в темноте не так хорошо, как ты, и думал ночевать рядом с ручьём, что течёт у края поля призраков, — призраками, насколько мне известно, норгваны зовут все порождения Ночного Кошмара. — Но учуял запах твоего костра. Люди здесь редкость, а больше костров никто не разводит. Я подумал, что это можешь быть ты или Умник, и не ошибся. — Ты далековато ушёл от вашего поселения, тяжело будет нести добычу. — Ты думаешь, я охочусь только за мясом? — норгван по-особому оскалился, так он изображал человеческую улыбку. Когда Серое Пятно узнал, что так мы выражаем свои эмоции, ему очень понравился такой нелепый и невразумительный способ передавать свои чувства. От его улыбки с пятнадцатисантиметровыми клыками, надо сказать, слабонервного человека мог хватить инфаркт. — Я охочусь не за мясом, — продолжал Серое Пятно. — Я выслеживаю стаю низших, — низшими норгваны зовут гончих и других сабакоподобных неразумных, — и уробаса. Они забрели в наши земли, распугали нашу дичь. — Я убью их, если встречу. — Не делай этого без особой необходимости — у нас подрастает молодняк, надо учить их. Я для этого выслеживаю непростую дичь. — Хорошо, — кивнул я. — Самка, которая идёт с тобой, проснулась, но почему-то притворяется спящей, — заметил норгван. — Ещё ей холодно, и она боится. — Света, — окликнул я девушку. — Не притворяйся спящей. Для моего друга не секрет, что ты проснулась, и для меня теперь тоже. — Друга? — Света села и уставилась на норгвана. Серое Пятно выдал свою коронную улыбку, и девушка опасливо подалась назад. — Я проснулась, поняла, что ты не один, но вы молчите, а потом мне показалось, что ты как-то общаешься с каким-то зверем, и я решила не мешать. — Это не зверь. Помнишь, я говорил, что ты, скорее всего, никогда не увидишь норгвана вживую? Я ошибся. Это норгван, мой друг, его зовут Серое Пятно. — Серое Пятно, я Света, — кивнула девушка норгвану. Молодец девчонка, не растерялась. — Он не будет с тобой общаться — я же говорил, что норгваны не очень любят людей. А разговаривают норгваны с людьми либо в исключительных случаях, либо с исключительными людьми. — Ты исключительный человек? — с долей сарказма спросила Света. — В этом случае да, — кивнул я. — Мы не питаем к людям неприязни, — вновь раздался у меня в голове голос Серого Пятна. — Просто большинство людей неудобные: тараторят, не договорив одно, начинают говорить другое… И всё время пытаются пролаять то, чего не говорят на самом деле. С тобой и такими как ты проще… «Людям трудно общаться с существом, которое читает мысли», — подумал я, но норгван меня услышал и ответил: — А мне кажется, так общаться горазда удобнее, — и спросил: — Искандер, я усыплю эту самку? Она без умолку бормочет: то одно, то второе, то третье. И постоянно сама себя перебивает. Ты уверен, что она здорова? Ей нужно спать, а то завтра не сможет нормально бегать. — Боюсь, она не сможет нормально бегать, даже если хорошо выспится, но ты прав, усыпи, так будет лучше. Света широко зевнула и отрубилась, едва успев лечь на лапник. Да, норгваны умеют не только читать мысли. — Я лягу с ней, чтоб она не мёрзла, — Серое Пятно обошёл костёр, улёгся за спиной Светы и небрежно подгрёб её к себе лапой. — Слабая самка. Слабая и маленькая. Сделал он это не из жалости к девушке — такого понятия, как жалость у норгванов вообще нет, а чтоб оказать мне услугу и убрать лишний шум, мешающий общению. Света вообще ему не понравилась — у норгванов нет понятий красивая и не красивая в отношении самок или самцов. Всё просто: большая и сильная — это и значит красивая, ну а маленькая и слабая, соответственно, наоборот. — Как ты вообще взял её с собой, Искандер, и зачем? — Так получилось, Серое Пятно. Это было не запланировано — я нашёл её здесь в пустошах. — Она не похожа на здешних человеческих самок — те все больше и сильней. Взял бы лучше одну из них. Я вспомнил дикую и хищную красоту местных бангорок. Дааа… пожалуй, что и взял бы… Бангорок у меня ещё не было. Хотя, откровенно говоря, я не слишком преуспел на любовном фронте в этом мире — у меня и квейтринка была только одна, и тувларка… То есть вообще было всего две девушки, и вообще сексом я тут занимался два раза. — Она оказалась очень далеко от своих… от своей стаи.