– Еще бы. – От монитора Маша Карпова не оторвалась, но послала Франсиску воздушный поцелуй. – Правильно решили, а то с этими месяцами и неделями всегда была путаница, луны здесь все равно нет. Садись, я тебе кое-что покажу. Франсиску подкатил кресло к длинному, во всю стену, рабочему столу, уставленному приборами, и тоже уткнулся в монитор. – Похоже на какую-то железу, – наконец сказал он. – Это кто? – Бразильская выдра. Выловили в реке, чуть охотников не сожрала, они ее и пристрелили. Сейчас уменьшу. Изображение стало втягиваться, и появились привычные органы. – Где это, надпочечники? Сколько же эта штука занимает места? И я сказал тебе, что ты прекрасна, как горный цветок? – В этом все и дело. – Маша улыбнулась, чмокнула Франсиску в щеку. – Это одна клетка, пять сотых миллиметра. Я проверила еще мышей, рыб и пауков, только у мышей она есть. Полагаю, что и у остальных животных. – И когда ты это нашла? – Пять недель назад, сразу после твоего отъезда. – Погоди. – Франсиску отодвинулся, внимательно посмотрел на жену. – Ты это знала пять недель? Почему столько времени ждала? Маша промолчала. – Полагаю, просто осмотром это не закончилось. Когда ты это сделала? – Мужчина поджал губы. – Одиннадцать дней. – Ты можешь умереть. – Милый, мы все тут умрем, если не сделаем что-то: этот мир нас не любит. Но он полюбил этих животных, значит, есть способ. Тебе не сказала, потому что знала, что ты будешь против. Да и связь была паршивая. – Конечно, я буду против. Ты вполне могла эту штуку подсадить мне. В неизменном виде? – Конечно же нет. Я сделала биоимплантат, оставила только РНК, размножила, а в одну из копий подсадила свою ДНК. Потом неделю наблюдала, параллельно запустила обработку на компьютере. – И на что это похоже? – Казалось, Франсиску совершенно не огорчен. – Вот. – Маша достала пенал, в котором лежали белые капсулы, все – пронумерованные. Ячейки с номерами 1, 3 и 4 были пусты. – Эта штука поселяется в кишечнике, а потом появляется на одном из надпочечников, на третий или четвертый день. Я второй день хожу без очков и дышу без фильтров. Твой номер – два. – Отлично. – Мужчина забрал капсулу, не раздумывая проглотил. – Жаль, отец не дожил, он так хотел нормально гулять по улицам и хоть раз искупаться в океане. Ты просто чудо, любовь моя. Знаешь, они обязаны будут назвать этот город в честь тебя. Ну или хотя бы больницу. 14 августа 334 года от Разделения, суббота Параизу Полицейский участок в конце Шестой улицы утром в субботу работал в усиленном режиме. В ночь с пятницы на субботу, как всегда, люди словно сходили с ума – нарушали закон так, словно это был их последний день. За столами сидели офицеры и детективы, просматривая аналитику записей с лицензированных камер. И обычных, многие жители отказывались пускать полицию в личную жизнь. Кофейный автомат работал на износ, пончики и сэндвичи уходили центнерами. Сержант Койо, негр с лысой головой и мясистыми ушами, высокий, под два метра, и толстый, но не рыхловатой полнотой, а наросшим на мощные мышцы плотным слоем заслуженного жира, сидел в своем закутке и наговаривал отчет для лейтенанта. Что-то не складывалось с этим Марковицем, труп обнаружили после истерики жены, патрульным сначала пришлось получать разрешение, только потом они смогли зайти на территорию и там уже дожидались адвоката, который и открыл дверь. Ни следов взлома, ни свежих чужих отпечатков или ДНК не обнаружили, сам Марковиц умер явно естественной смертью. Патрульные чуть не пристрелили домашнюю обезьяну, теперь судья будет решать, кто кому должен платить – полиция за продырявленную кровать, или вдова Марковица за необходимое использование оружия и истраченные заряды. Негр тяжело вздохнул, помечтал, как бы он хорошо жил на Свободных территориях, где адвокатов не было вообще, а полиция вместо душных кабинетов гуляла на природе, и вернулся к отчету. На первый взгляд все было ясно и понятно. Общую картину портили данные системы безопасности дома. Судя по ним, мертвый Марковиц через пять часов после смерти встал и собственноручно открыл, а потом закрыл входную дверь. В зомби Койо не верил, а вот в то, что какие-нибудь воришки могли заметить, что дверь приоткрыта, забраться туда, считать сканером ладонь Марковица и воткнуть в системный порт дешифратор, в это поверить он был готов. Только стоимость такого дешифратора тянула на сотню тысяч реалов, и из дома почти ничего не пропало. Жена указала на тайник, где ее муж прятал наличные, но и их след обнаружился в баре неподалеку от дома. – Кажется, я нашла. – В кабинет заглянула детектив Волкова, уселась на стол, слегка расплющив стройное бедро. Юбка задралась чуть выше, чем следовало, Койо нервно сглотнул. – Посмотри запись 417 от вчерашнего дня, там метка стоит. Получили сегодня в общем массиве. Сержант с трудом оторвал взгляд от смуглой кожи с едва заметными волосками, уставился в экран. Чулок детектив не носила принципиально. – Это кто такой? – через несколько минут спросил он. – Павел Веласкес, двадцать два года или около того, родился на Свободных территориях, в Нижнем городе – два года. Его досье есть в центральном управлении, с ограниченным допуском. Койо сморщился так, словно ящик лаймов сожрал. – Отчего такая секретность? – Парнишка у нас маг. Все в порядке, никаких приводов или задержаний – это в столице, что там в провинции он творил, не знаю. От Службы контроля никаких претензий и запросов на розыск не поступало. Работает стажером в «Фундо Политико», мелкой газетенке. Весь как на ладони, чистенький, но допуск к досье – только через Службу контроля и судью. Кстати, представляешь, у него есть лицензированная камера. Личная, активна до триста тридцать восьмого года. – У этого сопляка? – Ага. Кто-то дал ему двести штук на лицензию. Правда, сначала она была оформлена на некоего Коллинза, но потом переделана на него. – Это же три моих годовых зарплаты. – Койо сплюнул. – Очередной сынок богатых родителей? – Мне откуда знать? – Детектив улыбнулась, погладила поверхность стола. Пальцы у нее были тонкие, с синими прожилками вен, на подушечках и костяшках – мозоли от тренировок. – Этот Павел был в доме Марковица вчера, до полуночи. – На записи не видно, как он входит в дом. – А что он мог делать на частной территории? – Откуда мне знать? – Койо откинулся на спинку кресла, погладил толстый живот. К нему постепенно возвращалось хорошее настроение. – Вот ты и выясни. Давай, Стейси, вцепись этому репортеришке зубами в задницу и не отпускай. Наверняка он что-то видел или подсмотрел. – Что-то еще? – Да, спасибо умникам, решившим, что любое высотное здание не может стоять на Свободных территориях. Знаешь отель в Хайяте, который так же и называется? – Где играют в рулетку? – Нет, в рулетку играют рядом, а в отеле только живут. Короче, сгоняй в Верхний город, тебе все равно по пути, к ним в больницу труп привезли из Хайята, прямо из гостиницы, женщина сбросилась с последнего этажа, скорее всего самоубийство. Упала точно на границе со Свободной территорией, но с нашей стороны. – Вот тварь, – беззлобно сказала Волкова. – Не могла подальше прыгнуть? – Относись к мертвецам уважительно, детектив. Надо будет оформить идентификацию и результаты вскрытия. И довольно прищурился. Хорошо быть сержантом. Павел кое-как пришел в себя через час после того, как вышел из дверей Службы контроля. Помогла чашечка очень крепкого горького черного кофе, потом он смог кое-как затолкнуть в себя омлет: это только сказки, что магам не надо есть, еще как надо. Большую кружку кофе он пил со сливками, сахаром, куском пирога и удовольствием. Здание Службы находилось напротив закусочной, и он специально сел к нему спиной, чтобы не портить настроение. И не увидел, как к Службе подъехал полицейский байк, с него спрыгнула девушка в облегающем кожаном костюме и значком детектива на плече, сняла шлем, потрясла головой – ее длинные светло-русые волосы засияли в лучах солнца. – Я знал, что найду тебя здесь. – Мелендес опустился на сиденье напротив, когда Павел уже почти собрался уезжать. Тут же рядом возникла официантка, сгрузила с подноса несколько тарелок и кофейник. – Только что по твою душу заявилась полиция. Не знаешь почему? – Нет. – Парень покачал головой, хотел было похолодеть внутри и съежиться от страха, но пирог не дал, он просто таял на языке. Второй кусок казался даже лучше первого. – Что они хотят? – Твои файлы. – Мелендес разрезал булочку пополам, намазал маслом. – Только они их не получат без судьи. Но будь настороже, эти копы все время суют нос куда не надо. Во что ты вляпался? Хотя лучше не говори, не хочу знать, но пока тебя не прижали окончательно, будь осторожен. – Спасибо, Тео. Я твой должник. – Давай, вали уже, а то еще припрется сюда, копы любят пожрать. А я пока посижу, отдохну. Пирог можешь оставить. Через тридцать минут, когда парень после двух блокпостов и субботних ограничений на улицах подъехал к больнице, Мелендес с сожалением посмотрел на опустевший кофейник, на тарелки с остатками еды и, тяжело вздохнув, вылез из-за стола. Прошел через широкий проспект к зданию Службы, постовой услужливо распахнул дверь. – Вас ожидают, сеньор, – отрапортовал он. – Что за суббота выдалась, всем на месте не сидится. – Маг прошел в вестибюль, где стояла женщина-полицейский. Настя Волкова была вне себя от злости. Особенно тогда, когда поняла, что этот маг, с которым она должна была встретиться и которого прождала почти сорок минут, все это время сидел в закусочной напротив – высокие окна первого этажа давали отличный обзор. Но виду не подала, наоборот, широко улыбнулась, протянула руку, которой с большим удовольствием выхватила бы пистолет и влепила бы в довольную рожу мага тридцать пуль, одну за другой, очередью. – Детектив Волкова, – представилась она. – Лейтенант Эскобар связывался с вашим начальством. То есть с руководством отделения. Маг все так же улыбался, словно не заметил оговорки. Он с интересом рассматривал девушку. Светлые волосы контрастировали со смуглой кожей, немного раскосые глаза, плоское лицо с маленьким носом и выступающие скулы говорили о том, что в роду у девушки явно были не только европейцы. В детективе был заметен характер, такая вцепится, и потом не отвяжешься. – Могу я получить досье на Веласкеса? – не дождавшись ответа, продолжила Настя. – Нет, – Мелендес не торопясь покачал головой, – это исключено. Приходите с разрешением от судьи. – Но как же так, – Настя закусила губу, – что там такого секретного? – Присядем. – Мелендес показал на скамью, подождал, пока детектив сядет, и примостился рядом. – Строго между нами, детектив. Павел Веласкес родился на Свободной территории и сюда, в столицу, попал только два года назад. Вы представляете, как проверяются и через что проходят маги, пока не поступили к нам? Волкова покрутила головой. – Сначала они попадают в приют, все примерно в одном возрасте, от пяти до восьми лет. Это три острова в средней зоне, там отличные условия, вышколенный персонал и строгий надзор. Полная изоляция от мира, круглосуточное наблюдение. И все равно большая часть детей погибает до двенадцати лет, от разных причин, но все они связаны с этим проклятым даром. Когда я жил в таком приюте, мой сосед по комнате сгорел у меня на глазах – посреди ночи, может, страшный сон приснился или что-то еще. До сих пор помню его вопли и запах тлеющих волос, то, как тело выгорало изнутри, начиная с живота; он был в сознании, смотрел на меня, а я ничем не мог помочь. Так вот, те, кто выжил, как правило, возвращаются обратно, в семью, и каждому назначается куратор, собственно, он и следит за магом до совершеннолетия. Если их семьи живут на землях столицы или протекторатов, мы можем это контролировать, но если, вот как у Веласкеса, родственники оказались со Свободных территорий, куратор сам решает, что и в каком виде отображать в деле и как часто навещать подростка. На некоторые земли даже специальные отряды полиции не суются, особенно туда, где живут китайцы. – А когда маг становится совершеннолетним?