Злость на двоюродного брата продолжала клокотать в груди, ища выход. И я не справилась с ней, дала свободу. Подойдя к растерянному кузену, сердито спросила: – Макс, почему ты не позвонил моему отцу? – Я не мог, – виновато произнес он. Вот все и прояснилось: не он мой тайный доброжелатель, а я надеялась до конца, верила, что родственница для него важнее законов стаи. – Маш… Правда, я не мог, прости меня, если сможешь. – Не смогу, – ответила твердо. – По крайней мере, не сейчас. – Маша… – Ты знал, что я избранная Луной? На лице парня отобразилось облегчение: – Да, Захарий объявил всем утром, кого предстоит немного напугать. Немного?.. Да я чуть от ужаса не померла, услышав про бесчеловечный замшелый закон! – Зная, что задумали Горобинские, ты все же не позвонил моему отцу. А как же родственные чувства, Макс? Отведя глаза, кузен с вызовом спросил: – Да что бы с тобой случилось? И вообще, Маш, у меня есть долг перед стаей, я не мог ее предать. А меня, значит, мог? Меня его объяснения сильно покоробили, да и не поверила я в них – не с таким стыдом говорят о долге. – Тут дело не в долге, ты просто испугался, Макс! Понимая, что должен поступить правильно, ты побоялся возмутиться произволом Горобинских, трусливо закрыл на него глаза. Как ты можешь после такого спокойно жить? Совесть не мучает? Кузен набычился и в ярости бросил: – Думай, что я засранец, это твое право, но только не лезь в мою душу! Его слова и отношение задели за живое. Я считала его другом детства. В школьные годы он нередко проводил все лето у нас, мы ходили вместе на речку, наблюдали за звездами с чердака, воровали яблоки с заброшенных участков в частном секторе… Неужели Максу сложно было сделать анонимный звонок? Один-единственный звонок?! Как это сделали Аля или Соболев. В том, что таинственный доброжелатель – кто-то из друзей Андрея, я уже не сомневалась. Просто некому больше. – Ты не просто засранец, Макс. – Было горько и обидно, поэтому я все же решилась на «воспитательные» меры. – Ты трусливый засранец! И знаешь, что? Отныне каждый раз, когда проявишь трусость и пойдешь против своей совести, ты будешь им в прямом смысле слова! По-ведьмински коварно расхохотавшись, я оставила огорошенного кузена думать над «проклятием». Но буквально сразу я засомневалась. И с каждой секундой, по мере того как я удалялась от него, неуверенность в правильности принятого решения усиливалась. Может, это Макс прав, что поставил стаю выше родственных связей? Все-таки оборотни слишком зависят от вожака, его слово – закон… Нет! Чужие воля и мнение не должны затыкать рот твоей собственной совести и связывать ей руки. Всегда следует думать своей головой и отвечать за собственные решения. Что ж, если проклятие подействует, хорошо – Максу будет полезно пострадать. Если нет, тоже не расстроюсь – ожидание смерти хуже самой смерти. Кузен, опасаясь диареи, некоторое время будет следовать полученной от меня установке. Пока я рефлексировала, переговоры завершились. – Дочь, мы можем ехать домой, – сообщил отец. – Миа, а вещи забрать? – тихо спросил Вольский, глядя мне в лицо. В льдисто-серых глазах застыли разочарование и печаль. Неприятно осознавать, что я их причина. – Папа, позволь представить, это Александр Вольский, его дом несколько недель служил мне убежищем. Александр, знакомьтесь, это мой отец – Минов Сергей Иванович. Папа глухо рассмеялся, пряча за смехом удивление. – Да мы уже и без тебя познакомились, – произнес он, как-то странно меня рассматривая. Вольский же помрачнел еще больше и не без надежды предложил: – Миа, попрощаетесь с Дашей? Она очень испугалась, когда вы пропали. Какой хороший благовидный предлог, чтобы остаться и объясниться с Вольским… – С турбазы Горобинских ближе до дома, чем до вас, – возразил отец. – Давайте в другой раз? Вольский продемонстрировал стальную цепочку с черным камнем и золотом светящейся на нем руной пути. – Я поделюсь с вашей дочерью амулетом телепортации, с ним она обернется за несколько часов. Решительно подойдя вплотную, Вольский надел на меня дорогущий артефакт. Камень, слегка теплый, скользнул по коже, лаская. – Пап, езжай домой один, – предложила я, глядя куда-то поверх плеча родителя. – А я приеду, как только завершу тут свои дела. Отец смотрел прищурившись, словно понимая, что творится у меня в душе. Вот только откуда, если я и сама до конца еще не разобралась? – А как же мать, Маша? Она волнуется. Уместное замечание, мне стало стыдно. – Я позвоню ей сейчас… как только найду телефон. – Вот, воспользуйтесь моим. – Вольский поспешно достал из заднего кармана джинсов мобильный. Только сейчас я осознала, что он мне «выкает». Удивилась, с чего вдруг? А потом вспомнила, что начала первая, когда его представляла. Ох, что-то я смущаюсь рядом с отцом, словно мне снова семнадцать и он случайно повстречал меня на улице в компании парня. Интересно, многие ли самостоятельные девушки теряются в ситуациях, похожих на мою? Когда еще рано знакомить родителей с мужчиной, от которого ты без ума, но они неожиданно объявляются рядом? – А телефон ловит сеть в лесу? – Да, только лучше подняться повыше, в трехстах метрах отсюда есть поросший папоротником холм, уверен, оттуда можно дозвониться. – Вольский показал рукой влево. – Могу проводить вас, Мария. Как же необычно и волнительно было слышать из его уст свое настоящее имя, а не форумный ник. – Да, проводите, пожалуйста. Пап, я обязательно позвоню маме. И я с готовностью последовала за Вольским. – Маш! – окликнул отец и, когда я обернулась, насмешливо попросил: – Я все понимаю, дело молодое, но домой загляни на днях, мы с мамой соскучились. Покраснев, вернулась к нему. Почему он решил, что я задержусь у Вольского? Если я сама в этом еще сомневаюсь? Ладно, хватит игр с самой собой в наивность! Оставленные вещи и прощание с девочкой, которая уже спит, – только повод. В ближайшие часы прояснится, есть ли у нас с Александром совместное будущее. Слова мужчины, особенно красивые, пылкие и правильные, – всего лишь слова. Поступки – вот главный показатель его отношения. На что он готов ради возлюбленной? Берет ли ответственность за ее жизнь, честь и благополучие? Готов ли закрыть собой в случае опасности? Только получив на эти вопросы утвердительный ответ, можно довериться ему. А он, в свою очередь, вправе ожидать понимания, заботы, верности и любви от своей женщины. И это будут самые крепкие, честные отношения. То, что Вольский готов рискнуть карьерой в ВОКе и даже жизнью, взволновало меня до глубины души. Окончательно и бесповоротно я потеряла голову после слов о том, что ради любимой женщины стоит совершать подвиги. Я ему поверила, а теперь все же хотела услышать красивые слова… – Пап, я попрощаюсь с малышкой, заберу вещи и вернусь домой, – пообещала твердо. Вольский, стоящий в паре шагов от нас, подавил вздох нетерпения. – Договорились, – кивнул отец и крепко прижал меня к своей широкой груди. В детстве он был единственным мужчиной, в которого я верила и не сомневалась, что он сможет защитить от всевозможных бед. И по-настоящему я выросла только после укуса, когда сознательно не обратилась к отцу за помощью, понимая, что одному оборотню-бойцу, даже очень сильному, не выстоять против целой стаи. Теперь же я не побоялась бы вручить свою жизнь… Алексу. – До завтра, дочь. – До встречи, папа. Он выпустил меня из своих теплых объятий и печально улыбнулся. Девочки вырастают и находят других защитников. Таков закон жизни… – Мы можем идти на холм, – сообщила я Вольскому и поспешила вперед.