Захлопнув дневник, я потянулась, разминая затекшие мышцы спины. Вспоминать плохое неприятно, а порой и больно. Но это необходимо делать, чтобы усвоить урок, посланный Вселенной. Ведь проигнорированное задание повторяется вновь и вновь до тех пор, пока не найдется верный ответ. Я пока свой не нашла. Нет, кое-какие выводы сделала. Все, что произошло со мной в прошлом, научило двум вещам: во-первых, бежать, когда подает голос интуиция, бежать любой ценой, без оглядки на правила и людей; во-вторых, принимать помощь незнакомцев, слушая свое сердце. Почитав воспоминания о том, как вырвалась из лап Горобинских, по-новому осмыслила слова куратора о Кирилле Булатове (он же фотограф Данилов). Что-то напутал Ник. Не мог мой спаситель быть беспринципным негодяем, который в угоду интересам семьи и стаи ломает чужую жизнь. Или не напутал? Кирилл – оборотень. Подчинение инстинктам и старшему над ним, в данном случае отцу, у него в крови. Немаловажно, что, когда Булатов подбирал меня на трассе, я была для него всего-навсего жалкой, испуганной новообращенной, которую легко пожалеть. Это уже потом, когда выплыло (если выплыло, разумеется!) то, что у меня появились способности внушать, я стала ценной добычей, которую нужно принести стае… Нет, Ник прав. Если хочу быть независимой хозяйкой собственной судьбы, надо всегда быть начеку. Нельзя верить оборотням и Контролю. Чтение дневника разбередило подживающие раны, и мне захотелось есть. Я и раньше заедала стрессы сладким, а теперь с новым метаболизмом перекусы стали жизненной необходимостью. Вот только мне нужен не торт. Точнее, не только он. Я поняла, что слишком давно не ела сырого мяса. И сейчас испытывала двойственное чувство: неимоверно сильно хотелось освежить в памяти его вкус и заранее тошнило от аромата крови. Какая-то неправильная из меня вышла волчица. Впрочем, свежая говядина или свинина – это еще ничего, а вот когда, очнувшись, осознаешь, что стоишь на четырех лапах и во рту… в пасти у тебя бьется, агонизируя, ворона… Фу! Какие же противные ощущения! Хуже только жрать голубя. А если при этом помнить, что эта мусорная птица вдобавок разносит заразу и не просто так называется летающей крысой… Ох, как же тошно-то становится! Мерзкие воспоминания не перебили желание отведать сырого мяса, напротив, голод стал острее. И я точно знала, его не заглушить чем-то другим. Время от времени оборотни становятся сыроедами, и это мне не преодолеть, к сожалению. Если буду противиться, то после оборота первая попавшаяся на глаза собака или кошка рискует оборвать свой жизненный путь в моем желудке. В три семнадцать утра оголодавшая я спустилась на первый этаж. О том, что у меня особая диета, куратор предупредил Вольского, но за все время моего пребывания у него я ни разу не ходила на кухню с этой целью – мне хватало обычных приемов пищи. – Доброе утро, Ким. – Я нерешительно остановилась на пороге. Не ожидала встретить тут кого-то так рано. – Доброе, Миа. Присоединяйся. Азиат пил чай. Уже в белоснежной форме, он выглядел строгим и собранным. – Да я как бы и не чаевничать пришла. – Он мешал, я не могла при нем достать из морозилки мясо – не хотелось видеть отвращение при виде моей «трапезы». – Ладно, зайду позже. – Стой, – тихо произнес повар. – Ты есть хочешь? Сейчас сделаю. Вот влипла! Сейчас кашку мне какую-нибудь сварит. Послушно, без возражений присела за стол. А что бы я сказала? «Извини, Ким, твоя обычная, обалденно приготовленная еда меня не интересует, потому что хочу сырого мяса? И чтобы кровь стекала по подбородку…» Фу! Последнее лишнее, спасибо бурному воображению. Признаться высококлассному повару в низменных желаниях я не могла. Неловко. А грызть при нем кусок мороженого мяса еще и стыдно. Потерплю до следующей ночи. – Ким, а что ты делаешь? Задумавшись, не сразу заметила его странные манипуляции с… большим куском сырой телятины. – Я уже почти закончил, – невозмутимо ответил азиат. – Потерпи. Еще несколько минут в напряженной тишине, и он поставил передо мной белоснежное блюдо с тончайшими лепестками телятины, украшенными веточками петрушки и кольцами лука. – Не знаю, как ты любишь, начал с карпаччо по-вервольфски, экспресс-вариант. Я молчала, ошалело хлопая ресницами. Как он понял, что хочу сырого мяса? – Но мы ведь попробуем все? – продолжил повар. – Классическое карпаччо, тартар, севиче, строганина… Мы подберем то, что придется тебе по вкусу. Машинально подцепила вилкой почти прозрачный алый кусочек и отправила в рот. Мм… Освежающий вкус лимона и аромат оливкового масла подчеркивали нежность и сочность телятины. Да уж, это не жесткая ворона и даже не жилистый зайчик! – Ну как тебе? Нравится? – поинтересовался Ким, когда моя тарелка наполовину опустела. – Очень! Слов не могу подобрать, чтобы описать, насколько вкусно! – Это ты еще не пробовала тартар и севиче моего приготовления. Повар не хвалился, а всего-навсего констатировал факт, что и другие блюда из сырого мяса получаются непревзойденно. И я ему верила. – Ким, а как ты понял, что я пришла не за кашей с котлетами? – задала мучающий вопрос. – По приказу Вольского Вася, покупая продукты, не забывает и о пяти килограммах мяса для тебя. Филе категории «селект» держу в холодильнике при нуле градусов, опять же для тебя, затем перемещаю в морозилку, когда появляется свежее. Но ты его ни разу не ела, и знаешь, такими темпами мы скоро забьем морозильный ларь на триста двадцать пять литров. Мне стало неловко. Как-то и не думала, что Вольский пойдет на подобные сложности, – специально для моей «диеты» будут привозить мясо. – А еще ты пришла в три часа ночи на кухню, и глаза от голода светились желтым, – добавил, хитро улыбаясь, Ким. Ужас какой! Светящиеся глаза! Схватив нож, поднесла к лицу, пытаясь разглядеть свое отражение на зеркальной поверхности стали. Повар рассмеялся: – Я пошутил, в порядке твои глаза. Если серьезно, то когда один оборотень голоден, второй это чувствует. Не поняла… Оставив нож в покое, пытливо посмотрела на Кима. Теперь-то он серьезно говорит? Похоже на то. – Ты вер? Теперь я уже знала, что новообращенному непросто понять, что перед ним оборотень, если тот того не хочет и при этом силен настолько, чтобы спрятать свою суть. Как, например, это было с сыном Булатова, в котором я не сразу опознала вервольфа. Ким грустно улыбнулся: – Сложно поверить? И неудивительно – я не слышу Луну уже несколько лет. Я не сразу поняла, о чем он. Но, к счастью, не обидела бестактным вопросом – вспомнила, что однажды вскользь упоминал отец. Бывает, очень редко, когда вер умирает как бы наполовину: его звериная часть гибнет, и он больше не может оборачиваться. – Мне жаль, Ким… – Не надо, Миа. – Он вздохнул. – Моя смерть должна была стать платой за достойную цель. Но, как видишь, я все еще жив. Вопросы роем кружились в голове. Но как их задать, когда потеря второй ипостаси для обычного оборотня – трагедия всей жизни? Это только я радовалась бы избавлению от волчицы. В груди кольнуло. Словно новая сущность высказывала протест? Уймись, лохматая, я тебя в свою жизнь не приглашала! Поэтому сиди тихо и не отсвечивай! Ох, неужели схожу с ума, раз веду внутренние разговоры с волчицей? От психоанализа самой себя отвлекли тихие слова: – В моем клане мало достойных бойцов. И когда издавна враждующий с нами род в очередной раз попытался отобрать территории, я знал, что умру. Просто не переживу ритуальный поединок – соперники собирались выставить урсолака, которому я был на один удар лапы. Оборотни-медведи – да, сильные, но нельзя назвать их непобедимыми: их одолеет и вертигр, и матерый вервольф. Так почему Ким говорит, что он ему на один удар лапы? Реально оценивает шансы? Или… – Прости нахалку, а какой ты оборотень? – осторожно поинтересовалась я и тут же пожалела. Дурацкое любопытство, вечно толкает потоптаться по чужим мозолям. Можно было просто послушать и сделать выводы. Одно радует, что не в прошедшем времени оборотнем назвала. – Лис. – Кицунэ? – не удержала восхищенного вздоха. Я ведь только вервольфов видела вживую, остальных веров – на картинках в книгах по истории Полуночи. – Нет, лис. Как-нибудь объясню разницу. – Мне было бы интересно… Постой, так ты дрался с медведем?! Само собой, лисы-оборотни крупнее обычных лисиц в несколько раз. И все же с урсолаками они в разных весовых категориях! – У меня выбора не было. Клан Золотых лисов претендовал на территорию и на мою внучатую племянницу, женитьба на которой закрепила бы их притязания. Девочку ждала незавидная участь временной жены-обузы, да и остальные родственники недолго бы прожили. Пейжи Ликиу выросла у меня на глазах, и я люблю ее как собственную дочь. Поэтому только ради нее одной стоило рискнуть жизнью. – А почему вы не выставили тоже кого-нибудь покрупнее? Наняли бы вертигра или вервольфа? – Выставляют только своих. В отличие от остальных кланов, Огненные лисы никогда не смешивали свою кровь с чужой, – с горечью обронил Ким. – Прабабка за этим зорко следила и пресекала малейший интерес сначала дочерей, а затем и внучек с правнучками. – Страшная женщина. Указывать, кого нельзя любить, жестоко. – Не представляешь, насколько страшная. Но при этом мудрая, хранительница древних знаний. – Знаний, которые не помогли ей в войне с соседями, – не удержалась я от шпильки. – Отчего же? Помогли. По закону клан победителя получает предмет спора, в данном случае – земли. Если поединок заканчивается смертью обоих бойцов, спор за территории откладывается на четверть века. Я понимал, что не смогу завалить медведя, и надеялся на второй вариант. Хотел дать своим передышку и уберечь малышку Пейжи Ликиу от участи заложницы, ведь за двадцать пять лет она точно встретила бы своего избранника, а значит, не смогла бы оставаться в статусе возможной невесты для золотых. Ким смолк. Пока я мало что понимала, особенно слова о «мудрости» прабабки. Но он недолго томил неизвестностью.