Нравоучения Николая Николаевича («Зовите меня, ребята, просто Ник»), с моей легкой руки ставшего Ником Никовичем, не вдохновляли на романтические вздохи. Мне и еще одной воднице, Алене, всегда доставалось по полной за малейшую шалость с применением магии. Но как сдержаться, если тебе подчиняется стихия Воды, а главная сплетница универа стоит возле лужи?.. Искушение – словно торт перед носом голодной сладкоежки на диете, его не преодолеть. Сейчас странно вспоминать, как призывала силу по пустякам, чтобы неопасно, но обидно расправиться со своими врагами. Выскальзывающая из рук чашка с кофе, прицельно летящая под ноги преподавателю; сорванная резьба на кране в туалете; капли дождя, неожиданно падающие с веток все как одна на указанный объект, – много чего довелось натворить. И оправдания мне нет. Впрочем, я не жалею – некоторые личности просят кирпича, а не только порцию холодной воды. Да, мне далеко до святости, а вот Нику… Ник – идеал своих родителей. Господин Совершенство, куратор с детства верил в то, что мир во всем мире возможен и однажды с его помощью он наступит. Много лет назад его отец и дядя основали Союз просвещенных – объединение магов, оборотней, вампиров и прочих представителей Полуночи, которые сознательно стремились к миру между расами. А еще они бескорыстно помогали попавшим в беду, создав под прикрытием ресторанов и ночных клубов убежища. В одном таком под названием «Ультрафиолет» я намеревалась пересидеть немного, отдохнуть и в полной мере осознать, кем стала после насильственного обращения. Когда я заявилась к Нику домой, до оскомины на зубах правильный маг отправил не в убежище, а на одну из тайных квартир Союза, сам же принялся выискивать способы мне помочь. Да, забавный поворот судьбы: невыносимый Николаев стал не только моим куратором в университете, но и покровителем в дальнейшем, после укуса. Именно о нем я вспомнила в первую очередь, когда нужно было спрятаться от Андрея, именно его советы уберегли моих близких от смерти. Если бы не Николаев, не знаю, что было бы со мной сейчас. Впрочем, он озвучил несколько версий. Первая и самая щадящая – Горобинские нашли бы меня в течение суток после побега и забрали. Вторая – моя семья пострадала бы, и я все равно принудительно оказалась бы в стае. Третья – я рискнула бы обратиться за справедливостью в Совет магов, а он, в свою очередь, – в ВОК. И после Горобинские, заплатив штраф и получив по зубам, по-тихому мстили бы моим родителям и родственникам, пока меня изучали бы в лаборатории Контроля… Само собой, такое будущее меня не устраивало. И тогда Ник произнес судьбоносные слова: «Нет девушки – нет проблемы». И на несколько дней я для всех пропала. Для всех, кроме Ника. Горобинские наведались к моим обеспокоенным родителям и к главе Совета магов Кривогорска. Неподдельная тревога близких убедила веров в их непричастности к моему исчезновению. И того, чего я так боялась, не случилось: сумасшедшие волки никого не тронули. Выждав еще немного, я позвонила родителям. Маму мой поступок шокировал, отец вообще пришел в бешенство. По его словам, я струсила, не пожелав отстаивать свои права, да еще и в него не поверила, в его способность защитить дочь. Но я не могла иначе! Родители не понимали: обратившись в ВОК с жалобой на Андрея, я автоматически попадала в круг интересов контролера Хемминга. Магичка, ставшая оборотнем, но при этом сохранившая магию, – заманчивый объект для исследований. Прожить всю жизнь в качестве подопытной зверушки – незавидная судьба, уж лучше скитаться по свету, не так это напрягает, особенно когда любишь перемены и новые места. Послушавшись умного совета Николаева, я пустилась в бега, кочуя от одного его знакомого к другому… Ночь пахла фиалками, отдающим солнечное тепло асфальтом, сладостью спеющих ягод и хвоей темного леса, раскинувшегося в паре десятков метров от дома колдуна. Благодаря полученному от Вольского разрешению я беспрепятственно вышла за ограду, но набирать номер куратора не спешила, огляделась для начала. Где-то в темноте скрывались они – боевики Контроля, охраняющие покой домочадцев Вольского. Магический спецназ Полуночи – сила, с которой считаются все. Втянув носом воздух, нащупала нить характерного для заочно знакомой троицы аромата. На фоне присущих человеку запахов четко выделялись и другие: репеллента, колбасы и растворимого кофе. Бедняги, вынуждены питаться всухомятку? Можно было бы предложить Киму подкормить наших защитников, да только вряд ли они согласятся. Как ни всматривалась в расцвеченную для глаз оборотня тьму, никого не заметила. И не услышала – чужое присутствие выдавал только запах. Впрочем, уверена, у боевиков Контроля есть артефакты, превращающие их в невидимок и на обонятельном уровне. Полюбовавшись на звездное небо, а заодно набравшись решимости, отыскала в новеньком смартфоне номер Ника и решительно нажала на «вызов». Он ответил мгновенно, будто не выпускал телефон из рук: – Мария? – Да, это я… – У тебя совесть есть, Мария? Почему не звонила? Я же волнуюсь! Получив допуск на свободный выход за ворота, я перестала отзваниваться Николаеву, сама толком не знаю почему. Возможно, повлияли слова Вольского? Про то, что я отчитываюсь Нику? Впрочем, нет, дело в другом. Надоело, что куратор, находясь на расстоянии, контролирует каждый мой шаг, подробно расспрашивает, как прошел день, словно ведет журнал наблюдений за ходом эксперимента. Сам же редко когда рассказывает то, что интересует меня: о родителях и друзьях. Подождав, пока Николаев выдохнется, спокойно уточнила: – Хотите сказать, что не осведомлялись у своего друга, как я? От него вы знали, что я в порядке, так что не возмущайтесь. – Мария!.. – Молчание. И растерянное: – Извини, был неправ. Но и ты меня пойми, я за тебя в ответе. Едва не возразила, что ему не перед кем отвечать, но сдержалась. Спасая, Ник взял на себя определенного рода ответственность за мою судьбу. Влезая в цепочку «преследователь – жертва» третьим звеном, он подверг свою жизнь опасности: вервольфы не прощают тех, кто уводит у них добычу. – Это вы меня простите, Ник, я больше не буду пропадать. – Хорошо, ситуацию прояснили, – быстро согласился куратор и потребовал: – Рассказывай. Приказной тон не слишком приятен, но когда тебе помогают, приходится закрывать глаза на то, как это делают. – Кошмары вперемешку с воспоминаниями продолжаются. Волчий тоник плохо подавляет волчицу, поэтому я перестала его пить. А чтобы не было случайных превращений, оборачиваюсь сама и бегаю в лесу минимум по часу каждую ночь. – Мария… – Мне правда так удобней, – перебила я его. – И лучше я буду выпускать зверюгу сама, чем она полезет в самый неподходящий момент. Несколько секунд Николаев молчал, а затем осторожно спросил: – Ты тренируешься? – Когда? Даже не пыталась, пока Вольский был дома. И сейчас не могу, Даша – что маленький хвостик, везде со мной. Гарантированно остаюсь в одиночестве только ночью, да и то приходится уходить в лес на всякий случай. А на днях узнала, что дом охраняют боевики Контроля. Как мне теперь быть? – Как и раньше. Никто за тобой не последует, не оставит пост любопытства ради, – успокоил Николаев. – Выходит, у тебя никаких продвижений в тренировках нет? – К сожалению, ноль. Вероятно, то был единичный случай, прощальный всплеск утраченного дара. – Намекаешь, что можешь вернуться к родителям и заявить в ВОК на Горобинского? – проявил недовольство куратор. – А почему бы нет? – Мария, не глупи. Единичный случай может оказаться чудом. Ты же не хочешь, чтобы «прощальный всплеск» снова всплеснул в застенках ВОКа? А ведь они обязательно поинтересуются, как тебе удалось сбежать из клетки. Меня даже передернуло от мысли, что куратор прав. Становиться подопытной крысой я не хотела. – Ник, как долго мне еще здесь сидеть? – Тебя что-то не устраивает? Кто-то обижает? – насторожился куратор. Приятно, когда за тебя переживают. – Нет. Даша ко мне привязывается, боюсь, ей будет больно, когда настанет время расставаться. – Это минус данной ситуации. Но время все лечит. Захотелось стукнуть его за черствость. Время лечит души взрослых, а детские раны только присыпает пылью забытья. Но там, под слоем прошедших лет, они все равно есть. – Ник, когда я смогу покинуть Вольских? – Скоро. Я подготовлю тебе новое место пребывания, а Алекс закончит дела, вот тогда и приеду. Не волнуйся, я тебя не оставлю здесь навсегда. – И пошутил: – Ты мне самому нужна, Мария. Я помолчала, кусая губы, а потом все-таки призналась: – Рада, что, хоть я и оказалась пустышкой, вы мне помогаете. – Прекрати, – процедил Николаев в трубку. – Я оказываю помощь не ради твоей уникальности. – Извините… И спасибо вам за все. Скажите, как мои родители? – Они грустят, Маша, но в целом держатся хорошо. – Волки Горобинского все еще мелькают в городе? – Да, он их не отозвал. Тебя ждут, устроили засаду. – Гады! – Не ругайся. Красивая девушка не должна разговаривать некрасиво. Недаром вспомнилось, что куратор зануда, – продолжает воспитывать даже сейчас. Смиренно повинившись, постаралась закруглить разговор. Чувствовалось, что Николаев не прочь еще меня попытать, но я слишком устала, чтобы терпеть его придирки. Мелкие и несущественные, сейчас они задевали, а я не хотела быть грубой в ответ на в общем-то невинные слова. И куратор, естественно, прав: брань никого не красит. – Все же я надеюсь, ты возобновишь тренировки и вскоре будут результаты, – подытожил наш разговор Николаев. – Добрых снов, Мария. – И вам, Ник Никович. С прогулки за оградой я возвращалась в растрепанных чувствах. Куратор всколыхнул воспоминания. Закрывшись в спальне, я достала дневник, в котором успела зафиксировать сюрприз издевательницы-судьбы. События недавнего прошлого не причиняли сильной боли, наоборот, я гордилась, что тогда впервые победила Горобинского-младшего. Увы, решающее сражение за мое освобождение от него еще предстоит. А вот главную победу – полное принятие своей новой сущности, – боюсь, могу так никогда и не одержать… Но тот день, когда оставила Андрея с носом, я запомнила до малейших деталей и подробно описала. Ведь всякая победа достойна увековечивания в летописи, пускай она и пишется в толстой ученической тетради с геометрическим принтом на обложке. Глава 7 Флешбэк