– А те трое? – Забудьте и спокойно спите. – Вольский взял меня за руку и подвел к дивану. – Ни о чем не переживайте. Легко сказать, а сделать? Как он не понимает, что я почувствовала угрозу от тех неизвестных? Я не позволила себя усадить: – Александр! Все серьезней, чем вы… – Как же с вами сложно, Миа, – выдохнул маг и поцеловал. Прикосновение чужих губ парализовало, напугало, возмутило… восхитило. Безучастная вначале, всего секунды спустя расслабилась в его объятиях, растаяла от обжигающих ощущений. Ноги задрожали, теряя устойчивость. Я забыла обо всем на свете, чувствуя напористые, твердо-мягкие, властные прикосновения мужского рта. В полной мере ответить на горько-сладкий, как имбирный чай с медом, поцелуй не успела. – Прости, Миа, – грустно шепнул Вольский. – За что? – Я не договорила, окунаясь в темноту. Последнее, что запомнила, как что-то холодное зазмеилось по руке… Утро началось с солнечного зайчика, пляшущего по лицу. Я не спряталась под одеяло – героически победив желание спать, зажмурилась и, вставая, сильно удивилась, какая короткая у меня кровать. Или я легла с краю? Стоп, какая кровать? Я же не в своей спальне, а в детской! Окончательно проснувшись, огляделась. Дарья спала под слабеньким «пологом», за ночь амулет разрядился. Деактивировав его, оглянулась – и задохнулась на вдохе. Тумбочка все еще придвинута к двери. Напольная ваза, в качестве сигналки водруженная сверху, также наличествовала. Никаких черепков, разбросанных вещей… Это что получается? Вольский мне приснился? И поцелуй, когда он сначала удерживал мои руки, а затем уже, охмелев от страсти, я сама обвивалась вьюнком, – тоже сон? Вот это да, всего лишь сон! Но какой реалистичный! Какие неприличные, волнующие вещи мне снятся. Жаль, что только снятся… Впрочем, я и этому рада: они затерли собой кошмар про Горобинского, который вновь и вновь приходил по ночам. Понимаю, что должна научиться вспоминать без страха и боли, чтобы оставить события в прошлом, и не могу. Не могу отпустить, слишком свежи в памяти дни в клетке, чересчур остро воспринимается пережитая тогда безнадега. Значит, кошмар еще не раз вернется, он будет повторяться, пока не прощу сама себя. Не прощу себя за беспомощность. «Миа, доброе утро! – мысленно пропела бодрая и улыбчивая девочка. – А что случилось? Мы играем в крепость?» – Доброе утро, Даш. Почти играем. Иди умывайся, я расскажу подробнее. Подопечная послушно выполнила просьбу, и я правдиво призналась, что ночью испугалась, почуяв неизвестных за оградой. Рассказывала как бы между прочим, надеясь, что не напугаю малышку. Не напугала – Дашу незнакомцы, наоборот, заинтриговали. Похоже, вся ситуация виделась ей веселыми приключениями, как в кино. А после завтрака меня ждал сюрприз в виде признания краснеющего Васи. Он остановил меня в холле, и Дарья выбежала на улицу одна. – Миа, я вчера глупость спорол. Вскинула брови и выжидающе вгляделась в мнущегося парня. Нет, до сих пор не верится, что он амаг. – Наговорил глупостей про тех, кого ты учуяла за забором, и даже соврал. Не обижайся, пожалуйста, я не подумал. Он опять замялся, а я насторожилась: – Что именно, Вась, соврал? – Что не знаю, кто они. Это наша охрана. – В смысле? Есть еще кто-то, кто работает на Вольского, но находится за пределами двора? – Да. Боевики Контроля, их присылают каждый раз, когда хозяин уезжает по делам. М-да, все просто, а тайн развел сколько… – Так это же здорово, что нас охраняют! Шофер повеселел: – Ты, главное, не сердись на меня, ладно? – Было бы на что. Почему сразу не сказал? – Потому что и так наговорил вчера много. Ты не должна была знать о работе Вольского. И я, не подумав, сглупил, когда не рассказал про охрану, а ты баррикадироваться вздумала. Теперь настал мой черед тушеваться: – Откуда знаешь? – Слышал, как ты мебель двигала утром. Мой просчет… Я ведь могла тумбочку беззвучно переставить, сил бы хватило, а по привычке передвинула. Но хоть не потешается, называя трусихой, уже хорошо. В холл влетела разрумяненная девочка: «Миа, в цветник бабочки прилетели! Красно-коричневые! И белые! Давай сфотографируем?» – Конечно, давай! Только за фотоаппаратом наверх поднимусь. Дарья, маленькое солнышко… Радостное и пока еще беззаботное. И чтобы так оставалось как можно дольше, я должна забыть о сне с участием ее отца. Разорвать паутину надежды, которая успела меня оплести. Глава 6 День варенья с бочкой дегтя Прошло четыре дня. Вольский возвращаться не спешил, и я занервничала. Оговоренное с куратором время, в течение которого соглашалась присмотреть за ребенком, закончилось. Для меня же было опасно оставаться на одном месте так долго. И пускай находился коттедж колдуна на нейтральной территории, сюда иногда заглядывали оборотни как из Северного, так и из Восточного Круга. Представителей последнего я боялась больше всего, ведь возглавлял эту стаю отец Андрея Горобинского. «Миа! Ты их уже слышишь? Едут?» Взбудораженная Дарья носилась по лугу перед домом в ожидании машины. Вася уехал за хозяином рано утром, когда дом еще спал, и поэтому малышка сделала вывод, что они вот-вот появятся. Это «вот-вот» растянулось на тягостные минуты, а затем и часы. Их малявка коротала, нещадно эксплуатируя мою сверхчувствительность оборотня, заставляя прислушиваться, не едет ли ее отец. – Извини, где-то далеко шумит трактор – и все. «Миа! А папа надолго домой?» – Откуда же мне знать, солнышко? – чуть устало отозвалась я. Почти каждая ночь после посиделок со слугами в саду не обходилась без реалистичных кошмаров, и я не высыпалась, держась днем исключительно на естественной энергии веров. Будь я до сих пор магичкой, уже не раз и не два ошиблась бы, колдуя. «Миа, как ты думаешь, что папа мне подарит?» – не отставал взволнованный ребенок. – А что ты заказывала? То и подарит. «Поход в зоопарк просила! – Даже мысленно я ощутила ее зашкаливающий восторг. – Папа сказал, что подумает, хоть и не время гулять по городу, когда плохие дядьки следят за ним». Интересная трактовка ситуации. Значит, плохие дядьки? Но, с другой стороны, не рассказывать же, что мама захотела отобрать у папы талантливую дочь любой ценой? Возможно даже, это желание не Ксении, а ее любовника, увидевшего возможную выгоду в том, чтобы стать опекуном маленького ментала. По сути, одурманенная, подчиненная «Зеркалом Купидона» женщина могла и не принимать решения устроить бывшему супругу магическое выгорание и вывести из игры. Демон! Я старалась оправдать Ксению в своих глазах. Старалась изо всех сил. Не потому, что такая правильная, а из-за Дарьи, которая заслужила нормальную, полную семью. Если есть шанс, что мама вернется к отцу, так почему бы нет? Каждый ребенок должен быть окружен заботой и любовью. Моя школьная подруга Майка, землевичка со сносными способностями к гаданию на рунах, вышла замуж в девятнадцать лет, а в двадцать стала матерью. Когда сыну исполнилось три, ее муж осознал, что ему не хватает свободы. И когда не обремененная «спиногрызами» красотка поманила за собой, он ушел, не оглядываясь на тех, кто в нем тогда сильно нуждался. Я очень хорошо помню, как рыдала Майя у меня на плече, как кляла разлучницу. Подружка до сих пор считает, что если бы не та девица, ставшая своеобразным катализатором, супруг не бросил бы семью… Другой случай, пускай и закончившийся счастливо, оставил в моей душе еще больший след, ведь касался он моей собственной матери. Как поется в замечательной песне, маме за неделю до свадьбы «красивая и смелая дорогу перешла». В день, когда она собиралась обрадовать жениха известием о том, что ждет ребенка, он «осчастливил» ее заявлением, что уходит к другой. Тоже магичка, она понравилась его семье больше, чем моя мама, и его подлое решение никто не осудил. В состоянии аффекта брошенная девушка оказалась на мосту. В марте, когда с реки только начал сходить лед. Она прыгнула – выскочивший из машины мужчина не успел ее остановить и потому смело сиганул вслед за ней. Чудом мама не погибла, но прыжок сказался на ее женском здоровье. Почти полгода понадобилось спасителю, чтобы вывести ее из состояния черной депрессии. Убедившись, что обычные способы не действуют, он против маминой воли отвез ее в горы, где они длительное время жили в палатке. Близость к природе, отсутствие людей, особенно знакомых, которые не упускали случая посочувствовать бедняжке, вернули радостный блеск ее глазам и желание жить.