Страх хватал за горло, и тогда Айрис, стискивая зубы, пыталась глубоко дышать и одновременно уговаривала себя, что все будет хорошо. Она попросит прощения. Если надо — на коленях будет ползать, но вернет того Оллина, который ее так отчаянно добивался и которого она успела полюбить. Аэромобиль, ведомый Талом, виртуозно нырял, взвивался вверх, следуя общему трафику, и с каждой минутой сокращалось расстояние между ней и Оллином, и от этого трепетало сердце в груди и сбивалось дыхание. Счастье с примесью страха, вот что испытывала Айрис. Странное чувство, словно она, уподобившись пауку, ползет по тонкой паутинке. Порвется эта невесомая прозрачная нить — и полетишь в бездну, откуда уже нет возврата. Потом была больница. Огромная, светлая, чистая. Айрис никогда прежде не бывала в клиниках Федерации, и в тот самый момент, когда ступила под высокие своды здания, вдруг поняла, что готова и дальше быть богиней — хотя бы ради того, чтобы подобные заведения появились и на Эрфесте. Больница походила на муравейник: десятки этажей, светлые коридоры с совершенно одинаковыми белыми дверями с обеих сторон. Медперсонал тоже имелся, но по большей части его составляли роботы. Похожие на перевернутые ведра, забавно пучеглазые, они раскатывали по всем уровням больницы, шуршали маленькими колесами, переносили лотки и контейнеры с инструментами. Пахло медикаментами и стерильной чистотой, и запахи эти почему-то не раздражали, не пугали, а наоборот, внушали ощущение покоя и уверенности. Виран Тал привел их к узкой двери с номером «1088», одной из бессчетного количества таких же дверей. Помедлил несколько мгновений, как будто не решаясь, а потом обернулся к Айрис: — Не обращайте внимания. Каждый раз… вот так, потому что не знаю, в каком состоянии ее увижу. Много лет одно и то же, вроде бы и должен привыкнуть, но не получается. И, пожалуйста, не показывайте ей, что она вызывает отвращение. Марсия умная девочка, все понимает. Только изменить ничего не может. Айрис коротко кивнула. Да за возможность вернуть Оллина она готова смотреть на что угодно и при этом улыбаться. Виран провел идентификационной картой по поверхности электронного замка, бросил на Айрис настороженный взгляд и распахнул дверь. Палата была маленькой и идеально белой, за исключением черной панели визуализатора на стене. У окна, завешенного жалюзи, стояла узкая кровать, где полусидела-полулежала худенькая девушка. Она повернула голову на звук открывающейся двери, ее лицо осветила счастливая улыбка. Айрис стиснула зубы, чтобы ничем не выдать собственного потрясения: кожа лохмотьями слезала с девичьего лица. Где-то раны подживали, но рядом открывались новые. Волосы торчали редкими клочками, вся голова тоже была в засохших корках. И только глаза — большие карие глаза жили посреди этой чудовищной маски. Айрис опомнилась только тогда, когда Виран Тал резко дернул ее за запястье. — Марсия, — он быстро подошел к кровати, — как ты тут? Девушка вскинула руки, потянулась к брату, но он отстранился. Руки были перебинтованы, из-под белых повязок виднелись тоненькие пальчики, тоже изуродованные заживающими болячками. — Нет-нет, милая, не надо нам обниматься. Тебе же хуже будет. Белые руки-прутики бессильно опустились на покрывало, взгляд Марсии мгновенно помертвел, сделался тусклым и медленно, как бы неохотно переполз с брата на Айрис. — Здравствуйте, — сказала она нерешительно. — Виран, кто это? Ты раньше никогда… — Это Айрис. — Тал опустился на колени перед кроватью. — Я попросил ее помочь тебе. Девушка хмыкнула. — Но ты же знаешь, что это невозможно. И я знаю. И было это с таким чувством сказано, что Айрис торопливо заморгала, пытаясь высушить набежавшие слезы. Она ведь не должна плакать. Вообще не стоит рыдать перед больными, стоящими в трех минутах от полного выздоровления, а в том, что это именно так, сомнений не было. Да и что тянуть время, когда уже скоро она сможет увидеть Оллина. Айрис решительно шагнула вперед, к кровати. — Позвольте мне самой судить, возможно или нет. Опустилась на колени рядом с Вираном, протянула руку девушке. — Дай руку. Марсия затравленным зверьком посмотрела на брата, но тот лишь кивнул молча. Айрис почувствовала несмелое прикосновение, бинты были мягкими и приятными наощупь. Закрыла глаза. Повторила про себя тот самый диагноз, и словно щелкнуло что-то внутри, по телу прокатилась горячая волна. Айрис мгновенно вспотела, летный костюм стал хоть выжимай. Но при этом механизм исправления генома запустился, появилось ощущение, как неправильно собранный пазл сминается, смешивается в пеструю кучу — и тут же из мельчайших частиц выстраивается нечто новое, красивое и правильное. — Виран, — прошептала Марсия, — что это? Айрис закрыла глаза. Нет, ей больше не нужно было думать о лечении, триггеры сработали подобающе, и процесс шел уже без ее участия — при этом, правда, подъедая ее собственную энергию. Голова начала кружиться. — Тихо, — хрипло проговорил Виран, — молчи. Все еще держа Марсию за руку, Айрис ощутила, как один за другим прекращают работать наногенераторы в ее теле. Каждый из них выполнил возложенную на него часть работы, а это значило, что с девушкой теперь будет все хорошо. Она разжала пальцы, отпуская Марсию, хотела подняться на ноги, но пошатнулась, и была тут же подхвачена Талом. Где-то сзади недовольно хмыкнул криссанин, и Микаэл сказал очередное «агу-гу». — Вам плохо? — Тал вглядывался в ее лицо. — Что случилось? Айрис нахмурилась и высвободилась из его рук. — Мне надо что-нибудь съесть, чтобы возместить затраченную энергию. Или выпить сладкого. — А… Марсия? — Она поправится. Теперь должна… Но если, — тут Айрис строго посмотрела на него, — все это будет продолжаться, тогда вы привезете ее на Эрфест. Я приму вас и сделаю все, чтобы моя часть сделки была выполнена. А теперь, доктор Тал, выполните свою. — Я ничего не понимаю, — вдруг сказал Марсия, — кто вы? Что вы со мной сделали? И почему я должна поправиться, если раньше это было невозможно? — Это высшая Эрфеста, — устало пояснил Виран. — Я обменял твою жизнь на жизнь другого человека. Айрис посмотрела на девушку. Та выглядела потрясенной. Даже не счастливой еще, она не могла принять происшедшее — да и невозможно так сразу поверить, особенно когда всю твою жизнь тебе твердят о том, что болезнь неизлечима. — Это так? — одними губами произнесла она, глядя на Айрис. Карие глаза широко распахнулись, и в тот миг она была прекрасна — несмотря на жуткие бугры шрамов, на раны, где кожа рвалась, как бумага. И отчего-то Айрис испытала легкий укол стыда. Она-то извелась со своим горем, а ведь есть люди, которым куда как хуже, намного хуже, и ведь живут, даже без надежды… — Я все исправила, — сухо сказала она, — все заживет, и ты будешь здорова… Будешь жить нормально, как и положено молодой девушке. Потом посмотрела на Тала. Они так и стояли на коленях перед белоснежной кроватью. — Помогите мне подняться. Теперь ваша очередь, доктор Тал. * * * Медкапсулу Виран Тал держал в подвале собственного дома. Нового дома, который купил сразу же после того, как исчез из поля зрения Делайна. Они так и спустились туда вчетвером — Тал, Айрис, Ли-Халло и малыш Микаэл, которого укачало во время полета, и он попросту уснул на крепких руках криссанина. Медкапсула была большой и новой, гладкой, ни единой царапинки, и когда Айрис увидела сквозь прозрачный пластик спокойное лицо Оллина, внутри словно все оборвалось. Спотыкаясь на ходу, она бросилась вперед, почти повисла на капсуле, которая парила над полом на ангравах. — Оллин… Олли-и-и-и-ин… Так хотелось прикоснуться к нему. Почувствовать. Впитать тепло. Или, наоборот, обернуть его в тепло свое собственное. И к ларху видеозапись… Но не забыть ее, она теперь как вечный укор глупости Айрис Ленне. Оллин спал, погруженный в нейросон, и Айрис видела, как чуть заметно приподнимается и опадает грудь под белой простыней, как трепещут веки и по лицу то и дело проскальзывает выражение тихой радости. — Забирайте. — Виран устало махнул рукой. — Все по-честному. — Лайон вас не будет преследовать? Сама не знала, зачем спрашивает. Ей-то должно быть все равно, свою часть сделки она выполнила. — А с чего бы? Он меня не узнал. И сам отдал мне тело уже после того, как была засвидетельствована смерть. — Хорошо. Она с трудом заставила себя оторваться от мед капсулы. У них с Оллином, ларх возьми, будет еще много времени друг для друга. Сейчас надо просто увезти его с этой дрянной планеты, а потом заставить забыть о том, что произошло на Рамелии. Забыть, как страшный сон. Виран Тал кивнул, словно читая ее мысли. — Давайте загрузим капсулу в мой аэромобиль и отвезем в космопорт. Впрочем, он сделал все сам, потому что руки у Айрис тряслись, а Ли-Халло держал спящего малыша. Все время полета Айрис просидела на полу рядом с капсулой, и все смотрела, ласкала взглядом ставшее таким родным лицо. Ей очень хотелось убрать крышку, чтобы взять его за руку. Но нельзя. Откроешь капсулу, и сон прервется, и непонятно, как себя будет чувствовать Оллин. Сперва нужно убраться с Рамелии, чтобы уже никто не мешал. Она с трудом сообразила, когда Тал посадил аэромобиль рядом с их кораблем. Он что-то говорил ей, кажется, благодарил за сестру, но Айрис неотрывно смотрела на спящего Оллина. Ей было больно, но это была сладкая боль, предвещающая полное выздоровление. Потом, уже на корабле, она сидела в кресле второго пилота, прижимая к себе Мику. Тот гукал, пускал слюни и мусолил бублик, выданный Ли-Халло. И внезапно Айрис поняла, что счастлива, как никогда раньше, что в душе распускаются дивные цветы и даже пространство корабля полнится их свежим терпким ароматом. За спиной словно отрастали крылья, и хотелось лететь в синее небо, кружась как перышко, и петь. Петь так, как никогда не умела, лучше, чем птицы… Нестись навстречу восходящему солнцу, слышать шепот ветра. И оказаться так близко к Оллину, как это вообще возможно, стать с ним единым целым. Навсегда. Между гиперпрыжками она все-таки не утерпела. Да, эгоистично, но она ведь все объяснит. Просто хотелось взять за руку. Поцеловать. Сказать, как истосковалась, как ждала, как казнила себя за ту глупость. Айрис сдвинула в сторону крышку капсулы, и нейровоздействие сразу прекратилось. Веки Оллина вздрогнули, ресницы затрепетали. Он открыл глаза и непонимающе уставился на Айрис. Она вытерла скользнувшую по щеке слезинку и улыбнулась. Руки дрожали. Она вся тряслась, казалось, свалится сейчас на пол, словно мешок картошки. И голос казался чужим, осипшим, совершенно обессиленным. — Привет. Я… забрала тебя. Потерпи немного, ты скоро будешь здоров. — Всхлипнув, она нежно провела пальцами по его щеке, заросшей жесткой щетиной, коснулась подушечкой пальца губ.