Айрис несмело подняла глаза на Оллина — он молча стоял перед ее кроватью и смотрел. И взгляд был такой… голодный, как будто он с большим трудом сдерживается, чтобы не содрать с нее костюм прямо здесь и сейчас. Но от этого не было страшно, даже наоборот, все внутри сладко сжалось в предвкушении нового. «А ведь я бы не отказалась, если бы он меня поцеловал сейчас». — Эта мысль огорошила смелостью. «Куда меня несет?», — с тоской подумала она через мгновение. «Что со мной сделали?», — мелькнула в голове другая мысль. И Поддержка, и Виран Тал. Это было очень странное состояние, одновременно хотелось и плакать, и смеяться. Бабочка медленно, с трудом пробивалась к свету, выбираясь из сухой и никому не нужной куколки. Это было здорово. Но легкой горчинкой не оставляло осознание того, что все это — не ее воля. Ей помогли, подтолкнули в нужном направлении. А у нее ничего и не спросили… Еще взгляд в сторону Оллина. — Ты ложись. — Он прищурился, и Айрис снова прочла в его взгляде желание. — Тебе надо немного отдохнуть. Ты же справишься? Я хочу, чтобы ты, когда мы высадимся на Рамелию, пришла в себя и окончательно разобралась во всем новом, что накачал тебе доктор Тал. Айрис послушно опустила голову на подушку, но потом встрепенулась. — А ты? Ты куда? Почему-то отпускать его не хотелось. Совершенно иррациональное желание. Внезапное, но такое сильное, разливающееся, как паводок по весне. С ним — спокойно, надежно. А ей как раз и нужно, чтобы кто-то взял за руку, успокоил, утешил, пообещал что-нибудь хорошее. Оллин, все еще стоя перед ней, неопределенно пожал плечами. — Наверняка дядя захочет поговорить. Время тянет, не понимаю почему. — А Лилиан? Ты ее видел? — неожиданно для себя самой спросила Айрис. — Конечно, видел. Приятная девушка. «Приятная девушка, — повторила Айрис про себя, — ну конечно, как Лилиан Делайн может быть неприятной? Красива, умна, образованна». — Что такое? Оллин быстро склонился к ней. — Ты смотришь на меня так, как будто тебе это не нравится. То, что я познакомился с Лилиан. — Она ко мне тоже приходила, — выдавила из себя кислую улыбку Айрис. — Требовала, чтоб я тебя оставила в покое. Интересовалась, что за зверушку ты с собой таскаешь. — Да неужели? — Глаза Оллина весело блеснули. — И что ты ей ответила? — Я ответила… что не по своей воле здесь. Она сказала правду. А лицо Оллина как будто окаменело. Обиделся. — Подожди, — сказала Айрис, видя, что Оллин повернулся и собрался уходить, — подожди, посиди… со мной, пожалуйста. Мне немного страшно от всего того, что крутится в голове, и я хочу тебе кое-что сказать. Вернее, и тебе, и мне наверняка надо что-то друг другу сказать теперь, когда я… совсем другой стала… А ты по-прежнему считаешь, что я — твоя пара? Вернее, пара для твоего аватара? Он молча подошел, присел на край кровати. Айрис невольно залюбовалась его жестким, хищным и очень правильным лицом. Бывает просто приятно смотреть на красивые вещи. Или на красивые пейзажи. И точно так же ей было приятно смотреть на Оллина. Ну бывает же так? И даже без вмешательства доктора Тала? А тем временем глубоко внутри раскручивался маховик странных и ранее не изведанных ощущений. Айрис захотелось прикоснуться к нему, ощутить под пальцами упругое тело. Полный раздрай. И сонм шаловливых и совершенно неприличных мыслей в голове. Мол, посмотри, какой отменный мужчина. Весь твой, стоит только поманить. Так чего ж ты отказываешься? Сама она как после бокала крепкого вина. И это странное желание — потрогать, погладить. Красивого, сильного. Отчего себе в этом отказывать? Оллин, глядя на нее, откашлялся, затем тихо пояснил: — Доктор предупреждал, что некоторое время ты будешь словно в легкой степени опьянения. Вот такой эффект. От тембра его голоса все резко стянулось в узел под ребрами, и желание прикоснуться к крепкой мужской груди вдруг стало совершенно необоримым. Айрис невольно облизнулась. Взгляд серо-зеленых глаз гипнотизировал. Она поднялась, опираясь рукой о кровать, другой обняла Оллина за совершенно каменные плечи. Он вздрогнул и как-то рвано выдохнул. Они должны поговорить, да. И хочется… Чтобы он поцеловал, грубо, властно, почти принуждая… Тряхнула головой, отгоняя наваждение. Доктор Тал тот еще затейник, судя по всему. Мерзавец. Влез к ней в голову без разрешения. Надо будет его найти и потребовать, чтобы исправил обратно. — Оллин, пожалуйста, послушай. — Но от соблазна провести носом по его плечу не удержалась, вдохнула сладкую свежесть. Дождь. Лес. Да разве может мужчина так хорошо пахнуть? Просто невозможно. — Что, — шепотом проговорил он. — Так все быстро… Мне страшно. Я многого не понимаю. Ты ведь меня совсем не знаешь, не говоря о том, что я тебя тоже не знаю… — У нас все будет по-настоящему. — Он посмотрел в упор, и Айрис едва не утонула в бушующей холодной зелени глаз. — И то, что аватар почуял в тебе свою пару, это не главное. Ты нравишься мне. Очень. Я даже не знаю, как это объяснить и почему это происходит. Нет, конечно, аватар тоже своего добавляет, но дело не только в нем. Потом Оллин просто наклонился к ней и торопливо накрыл ее губы своими. Сильные пальцы зарылись в волосы, стискивая затылок. Айрис никогда не умела целоваться. Да и с кем ей было. Рато все это считал ненужной тратой времени. Оллин тоже не умел, потому что ему было негде и не с кем учиться. И тут бы сопротивляться что есть мочи, но… Хмель, гуляющий в крови и, верно, те самые настройки доктора Тала сделали свое дело. Это было похоже на жажду, которую она пыталась утолить, торопливо глотая его дыхание, на жадные укусы двух совершенно обезумевших животных. И как-то внезапно оказалось, что Айрис под пальцами ощущает колючий ежик волос и горячую сильную шею, и что свободной рукой впивается в спину, стискивая ткань костюма, притягивая к себе Оллина и совершенно теряя себя в этом невыносимо сладком, до боли, вихре. Она отвечала на его поцелуй. И сама хотела этого, и даже… больше. Чтобы он попросту содрал с нее лархов костюм, бросил на койку и придавил собой, оставляя жгучие укусы по всему телу. — Оллин… Она со стоном уперлась локтями ему в грудь, отталкивая. — Оллин, пожалуйста… я… — А пульс колотится в висках, бухает барабанами, и между ног так стыдно-горячо. — Пожалуйста, не надо так. Не надо. Это… не знаю, что это со мной, это неправильно! Глаза у него были совершенно безумные — как море в шторм, где случайный луч света скользит по беснующимся волнам. Оллин быстро облизнулся. Дыхание его трепетало. Айрис невольно снова посмотрела на его губы. Такие вкусные, оказывается. И сам он весь… тоже наверняка вкусный. Совершенное сумасшествие. Сладкое, пряное безумие, из которого и выныривать-то не хочется, но при этом не покидает ощущение какой-то неправильности происходящего. В самом деле, что это на нее нашло? Это ведь не может быть она, просто не может. — Хорошо. — Он отодвинулся, а затем и вовсе быстро поднялся с кровати. — Тогда мне надо уйти. Чем скорее, тем лучше. И скользнул к двери так быстро, что Айрис даже не успела придумать, что ему сказать. Ушел. Она обессиленно откинулась на кровать и закрыла глаза. Дыхание медленно успокаивалось, барабаны в голове стихли. Но под кожей огненными узорами каталось желание. Айрис облизнула губы, вновь почувствовала его вкус. Бред какой-то. Она — и не она. Такого с ней еще не было. Но страх ушел. И никаких ухаживаний, никакого сватовства. «Глупости какие. Твой муж… бывший муж, тоже не утрудился ухаживаниями». «Я не кукла, чтоб со мной все это вытворять», — возразила себе Айрис. И снова невольно облизнулась. После встречи с Оллином осталась некоторая недосказанность. Наверное, даже хорошо, что он так быстро сбежал. А что было бы, если б остался? Глава 8 ДЯДЮШКА ЛАЙОН От Айрис он позорно сбежал и спрятался в своей каюте. В душевой, под ледяными струями. Аватар рычал и метался внутри, требуя немедленной близости с самкой, которую признал. Но, верно, Айрис права, не надо так. А надо немного узнать друг друга, так будет правильно… И что теперь? На губах остался вкус ее поцелуев, диких, таких же, как его собственные. И тогда, когда она упиралась острыми локтями ему в грудь, он ведь точно знал, что она не против продолжения. Собственно, и целоваться-то полез, потому что цветочный аромат этой женщины сделался просто невыносимым, невидимыми путами оплел разум, напрочь лишая способности мыслить.