Он молча завел руку за спину и дал ей какую-то белую коробочку размером с ладонь. — Нажми на зеленую кнопку. Должен появиться луч света, им нужно поводить по ожогу. — Хорошо. Айрис вспомнила, что про «кнопки» она уже слышала у Проклятых. Интересно, как с ними связан Оллин? Они говорят на одном языке, и она, Айрис, их теперь отлично понимает. Да еще и сама болтает очень бодро, как будто знает это странное наречие с детства. Она вжала кнопку в бок коробки, и тут же зажегся тусклый алый огонек. Айрис принялась старательно водить лучом по обожженной спине Оллина, и едва не выронила коробку, когда пузыри начали втягиваться, а лохмотья попросту отвалились, явив ей совершенно здоровую кожу. — Айрис… — Голос у Оллина был приятным, низким и чуточку хриплым. Ласкающим слух, по-иному и не скажешь. — Айрис, ты не умерла. Неужели не догадалась? Мы просто сбежали. Улетели в космос и скоро будем на планете Джейфалис, соседке Рамелии. Я выясню, почему криссане назвали меня господином Делайном. И сделаю все, чтобы нам с тобой не угрожала опасность. А йотом мы вернемся за твоим сыном, слышишь? — Не умерла? — Рука с волшебной коробочкой невольно опустилась. — Но… где же мы тогда? Мы что, пролетели сквозь небо? И ты разве не помощник Двуединого? Оллин снова хмыкнул. Он стоял к ней вполоборота, Айрис невольно залюбовалась безупречным, очень аристократичным его профилем. И снова поймала себя на ужасной крамольной мысли. Потрогать его. Непроизвольно потянула носом, вдыхая его запах. Так мог пахнуть ливень в сосновом бору. Свежий и терпкий аромат… И странное ощущение, словно перышком мазнули по коже. Необычно, но приятно… — Да, мы пролетели сквозь небо, ваш Двуединый остался далеко внизу. И право же, хотелось бы мне быть божественным помощником. Но увы. Я всего лишь модификант. И спасибо за лечение. Она не успела отшатнуться, когда он резко повернулся на месте и погладил ее по щеке. Первым порывом было — сжаться в комок, ведь сейчас ударит. Но он не ударил. Просто погладил, провел костяшками пальцев по коже, а внутри Айрис проклюнулось странное, щемящее и щекочущее чувство. Неправильное и недопустимое, но — приятное. Никто и никогда не гладил ее по щеке так, как это сделал он. — В кресло, — шепнул Оллин, склоняясь к ее лицу, — до старта одна минута. Какое-то неизмеримо короткое и вместе с тем долгое мгновение их губы почти соприкасались. Айрис поймала его дыхание, легкое, с ноткой травяного чая, как будто Оллин только что был в гостях у патера Сколта. А потом мужчина резко шагнул назад, восстанавливая дистанцию, и отвернулся, принялся спешно натягивать свое одеяние. * * * Потом… Было плохо. Она поломанной куклой лежала в кресле. Тошнило — изматывающе, непрерывно. Закладывало уши. Айрис приходилось постоянно сглатывать, а пустой желудок переворачивался, сжимаясь. В окне, где раньше было черное небо с точками звезд, теперь плавала серая хмарь, и если вглядываться в нее, то на самой границе зрения появлялись и исчезали странные образы, напоминающие то дракона со сложенными крыльями, то скалы, то клубок змей. А если смотреть долго, тошнить начинало с удвоенной силой. Айрис закрывала глаза и дышала глубоко-глубоко. Ей надо было все обдумать. Кажется, кто-то могущественный одним взмахом руки захлопнул дверь в прежнюю, привычную жизнь баронессы Ревельшон. Не было ее теперь, утонула в озере. И ничего прежнего не осталось: ни замка, ни хихикающей за спиной прислуги, ни тяжелых кулаков нелюбимого мужа, близость с которым напрочь отбила желание что-либо иметь общего с мужчинами вообще. Вместо всего этого — странная повозка, везущая ее куда-то сквозь вечную ночь, отвратительная, неудобная одежда, облегающая тело как вторая кожа, и странный мужчина, по неизвестной причине пожелавший держать ее рядом с собой. То ли как рабыню, то ли как прислугу, то ли… как любовницу. И боль, тянущая, непроходящая, осталась в душе. Ведь где-то там, в замке барона, с кормилицей остался ее малыш, пухленький, пахнущий молоком и еще чем-то непередаваемым. Она чувствовала его в своих руках, продолжала ощущать прикосновения маленьких горячих ладошек к щекам. И оттого, что не могла схватить его и прижать к себе, хотелось выть в голос. А еще болело оттого, что ее сдала храмовникам мать. Это было так обидно, так пронзительно-горько, что на глазах сами собой вскипали слезы. Как же так, мама. Нет, она кричала что-то о том, что не виновата, но, но… Вероятно, просто испугалась, что проклятая дочь достанет ее из-за той черты, которую пересекают лишь однажды. А может быть, и правда не она. Но кто тогда? Отец? Невозможно… Она бросила из-под опущенных ресниц быстрый взгляд на Оллина. Он неподвижно полулежал в кресле, откинув голову назад, и, казалось, спал. По крайней мере, глаза были закрыты. «Зачем я ему?» — Айрис тихонько вздохнула. Вернее, не так. Ответ на вопрос был вполне очевиден и плавал на поверхности. Уж за время своего кошмарного замужества Айрис научилась понимать, когда мужчина хочет ее, и Оллин действительно хотел, но как-то по-иному. Рато сперва лупил, потом задирал подол платья и брал свое. А этот… вел себя непривычно. То рычал на нее, то касался так нежно и трепетно, что сердце начинало гулко стучать в груди, а по телу одновременно расползалось и онемение, и живое тепло. Вот погладил по щеке — и необъятное море ощущений. Странных, волнующих. И все же… зачем она ему? Он ведь… знает так много. Так лихо вел эту повозку. Мужчина из другого мира, в котором Айрис даже не человек — так, песчинка. Вот если бы она была из того же мира, что и он, тогда было бы понятно, почему он ее выбрал. Тогда бы она могла просто понравиться ему. А так… Везет не женщину, а нечто вроде забавной зверушки. И для Проклятых, которых Оллин почему-то назвал криссанами, она тоже была зверушкой, с которой что-то сделали. И тут — Айрис даже сама себе удивилась — у нее мелькнула мысль о том, что, возможно, она могла бы узнать что-то о том новом мире, куда вез ее Оллин. И, возможно, смогла бы понять, что это за огоньки мельтешат на гладких серых поверхностях. А вдруг она смогла бы научиться?.. Она наконец решилась спросить. Не сразу, правда, придумала, как обратиться к этому если не богу, то существу высшему. — Господин, я могу спросить? Ресницы Оллина дрогнули, он повернул голову и окинул Айрис долгим внимательным взглядом. — Я тебе не господин. — Но… — Мне будет приятно слышать свое имя. Тем более что двадцать восемь лет я его слышал от существа, мало похожего на гуманоида. «И изъясняется так чудно и непонятно, — огорчилась Айрис, — я мало что понимаю». — Оллин, — тихо проговорила она и поразилась тому, как, оказывается, приятно это имя звучит. Катается, словно карамелька. — Спрашивай. — Зачем ты меня похитил? Он помолчал, а затем очень безмятежно ответил: — Вообще-то мы убегали, если ты заметила. В нас стреляли. Мы почти сразу ушли в прыжок, и это нас спасло… — Ты мог меня там бросить, — уточнила она, — но ты предпочел забрать с собой. Оллин горько усмехнулся, от чего у нее неприятно кольнуло под сердцем. — Я не могу тебя отпустить. Не знаю, почему так. Возможно, это что-то… связанное с моей природой. Как только мы выйдем из гиперпрыжка и появится вменяемая связь, надо обязательно проверить кое-что… И выяснить, кто такой Делайн, коль о нем знали даже те криссане. — Но… ты отпустишь меня? Вернешь домой? Оллин пожал плечами. — А тебе так хочется вернуться? — Там мой сын, — прошептала Айрис. Голос предательски дрожал. — Я же сказал, мы за ним вернемся. Я так понимаю, если ты сама бегала по лесу, кто-то же за ним приглядывал? Значит, он нас дождется. Пока что у нас, похоже, будет много дел. — Я ничего не знаю о мире, куда ты меня везешь. — Она как будто пыталась загородиться этой фразой от всего, что на нее обрушилось. Последняя линия обороны, иначе и не скажешь. — Так это проще всего поправить. — Оллин широко улыбнулся, и Айрис вздрогнула. Ей показалось, что зубы у него чуточку длиннее и острее, чем у обычных людей. Так, самую малость, если присматриваться. — Откорректировать область необходимых знаний несложно, главное, найти приличного нейроаналитика и такую же приличную аппаратуру для корректировки. Все будет, Айрис. Стоит только пожелать. Она едва понимала половину сказанного, но голос Оллина звучал ободряюще и искренне. И Айрис позволила себе поверить, что дальше все в самом деле будет хорошо и правильно. А потом они заберут ее малыша, и… что дальше? — Ты… хочешь со мной спать? — напрямую спросила она и вздрогнула, увидев опасный блеск в серо-зеленых глазах мужчины. — Хочу, — так же напрямую ответил он, — но принуждать не стану, как бы мне этого ни хотелось. Они помолчали, затем Айрис пробормотала: — Спасибо… Но как-то это получилось скомкано и невыразительно. — У тебя наверняка было много женщин, — все же заметила она, — у тебя просто не могло их не быть. — У меня не было ни одной женщины, — произнес он с горькой улыбкой. — Единственным существом, с которым я прожил все эти годы, был Аси, мой ассистент. Но он не был женщиной и не был живым, хоть и проявлял разумность куда большую, чем некоторые. И покосился на нее. Айрис поняла, что краснеет. Нет, то, что рассказал Оллин, не могло быть правдой. Он не выглядит мальчиком. Где он жил, что вокруг никого не было? — Меня держали в тюрьме и полной изоляции, — внезапно сказал он, — я даже не знал, что бывают другие люди. — А… твои родители? Ты помнишь их? — Порой мне кажется, что у меня их никогда и не было. Нет, не помню. Вообще ничего. Так… а к чему ты завела разговор о женщинах? — И скривился кисло. — Тебя беспокоит, знаю ли я, что с ними делать? — Нет… нет! Она поняла, что своими глупыми вопросами влезла туда, куда не следовало. Щеки пылали. Она ведь… не хочет. Ничего не хочет. Рато Ревельшон сделал все, чтоб никогда не хотелось. Снова посмотрела на Оллина. Тот невозмутимо ждал ответа, но во взгляде сквозило беспокойство. — Мне страшно, — призналась Айрис, — я совсем не знаю тебя. — Мне тоже страшно. Меня пытаются убить, а теперь я вынужден тащить тебя за собой, потому что не могу иначе. Мне казалось, если я тебя оставлю, то не смогу дальше жить. И это пугает еще больше. То, что я перестал себя контролировать. — Прости, но я… не хочу с тобой спать. Вообще ни с кем не хочу. — Я это уже понял, ты предпочитаешь препираться и драться. — Голос Оллина прозвучал совершенно бесстрастно. — Но у нас впереди много времени… Прости, но я тебя не отпущу. Вот и поговорили.