Вот, спина согнулась, подумал прокурор, когда мама Тары тяжело ссутулилась. — Моя дочь умерла. Прокурор кивнул и, словно чтобы дать понять, что видит ее ложь, продолжил: — Рассказывайте правду. Вы написали прощальную записку до того, как Тару задушили, или уже после? Как двигаются “мужики за сорок”? Квартал Крунуберг Тара была первым трупом Ирсы Хельгадоттир. Коллеги обсуждали “девушек с балкона”. В Швеции за год набирается около десяти случаев, когда люди прыгают или падают с балкона, или же их с балконов сталкивают. Чаще всего они погибают, но иногда их сбрасывают с балкона уже мертвыми. А Тару сбросили с крыши. Ее отец и двое его братьев решили, что если сбросить тело с террасы на крыше шестиэтажного дома, то меньше риск, что их раскроют. Ирса отпила кофе. Шварц удостоверился, что она ничего не упустила, заполняя отчеты и рапорты. — Прекрасно. Все изложено точно и по порядку. Я бы сам так написал. Ложь, которую выдали полицейским родители Тары, оказалась не устойчивее карточного домика. Раскололся младший брат отца. Допрос записывали. Ирса надела наушники, нажала кнопку и стала слушать. — Тара улизнула, я видел, как она выходит из подъезда. — Младший брат отца Тары откашлялся и продолжил: — Я пошел за ней. Ее встретил какой-то мужик, стоявший возле магазина, и они ушли за угол. — Как он выглядел? Сколько лет? — Не знаю. На нем была черная кожаная куртка. И какая-то шапка. Я его видел только со спины. — Откуда вы знаете, что это был мужик? — Он так двигался. Старше сорока точно. — А как двигаются мужики старше сорока? — Ну, не знаю. Это же видно. — Хорошо. Значит, они зашли за угол. А потом? — Сели в машину, которая стояла за домом. — За каким домом? — Ну, за магазином. Я же сказал. — Хорошо. Вы помните, что это была за машина? Номер не заметили? — Нет. Я смотрел сбоку. Новенькая машина, серебристая. Может, серая. — Серая или серебристая новая машина? — Да. Они уехали по направлению к Бьёрнстиген. — И что вы сделали? Ирса вспомнила, какой у него стал взгляд, когда она задала этот вопрос. — Я позвонил братьям, потом поднялся в их квартиру, они оба уже там ждали. В глазах этого человека были ужас и отчаяние. Читая протокол, такого не заметишь. — Ваш старший брат и отец Тары? — Да. — Где находились мать Тары и Чинар? — В моей квартире. — А потом? Вас было трое. Что вы сделали? — Мы ждали Тару, она пришла в начале двенадцатого, подождали у нее в комнате, когда она войдет. Она сначала зашла в ванную, потом вышла, мы ее схватили и сначала дали ей шанс. — Шанс дали? — Да, ну чтобы она сама это сделала. Спрыгнула. Тогда бы все было не так. — Как “так”? — Ну, что теперь все попадут в тюрьму. Из-за того, что она умерла. Дрожащим голосом младший брат рассказал, как они повалили девочку на кровать и задушили подушкой. Ирса закончила расшифровывать допрос. Она не стала указывать, что голос был еле слышным, звучал жалко и то и дело прерывался, но тот факт, что мужчина заплакал, она отметила в скобках. Ей казалось, что писать в скобках, что кто-то плачет, не очень правильно. Ирса отложила отчет и снова взялась за кофе. Мужик, который водит серую или серебристую новенькую машину, подумала сержант Ирса Хельгадоттир. Будем надеяться, что его ДНК отыщется у нас в базе данных. Отражения любви Серая меланхолия Свен-Улоф Понтен задвинул ящик, в котором обитали облегчавший муки его совести каннибал Армин Майвес и еще девятнадцать психов, в тысячу раз хуже, чем он, Свен-Улоф. Он удостоверился, что звук в телефоне выключен, и сунул безопасный телефон во внутренний карман портфеля. Телефон, который помогает ему утолить голод. Человек, с которым он только что разговаривал, обещал ему жесткий секс. Две девушки и мужчина, ровесник самого Свена-Улофа. Свен-Улоф запер ящик стола и вернулся к работе с документами. Просмотрев заметки, которые секретарша сделала во время сегодняшних встреч, и заверив несколько счетов, он отпер дверь и вышел из рабочего кабинета. Алиса дома. Она, конечно, молчит и куксится, но она дома. Приехав за ней в Скутшер, Свен-Улоф ожидал, что она станет бурно протестовать, но Алиса молча села в машину. Теперь Алиса помогала Осе с ужином. Свен-Улоф вошел на кухню. Из духовки вкусно пахло. Когда Алиса поставила перед ним тарелку, он взял дочь за руку. На шрам на запястье он старался не смотреть. Алиса замерла, а когда он попытался взглянуть ей в глаза, девушка отвернулась. Свен-Улоф помнил, что в ее жилах течет его жизнь. Как же он тогда испугался, что эта жизнь оборвется. — Ты же знаешь — я люблю тебя, — сказал он и выпустил ее руку. Алиса продолжила накрывать на стол. Оса стояла у плиты, над кастрюлей с рисом, и делала вид, что ничего не замечает. Свен-Улоф стал припоминать главные моменты своей жизни. Они всегда совпадали с чем-нибудь не слишком приятным. В его ботинках всегда оказывались какие-то камешки. Ему двадцать два года, он школьный ассистент. Один из учителей заболел, и Свена-Улофа назначили вести уроки по замене в шестом классе. Некоторые девочки там оказались физически развитыми не хуже его ровесниц. Но головы у них были устроены попроще, и в отличие от его приятельниц во взглядах шестиклассниц читалось только обожание. Для них Свен-Улоф был чем-то волнующим, призом, за который стоит соревноваться; к тому же они не заводили с места в карьер разговоров о будущем и детях. И ему это понравилось.