Тони склонила голову набок. – Я не один раз стояла рядом с тобой, когда ты наблюдала с балкона за тренировкой гвардейцев, и ты смотрела не на первого попавшегося. Ты смотрела на него. Я захлопнула рот. – Ты ведешь себя так, будто почти злишься на то, что его назначили твоим телохранителем. И если нет чего-то, что ты мне не говоришь, то я понятия не имею, в чем дело. Я много чего ей не говорила. Она пристально смотрела на меня, и подозрение в ее глазах нарастало. – Что ты мне не рассказала? Он что-то говорил тебе раньше? – Разве у меня была возможность поговорить с ним? – слабо возразила я. – Ты незаметно шныряешь по замку и, я уверена, ты подслушала много чего, и на самом деле тебе даже не нужно с кем-то разговаривать. – Она шагнула вперед и, понизив голос, спросила: – Ты подслушала, как он говорил что-то плохое? Я покачала головой. – Поппи… Меньше всего мне хотелось, чтобы она думала, будто Хоук сделал что-то нехорошее. Вот почему у меня вырвались следующие слова. А может, потому что я должна была что-нибудь сказать. – Я с ним целовалась. Тони разинула рот. – Что? – Или он со мной целовался, – поправила я. – Ну, мы целовались. Это был взаимный поцелуй… – Да я поняла! – воскликнула она и судорожно вздохнула. – Когда это было? Как это случилось? И почему я об этом слышу только сейчас? Я плюхнулась в кресло у камина. – Это было… это было в тот вечер, когда я ходила в «Красную жемчужину». – Я знала. – Тони топнула ногой в туфельке. – Я знала, было еще что-то. Ты вела себя как-то странно, слишком волновалась о том, что попадешь в неприятности. О! Мне хочется в тебя чем-нибудь швырнуть. Не могу поверить, что ты ничего не сказала. Я бы прокричала это с крыши замка. – Ты бы прокричала, потому что можешь. Тебе ничего не будет. А мне? – Знаю. Знаю. Все это запрещено. – Она подскочила к другому креслу, села, наклонилась ко мне. – Но я твоя подруга. Предполагается, что подругам говорят такие вещи. Подруга. Я так сильно хотела верить в то, что мы подруги. Что были бы подругами, если бы ее не приставили ко мне. – Прости, что я ничего не сказала. Просто… я делала многое, чего не следовало, но это… это другое. Я думала, если не буду никому говорить, то… ну, я не знаю. – Что тебе сойдет с рук? Что боги не узнают? – Тони покачала головой. – Если боги знают сейчас, они знали и тогда, Поппи. – Я знаю, – прошептала я. Я чувствовала себя ужасно, но не могла сказать ей, почему утаила. Я не хотела ее обидеть и чувствовала, что она обидится. И мне даже не нужно будет отпускать чутье, чтобы это понять. – Я прощу тебе твою скрытность, если расскажешь, что там случилось, во всех-всех подробностях, – заявила Тони. Я вымучила улыбку и сделала, как она просила. Ну, почти. Неторопливо расстегивая вуаль и расстилая ее на коленях, я поведала о том, как пришла к нему в комнату и как он принял меня за Бритту. Рассказала, как он предложил сделать все, что я пожелаю, когда понял, что я – не она, и как попросил подождать его возвращения. Но не рассказала, как еще он целовал меня. Тони смотрела на меня с не меньшим благоговением, чем Агнес, понявшая, что я – Дева. – О боги, Поппи! Я медленно кивнула. – Как жаль, что ты не осталась. – Тони, – вздохнула я. – Что? Только не говори, будто ты не жалела, что не осталась. Будто ни капельки не жалела. Я не могла этого сказать. – Спорим, что если бы ты осталась, то больше не была бы Девой? – Тони! – Что? – Она рассмеялась. – Я шучу. Но ты вряд ли осталась бы Девой. Скажи, тебе… понравилось? Целоваться? Я прикусила губу, почти жалея, что не могу солгать. – Да. Понравилось. – Тогда почему тебя так расстроило то, что он теперь твой телохранитель? – Почему? Наверное, твой разум затмили гормоны. – Спасибо большое, гормоны всегда затмевают мне разум. Я фыркнула. – Он узнает меня. Достаточно хоть раз услышать мой голос. – Наверное, да. – Что, если он тогда пойдет к герцогу и расскажет, что я была в «Красной жемчужине»? Что я… позволила себя поцеловать? – И даже больше. Но и поцелуй – достаточно плохо. – Он, наверное, один из самых молодых в королевской гвардии, если не самый молодой. Ясно, что он заинтересован в повышении, и лучший способ для этого – заручиться благосклонностью герцога. Ты знаешь, как относятся к его любимчикам среди гвардейцев и слуг! Даже лучше, чем к придворным. – Не думаю, что он добивается благосклонности его милости, – возразила Тони. – Он назвал тебя прекрасной. – Уверена, это просто из доброты. Она уставилась на меня так, словно я призналась в том, что ем собачью шерсть. – Во-первых, ты красивая. Ты знаешь это… – Я так сказала не затем, чтобы напроситься на комплимент. – Знаю, но испытываю непреодолимую потребность напомнить тебе об этом. – Она одарила меня широкой улыбкой. – Он не обязан был отвечать этому засранцу герцогу. Мои губы дернулись. – Он мог просто проигнорировать его замечание и произнести клятву королевского гвардейца, которая, между прочим, у него вышла такой… сексуальной. – Да, – согласилась я, думая о том, что до вечера в «Красной жемчужине» я бы не заметила этого. – Да, у него вышло именно так. – Чтоб ты знала, меня саму в жар бросило. Но вернемся к самому важному. Думаешь, он тебя уже узнал? – Не знаю. – Я прислонилась затылком к подголовнику. – Той ночью на мне была маска, и он ее не снял, но, думаю, я бы узнала человека, будь он в маске или без нее. Она кивнула. – Наверное, я бы тоже, и уж точно на такое способен королевский гвардеец. – Тогда это означает, что он предпочел не рассказывать. Он не произнес ни слова, когда вместе с Виктером вел нас в мои покои. – Хотя он мог и не узнать меня. В той комнате было плохое освещение. – Если он не узнал, то, я думаю, узнает, когда ты заговоришь, как ты и сказала. Вряд ли ты все время будешь молчать как рыба, когда он рядом, – заявила Тони. – Это было бы подозрительно. – Само собой. – И странно. – Согласна. – Я играла цепочкой на вуали. – Не понимаю. То ли он не узнал, то ли узнал и предпочел ничего не говорить. Может, он планирует помыкать мной или что-то вроде того. Тони сдвинула брови.