Павел улыбался, опустив глаза. Странная это была улыбка, печальная и нежная. Мне вдруг стало жаль Павла. Но он и тут не растерялся. — Предлагаю тост! — весело заявил Павел, подняв фужер. — За скорейшее завершение дел и наше возвращение домой! Габриэлла тотчас же со смехом поддержала инициативу, чуть ли не залпом осушив свой бокал. Мы с Павлом незаметно переглянулись, словно заговорщики. Из нас троих одна лишь Габриэлла не догадывалась, насколько двусмысленно звучит этот тост и как важно, чтобы пожелание Павла поскорее сбылось. Я тоже пригубила немного вина, оказавшегося, на мой вкус, чересчур сладким. К тому же я вновь засомневалась в его испанском происхождении. Но, как бы там ни было, оно сделало свое дело, поскольку Габриэлла, отставив свой бокал, внезапно заявила: — Знаете, хоть мне и жаль покидать вашу милую компанию, но вынуждена признаться — я безумно устала. Вы не против, если я ненадолго прилягу? — Конечно, дорогая! — тотчас же отозвался Павел. — Тебе надо отдохнуть. А мы с Евгений все равно собирались обсудить кое-какие детали предстоящей сделки. Тебе это будет неинтересно. Габриэлла, смущенно улыбнувшись, чмокнула мужа в лоб и скрылась в своей спальне. Мы с Павлом некоторое время сидели молча, сверля друг друга взглядом. — Давай переместимся в мою комнату, — нарушил он наконец молчание. — Там будет удобнее разговаривать. — Тогда уж лучше в мою, — возразила я. — Так мы не помешаем Габриэлле отдыхать. Павел кивнул, и я устремилась в свои апартаменты, Павел побрел следом. Я преспокойно уселась на диване, закинув ногу на ногу, и с вызовом уставилась Павлу в глаза. Это оказалось, прямо скажем, непростым делом, поскольку свой взгляд Павел неизменно отводил. Причем делал это мастерски. Опустившись в кресло, он некоторое время молча изучал узор на ковре. — А теперь, наконец, ты соизволишь рассказать, как все было на самом деле? — не выдержала я. — А что, собственно, тебя заставляет сомневаться в моем рассказе? — Павел сделал попытку оттянуть неизбежный (и неприятный) разговор, но я была непреклонна. — Хорошо, — спокойно отозвалась я. — Тогда я тебе кое-что расскажу. И я подробно изложила Павлу свои соображения о покушении на его жизнь, которое я предотвратила всего лишь несколько часов тому назад. Кроме того, я дала подробную характеристику личности шантажиста. В том, что Павла преследует именно шантажист, я уже не сомневалась. Павел слушал меня с напряженным вниманием, ни разу не перебив. — Постой, то есть ты хочешь сказать, что это покушение возле отеля было частью шантажа? — теперь в глазах Павла появилось искреннее изумление. Я кивнула: — Возможно, и то покушение в Милане, о котором ты мне рассказывал, из той же оперы. Шантажисту не нужна твоя гибель, ему нужен твой страх. — Вот как… — медленно произнес Павел, скорее для себя самого. — Значит, все-таки шантажист. Я внимательно посмотрела на него. — То есть для тебя это не новость? — попыталась я вывести его из этой внезапно нахлынувшей задумчивости. — Ты с самого начала предполагал нечто подобное и ничего мне не сказал. Ты понимаешь, к чему это может привести? Павел по-прежнему молчал, глядя прямо перед собой. Ни дать ни взять, бронзовая статуя! Какая-то редкостная способность выводить меня из себя. — Павел! — резко окликнула я его. — Ты хоть понимаешь, что следующее покушение может оказаться последним? Он ведь может и переоценить мой профессионализм. Павел наконец соизволил обратить на меня свой взор. — Ну, это вряд ли, — его улыбка меня почти подкупила, но он тотчас же вновь стал серьезным: — Ты даже не представляешь, до какой степени важно все то, что ты мне только что рассказала. Это действительно в корне меняет дело. — Тем более! — подхватила я. — Расскажи мне все, что тебе известно, и мы вместе подумаем, что делать дальше. Он поднял на меня усталые глаза. — Женя, — его голос тоже звучал устало и словно издалека, — дай мне время все как следует обдумать. До завтрашнего утра. А завтра мы обо всем поговорим, я тебе обещаю. — Хорошо, — моментально ответила я, понимая, что у меня все равно нет выбора. — Вот и договорились, — сказал Павел, поднимаясь. — Тогда до завтра. Нам всем пора немного отдохнуть. С этими словами он вышел из комнаты, и я оказалась в полном одиночестве, которого порой так жаждала. А теперь оно было совершенно некстати. Но продолжалось оно совсем недолго. Минут через пять послышался осторожный стук в дверь. Я подошла к двери, за которой, к моему удивлению, оказалась Габриэлла. А я уж было решила, что это Павел передумал откладывать разговор на завтра. — Евгения, я хотела кое-что у вас спросить, вы позволите? — она выглядела взволнованной, даже испуганной. — Конечно, Габриэлла, входите, — я вежливо улыбнулась и посторонилась, пропуская девушку в комнату. Габриэлла уселась в кресло, в котором несколько минут назад сидел ее муж. — Скажите, Евгения, моего мужа хотят убить? — Она посмотрела на меня в упор своими черными глазами. — Почему вы так решили? — удивленно спросила я. Меня действительно крайне удивило, откуда она об этом узнала. Ведь не Павел же ей рассказал. Она что, подслушивала? Но даже если и так, она ведь ни слова не понимает по-русски. Или понимает? А что, собственно, мне известно о жене Павла, кроме того, что он сам о ней рассказал? И все ли знает о ней сам Павел? Эти вопросы вихрились у меня в голове, пока Габриэлла сверлила меня взглядом. — Неужели вы думаете, что я и правда поверила в эту выдумку, что машина взорвалась из-за перегретого мотора? — Габриэлла вдруг заговорила стремительной скороговоркой. — Думаете, я никогда не имела дела с машинами? Нет, Нико хотят убить! Она сильно повысила голос, и я всерьез испугалась, что нас услышит ее муж. Уж и задаст он мне! Хотя, собственно, за что? Я ведь ни о чем не проболталась и не собираюсь этого делать. — Иногда я действительно веду себя как дурочка. — Габриэлла опустила ресницы, рассматривая кончики своих туфель. — И Нико считает меня глупышкой, я знаю. Но у меня есть чувства, которые заменяют мне ум. Я очень многое чувствую, и меня трудно обмануть. Произнося это, Габриэлла довольно комично постучала себя пальцем по лбу. Сама же она оставалась совершенно серьезной. Да и мне было совсем не до смеха. Я и сама уже несколько раз задавалась вопросом: как долго еще Павел будет скрывать от жены истинное положение дел. Я, как могла, успокоила Габриэллу, делая упор в основном на то, что понятия не имею, угрожает ли ее мужу какая-либо опасность. Я всего лишь скромный юрист-секретарь-водитель, а из машины нам пришлось выпрыгнуть потому, что я вовремя почувствовала запах перегретого моторного масла. Я ведь знала, что это не сулит ничего хорошего. Вот и все, что мне известно, уверяла я Габриэллу. В общем, врала напропалую, а что мне оставалось? Павел слишком многого от меня требует. Я ведь бодигард, а не психолог. И уж тем более не специалист по налаживанию отношений между супругами. Пусть как-нибудь сам разбирается со своей очаровательной женушкой, а меня увольте! Габриэлла испытующе посмотрела на меня, затем улыбнулась. — Наверное, вы правы. У меня, должно быть, просто нервы расшалились, — попыталась она оправдаться, хотя я от нее этого вовсе не требовала. — Все эти поездки меня утомили, вот я и напридумывала себе всяких ужасов. Она встала и направилась к двери. — Извините меня, Евгения, — сказала она, уже выходя из комнаты. — И пожалуйста, не говорите ничего мужу, он и так немного не в себе. С этими словами она вышла, затворив за собой дверь и оставив едва уловимый аромат духов, сладковатый и слегка тревожный. Я решила последовать совету Павла «отдыхать» и растянулась на широкой кровати. Отдыхало при таком раскладе мое тело, мозг продолжал напряженно работать, благо Габриэлла подкинула пищу для размышлений, да еще какую! Итак, кто же она, эта очаровательная синьора Контадино? Хорошенькая простушка, наделенная, однако же, каким-то сверхъестественным чутьем, позволявшим ей безошибочно распознавать опасность? Или коварная хитрая интриганка, ведущая какую-то сложную, одной лишь ей ведомую игру? Но если второе предположение верно, значит, шантажист добрался до Павла именно через Габриэллу? Немного поразмыслив и собрав воедино все известные мне на данный момент факты, я без колебаний отбросила эту гипотезу. Нет, Габриэлла действительно всего лишь жена Николо Контадино, итальянского бизнесмена средней руки, не ведающая, что у ее мужа есть и другое имя, и даже не одно. Ей просто хватило ума поставить под сомнение смехотворные объяснения мужа. Да и кто бы в это поверил?! Она ведь не пятилетний ребенок. А сложив два и два, она сделала безошибочный вывод, что покушались именно на Павла, ведь ее саму убивать некому и незачем. Я тоже отпадаю как возможная жертва, ведь ехали мы именно на машине Павла. К тому же она уже пережила нечто подобное в Милане, стоит лишь вспомнить историю с испорченным тормозным шлангом. Хотя Павел наверняка и в тот раз наплел ей небылиц. Да и не пришла бы она в этом случае ко мне, чтобы поделиться своими догадками. Тут я почувствовала, что у меня слипаются глаза. Теперь и мозг Евгении Охотниковой вовсю требовал отдыха, и его хозяйка не стала возражать. А эти супруги Контадино, пожалуй, та еще парочка. Это было последнее, что я успела подумать, перед тем как заснуть. Глава 3 До чего же неудобное сиденье в этом автобусе! Пока я тряслась в нем по неведомой колее, у меня очень устала спина да еще почему-то затекла рука. На сиденье напротив меня, через проход, расположился мужчина в непромокаемом плаще и кепке грязно-синего цвета. Мужчина склонился над планшетом, лежащим у него на коленях, поэтому я не видела его лица, надежно скрытого козырьком кепки. Сидящий напротив меня пассажир методично нажимал указательным пальцем на экран планшета в каком-то однообразном размеренном ритме. Меня это почему-то встревожило и заставило почувствовать себя очень неуютно. Внезапно обладатель планшета поднял голову и посмотрел прямо на меня. При этом он презрительно ухмыльнулся, скорее даже ощерился. Под козырьком кепки злобно блеснули глубоко посаженные глаза… Я рывком села на кровати, тяжело переводя дыхание. Оглядевшись по сторонам, я обнаружила себя в предоставленной мне комнате, где я и заснула накануне. Притворявшееся человеком чудовище в синей кепке оказалось всего лишь ночным кошмаром. В комнате было уже совсем светло, поскольку прежде чем лечь, я не задернула шторы. Часы на прикроватном столике показывали без четверти шесть. Я проспала почти весь вечер и всю ночь. Я потянулась к смартфону, и тотчас же левую руку закололи тысячи маленьких иголочек. Я спала, закинув руку за голову, вот она и затекла, ничего страшного. Ни в каком автобусе я не ехала, это всего лишь сон. Я вышла в коридор с целью убедиться, что, пока я спала, Павел не отправился на прогулку или «просто пробежаться по магазинам», как он порывался прошлым утром. Исследовав прихожую, я убедилась, что уличная обувь Павла и его жены на месте, куртки и пальто тоже. Это позволило предположить, что супруги все еще мирно почивают в своей постели. Я вернулась в свою комнату и начала приводить себя в порядок. Пока я принимала душ и одевалась, меня не покидали мысли о странном и довольно пугающем сне, который заставил меня проснуться чуть ли не с криком ужаса. Конечно, я сразу же вспомнила нашу поездку в пригородном автобусе и того самого попутчика, чье лицо было наполовину скрыто пресловутой кепкой. Почему-то мое подсознание избрало именно этого ни в чем не повинного пассажира в качестве символа скрытой угрозы. Я рядом с тобой, но ты меня не видишь, — вот как можно было бы расшифровать это иррациональное послание. Я не увлекаюсь эзотерикой, но не отрицаю, что порой в наших снах кроется решение проблем, над которыми мы тщетно бьемся в бодрствующем состоянии. И в этом нет никакого мистицизма, напротив, подобная точка зрения имеет вполне научное обоснование. Однако никакой подсказки этот мой сон не содержал. Разве что постоянно быть начеку, но в таких рекомендациях я не нуждаюсь. Завершив свой утренний туалет, я сварила кофе.