ххх Моника, забыв о своём странном сне, смотрела на разгул стихии. Вот точно так же, только очень и очень давно, она впервые сидела на лекции знаменитого Ларса Арвесена. Профессор, уже тогда такой строгий, медленно расхаживал по аудитории и демонстрировал робким первокурсникам снимки далёкого космоса, сделанные орбитальным телескопом «Хаббл». В аудитории царил полумрак, и только свет от проектора слабо освещал противоположную стену. Тогда тоже шёл снег, такими мягкими бархатными хлопьями, и прямоугольник окна слабо светился, отражаясь в её зеленоватых глазах. Украдкой Моника поглядывала на статного молодого профессора, и тихонько улыбалась собственным мыслям. После этой пары ей позвонила бабушка, и сказала, что тихая и хрупкая мама, болевшая так тяжело и долго, полчаса назад оставила этот мир… Мо заплакала, но сквозь слёзы видела, что по снегу тянется цепочка лёгких босоногих следов. От этого ей стало легче, и она попыталась улыбнуться. Профессор, оставшийся в аудитории, чтобы забрать демонстрационные материалы, не утешая Монику, попросил её отнести на кафедру карты звёздного неба. Там он усадил девушку в мягкое кресло, налил ей этот дешёвый магазинный кофе, и долго говорил о звёздах и неведомых мирах. Он не спрашивал, в чём причина её скорби, но тихим и мягким голосом рассказывал Мо о бескрайних просторах Метагалактики. Его голос убаюкал девушку, и она заснула. Тогда он накрыл её стареньким клетчатым пледом, и сидел с ней до самого рассвета. Наверное, он позвонил бабушке, потому что с утра, когда профессор подвёз её до дома на своём старом помятом «додже», никаких вопросов ни у кого не возникло. С тех самых пор он стал её единственным научным руководителем, который уверенно вёл девушку до самой докторской диссертации. Очнувшись от сонных воспоминаний, Мо потянулась и встала с кресла. У неё затекли спина и ноги, и она решила немного походить по комнате, чтобы восстановить кровообращение. Остановившись у стола, Моника невидящим взором посмотрела на бумаги профессора. Случайно взгляд её упал прямо на страницы оставленного и раскрытого ежедневника. Слишком поздно она отвела глаза от того, что не предназначалось для её просмотра, поэтому строчки успели отпечататься на сетчатке глаз девушки. «Мне предложили место в Nском университете. Я всё ещё решаюсь, но мне уже много лет, так что это мой последний шанс на…». Сердце Мо упало в чёрную и мутную холодную воду – вот в чём причина его задумчивости. Моника с тоской посмотрела на лэптоп. Успеет ли она хотя бы завершить труд своих последних лет, прежде чем распрощается с профессором? Город N… Это же так далеко! Обессиленная, она рухнула в кресло и закрыла лицо руками, впав в какое-то подобие транса. ххх «Почему аэропорт? Это связано с его скорым уходом из моей жизни?» Из-за непогоды пришлось отменить полёт. Металлический женский голос бодро вещал на всё здание аэропорта об отмене рейсов из-за метеоусловий. Недовольные пассажиры устраивались на ночлег прямо на своих вещах, отказываясь пройти в здание гостиницы, надеясь, что задержка будет не более чем на час-два. Кто-то спешил залить своё недовольство крепкими алкогольными коктейлями. Маленькая белокурая девчушка тянула родителей в сторону Duty Free, требуя купить ей пятнистого оленёнка. Оленёнок был нужен сейчас, немедля, без него нельзя было обойтись, ну никак. Усталые родители вяло отмахивались от ребёнка; мать читала какой-то глянцевый журнальчик, отец же продолжал раздражённо слушать powermetal. Время от времени девочка выдёргивала из ушей папы то один, то другой наушник, не переставая нещадно верещать. Молодой родитель громко стенал и причитал о том, как невыносимо стало жить после рождения дочери. ххх Шарлотта продолжала размазывать по лицу несуществующие слёзы, но перестала тереть маленькими кулачками голубые глазки, когда ей в нос ткнулась чья-то пушистая мордочка. Изумлённая, она увидела, как мягкая рысь с бархатной шёрсткой трётся о её ноги. Лотта оглянулась на своих родителей – те о чём-то перешёптывались и громко хохотали, явно не видя рысь. Лотта, обнажив свои редкие молочные зубки, тоже весело рассмеялась. – Рыся! – радостно завопила она и принялась теребить мягкую шкурку дикой кошки. Та терпеливо сносила жестокие ласки ребёнка и лишь досадливо подёргивала ухом. – Держи, – раздался чей-то мелодичный голос. Девочке протягивали красивый прозрачный кулончик в виде звёздочки, внутри которого играла и переливалась золотистая пыльца. Лотта посмотрела на того, кто подарил ей подвеску – перед ней стояло существо неопределённого пола и возраста, словно бы всё сотканное из облаков и сияющей алмазной пыли. В его красивых глазах, светившихся изнутри, девочка увидела затаённую печаль. Она осторожно потрогала одно из двух тонких и изящных голубовато-белых крыльев, которые трепетали за спиной этого существа. Маленькое пёрышко осталось у неё на ладони – горячее, почти невесомое, оно светилось, как маленькая радуга. Существо надело ей на шею кулончик и застегнуло на цепочке маленький замочек. Лотта улыбнулась ему и осторожно обняла. Существо зашептало ей на ушко: – Береги мои подарки и никогда не забывай меня. Будь доброй и счастливой! – С этими словами оно исчезло, будто бы растворилось в воздухе, но Лотта продолжала ощущать его горячие объятия, ей сделалось так тепло и радостно на душе, что хотелось одновременно и плакать, и смеяться. – Лотта, откуда у тебя эта прелесть? – спросила её мама, держа в руке золотистый кулончик. Но Шарлотта молчала, и только продолжала счастливо улыбаться родителям. Её ручку грело маленькое лучистое пёрышко. ххх «Вот бы и моя боль ушла так же легко…» Ари стоял прямо посреди лётного поля и смолил сигарету за сигаретой. Окурки он аккуратно складывал в пакет, лежавший в кармане. Один раз ему уже пришлось платить солидный штраф за то, что он мусорил, и больше не хотелось унижаться перед администрацией аэродрома. Полёт отменили, и всё из-за этих небывалых для августа погодных условий. А между тем, его маленький верный Skyhawk уже заждался своего хозяина… Небо дарило свободу, и сегодня ему как никогда хотелось сбросить с себя эти пригибающие к земле тяжёлые узы безрадостной жизни, но именно сейчас – какая досада! – радость свободного полёта оказывалась недоступной для него. Досадливо сплюнув, Ари растёр плевок носком высокого сапога. Натянув на глаза лётные очки, чтобы защитить их от штормового ветра, он посмотрел в облака. Там практически ничего не было видно, однако ему показалось, что снежное крошево пропорола чья-то крылатая тень. Померещилось, наверное. Или птица потерялась в этом белёсом мраке. Сорокапятилетний подполковник запаса Ари Сольберг направил свои стопы прочь от далёких красных отблесков на крыше диспетчерской. Он знал, что если даже потеряется в этой снежной буре, его никто не будет ждать. ххх Рысь и волк легли рядом, когда он откинулся на спину и стал ловить губами тонкое снежное кружево. Снежинки шипели и растворялись на губах, а он всё смотрел в мятущиеся высоко-высоко облака. Где-то там, по ту сторону туманного покрова, сияло Солнце, всё так же совершая свой стремительный полёт через чёрную пустоту космического пространства. Он закрыл глаза, но даже сквозь плотно затворённые веки чувствовал, как с бешеной скоростью мчатся звёзды, как смещаются галактики и сталкиваются чёрные дыры. Он видел, как сверкает ледяная крона голубого Нептуна, как вращаются пылевые кольца вокруг эфемерного Сатурна, и как пылает злое багровое око Марса. Где-то на периферии зрения тёмная фигура продиралась сквозь плотную завесу снега. Человек, отчаявшийся до такой степени, что был готов умереть. Волк предупреждающе заворчал и посмотрел на андрогина немигающим пристальным взором. Тот грустно улыбнулся. ххх Ари показалось, что он сходит с ума. Прямо посредине снежной круговерти недвижимо стоял какой-то бледный человек, чьё тело окружал жемчужно-белый ореол. Между его лопаток торчали длинные оперённые крылья. Они рвались и бились на сильном ветру, грозя сломаться и улететь прочь, в чёрно-белый кромешный ад. Ари, обессилевший в битве с непогодой, потянулся к мерцающему силуэту. Шаг за шагом, он приближался к этому заплутавшему человеку. Сам заблудившийся, лётчик был готов помочь потерявшемуся в снегопаде существу. – Эй, парень! – крикнул он, и голос потонул в неистовом вое ветра. – Здесь оставаться опасно! Объявили штормовое предупреждение, видишь, как метёт?.. Чёрт побери, он меня, кажется, не слышит, – пробурчал Ари себе под нос. Запнувшись о камень, он упал на колени, обхватил свою грудь руками, и уже не смог подняться. Из его крепко зажмуренных глаз текли слёзы отчаяния и боли. Тихий шёпот. Очнувшись, Ари увидел протянутую руку. Подняв голову, он разглядел юного человека, словно бы лишённого пола. Прекрасное лицо, обрамлённое ореолом золотистых волос, сочилось нежным светом. Ари ухватился за руку, которая оказалась на удивление мягкой, но сильной, и сам не заметил, как поднялся на ноги. Создание подошло к Ари и обняло его. Он ощутил сильный жар, и замер, поражённый. Это было… очень приятное ощущение. Ари показалось, что когда-то он уже испытывал нечто подобное, только не мог вспомнить, когда. – Сегодня, – услышал он мелодичный голос, звучавший прямо в голове Ари, – сегодня я буду твоими крыльями. Ари услышал громкий звук, будто бы парус хлопнул по ветру, и почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Это было странно. Он летал во сне, но это было не совсем то. Между тем земля всё отдалялась, и вскоре Ари перестал различать, где верх, а где низ, пойманный этим снегопадом. Они поднялись высоко над облаками, и теперь парили, наблюдая за вихрем снежинок и небесных слёз. Здесь ярко светило солнце. Оно уже клонилось к закату, а потому разукрасило небо в миллионы голубых, алых и розовых оттенков. Закат багровел и полыхал, и солнечные лучи золотили седые волосы в шевелюре Ари. Он восхищённо улыбнулся. Ари знал, что на такой высоте ему не полагается дышать полной грудью, как на земле, но просто наслаждался полётом. Ари мог лететь даже без своего верного самолётика. Он парил в невесомости, как в детстве, как раньше. Сильный взмах крыльев поднял их выше, в стратосферу. Ари увидел, какой огромной может быть земля под ногами, и восхитился. Все его проблемы стали мелкими надоедливыми мошками, а потом и вовсе потеряли значение, утонув в этом ослепительно-синем океане, в этих безграничных просторах. Линия терминатора надвигалась на Землю, словно тень пробежала по челу планеты. Ари осмотрелся, наслаждаясь расстилавшимся перед ним космическим великолепием. Луна оказалась такой огромной, что он мог невооружённым глазом разглядеть все детали её рельефа – каждый кратер, каждое море предстали перед ним, как впервые. Его слабенький телескоп, стоявший на чердаке, не мог показать и сотой доли того, что лётчик видел сейчас. «Быть может, я сплю, и всё это мне мерещится? – подумал он. – Да нет же, мои сны никогда не были такими подробными». Ари увидел, что всё его тело окутывает ослепительная вспышка звёздного света. Тот прекрасный андрогин куда-то исчез. Сам подполковник Сольберг превратился в поток фотонов, облетая кольца Сатурна, купаясь в водах Нептуна, гуляя по красным пескам Марса и совершая облёт Солнца. Миллионы лет сложились для него в одно мгновение, и он исследовал Вселенную, чувствуя себя неотъемлемой частью этой чёрной пустоты, этого свистящего света и этих бездонных дыр в мироздании. ххх Ари заморгал. На его лицо тихо опускались одинокие снежинки. Он открыл глаза, и они наполнились звёздами. Небо смотрело на Ари. Буря закончилась, и подполковник запаса обнаружил, что лежит на мягком снежном покрывале. Повернув голову, он увидел свой Skyhawk, мимо которого тянулась цепочка следов. Правильно, он настолько заплутал в этом снежном крошеве, что несколько раз прошёл вокруг своего самолёта, даже не увидев его в этом белом мареве. Устав бороться с бурей, он упал прямо там, где стоял, и, видимо, задремал… Но отчего в его сердце цветёт горько-сладкая радость?.. А слева от самолёта прямо в снегу распускались дивные голубые цветы, в чьих тонких прожилках струился яркий звёздный свет.