И Джон начал грустить тоже. Он понял, что их призрачное счастье не навсегда, и однажды она просто сбежит от него, исчезнет, как капля росы поутру. Стена отчуждения меж ними возрастала с каждым днём. И однажды Джон не выдержал этого. Вернувшись домой, он хотел было броситься к ногам своей феи, но не нашёл её нигде. Исступлённо он звал её имя, бродил по улицам с потухшими глазами, но всё было напрасно: она ушла, так же внезапно, как появилась в его жизни, и боле он её не увидит. Бросив в мусорное ведро коробочку с обручальным кольцом, Джон упал на кровать и застонал. Счастье кончилось. Спустя некоторое время он заболел. Одинокие осенние дни перетекли в одинокие дни зимние. Джон лежал в постели, слушал старую классику, лицо его осунулось, глаза запали и стали большими и тусклыми, он исхудал. Клетчатый плед и кружка крепкого чая с малиной стали его постоянными спутниками, жизнь, казалось, остановилась. Как-то раз, во время посещения домашнего врача, он услышал неутешительный диагноз: ему осталось чуть менее месяца. Он увядал от тоски и горя. А в одну из ночей к Джону ворвалась тигралия. Она разгрызла горло, разметала предметы, разбила все стёкла и зеркала в доме и скрылась. Потом оказалось, что это бред, тяжкий сон, навеянный отсутствием возлюбленной. Закрыв глаза, Джон приготовился умирать. И тут увидел её – облачённую в подвенечное платье, сверкающее лунным шёлком, ещё более прекрасную, чем прежде. – Пойдём со мной. Мне дозволено забрать тебя в царство фей. И там ты станешь моим наречённым. Протянув ей ослабелую руку, озарённый нежданной радостью, Джон медленно поднялся с постели и ушёл в неизвестном направлении. А утро осветило одиноко лежащее тело мёртвого доктора философии, на чьём лице застыла неземная улыбка. Афалина Арви сидел на краю щербатой скалы и смотрел на простирающуюся под ним пустоту. Небо гремело и стонало, бесновались змеистые молнии, вонзаясь в беззащитную океаническую пучину под ними. Небо шло войной на океан, а солёные языки воды тщетно пытались дотянуться до тёмных громад грозовых туч, чтобы затянуть их безвозвратно в бездну. Пенистые гребни с шумом и грохотом обрушивались на скалу, где сидел Арви. Когда юноша закрывал глаза, ему казалось, что он слышит шорох миллиардов газетных листов одновременно, и звон огромного басовитого колокола где-то глубоко под землёй, в неведомой каверне. Под низким суровым небом, рассекая острыми крыльями ветер, реяли крикливые чайки. Их протяжные и печальные вопли, берущие за душу, были слышны лишь в том случае, если Арви устало прикрывал глаза. А когда он впадал в некое подобие транса, тщетно пытаясь взглядом поймать узенькую полоску горизонта, он слышал крики дельфинов. Их зов разносился по всему эфиру, звонко дребезжа где-то на периферии слуха, и тогда Арви вздрагивал и словно бы пробуждался от нездорового сна. Если бы… Если бы он мог присоединиться к пляске свободных морских животных, если бы он мог, как и они, петь и смеяться над бурей, над косыми струями дождя в этот промозглый осенний день… Если бы он мог позволить себе стать свободным. – Хочу, – прошептал он, – хочу… ххх Провалившись в тёмные и липкие объятия сна, Арви смутно ощущал какой-то дискомфорт во всём теле. Будто бы его лёгкие с шумом и присвистом закачивали в себя воздух, а ноги затекли и устали лежать друг на друге, и при этом во рту пересохло, и лежать на спине что-то мешает… Он открыл глаза – комната, озарённая рассветом, преобразилась: она вся была составлена из красных, жёлтых и белых тонов, при этом синего цвета присутствовало крайне мало. Арви перевернулся на правый бок. Странно. Что это за ощущение? Он скосил глаза. Вместо рук у него шевелились треугольные плавники, само тело приобрело серебристо-серый оттенок. Дышал он отверстием, расположенным на голове. Он превратился в афалину! Радость потухла, когда Арви вспомнил о том, что хоть и живёт в небольшом домике возле самой воды, но домик-то стоит на скале. Как спуститься в океан? А если он разобьётся? Но делать было нечего, Арви испытывал дискомфорт, находясь на воздухе так долго. Поэтому он сполз на пол и, напрягая мышцы живота и хвостовой плавник, пополз к выходу. Фут за футом, фут за футом. Полз он долго, ещё не успев привыкнуть к новому обличью. Но это того стоило: за порогом начинался океан. Глубоко вдохнув, он сильно оттолкнулся плавниками от скалы и слетел вниз. Обтекаемая форма тела позволила гладко войти в воду – Арви даже не ушибся. И тут же им завладел безраздельный восторг. Он радостно заверещал, и выпрыгнул из воды. Солнце окрасило его шкурку в багровые тона, засверкало в чёрных глазах, заблестело на водной глади – тишь, спокойствие, будто бы шторма не было вовсе. Арви весело рассмеялся. Его голова коснулась воды, и затем он резко вдохнул и нырнул к самому дну, распластавшись над взметнувшимся вверх песком. Вода была тёплая, вода была живящая, они обнимала и ласкала тело афалины. Спустя несколько мгновений Арви и не помнил, что когда-то был человеком. Человечнее людей Дэнни брёл по дощатому забору, слегка спотыкаясь и пошатываясь. Его путь отмечали капли багрянца, остающиеся на досках – это кровь стекала тоненькими струйками из прокушенного уха. Дэнни был кот, и его сильно потрепал дворовый пёс Арс. Но и Арс не ушёл безнаказанным: Дэнни прокусил ему сухожилие на задней правой лапе, и теперь пёс слегка подволакивал ногу. В целом, оба остались довольны схваткой: никто не посрамил своего достоинства. Жаль только, что чудесная мозговая кость, как водится, досталась вороне. Эта воровка также жила при дворе, и целью её жизни было мешать нормальному существованию всех остальных. По крайней мере, так думал Дэнни. Кот же, со своей стороны, давно мечтал наказать нахалку, которая воровала еду и любила трепать за хвост, когда он дремал на озарённом солнцем скате крыши. Дэнни зевнул, да так и остался стоять с разинутым ртом – ему послышался плач. Причём недалеко от того места, где он стоял. Кот пошёл в сторону мусорных баков, где глупые люди иногда припрятывали лакомые кусочки, и понял, что движется в верном направлении. Изящно спланировав на крышку бака, он потянулся, и прислушался. Плакали прямо под ним. «Кто-то мяукает так жалобно, что разрывает моё сердце», – подумал кот. Привычным движением спихнув круглую крышку бака, Дэнни обнаружил грязное, насквозь промокшее создание, запутавшееся в клейкую ленту. Создание с четырьмя лапками, жалобной мордочкой и изящным хвостиком. Кошечка. Бедолага, наверное, из домашних. И кто её выбросил? Когти Дэнни блеснули на солнце, как хорошо заточенная сталь, когда он замахнулся. Киса сдавленно пискнула и зажмурилась, но острые, как бритва, когти, знали своё дело: Дэнни всего лишь перерезал скотч. А потом он схватился зубами за конец, и стал разматывать ленту. На прозрачной клейкой поверхности остались клоки мягчайшей шёрстки. – Крошка, кто тебя так потрепал? – спросил Дэнни. Стороннему наблюдателю показалось бы, что кот всего лишь шевелит усами. – Как тебя зовут? Взяв зубами киску за загривок, он вытащил её на траву. – Тиффани… – пролепетала кошечка. Дэнни наморщил лоб. – Разве тиффани – это не название породы? (сам он был беспородным котом) Киса потупилась. – Мне не дали имени. Просто сказали «эта тиффани». Это были первые слова, которые сказали мне хозяева. С тех пор они только так меня и называли. Пока… пока не выкинули. Кот нахмурился. – Почему они выкинули тебя? Тиффани вновь заплакала. – Я жила у них восемь месяцев… Пока не приехал их старший сын. Он сказал, что разорился на продаже каких-то цветов, или что ему выписали за это штраф… В общем, ему нельзя было выходить из дома, а у него началась аллергия на меня. Тогда меня обмотали скотчем, чтобы я не смогла вернуться, и выкинули в лесу. Дэнни позволил себе удивиться. – Но как ты оказалась в мусорном баке? – Мальчишки, которые нашли меня в лесу, захотели поиграть. Они подожгли мой хвост. Но пошёл дождь, и погасил огонь. Я в это время была без сознания. Наверное, кто-то выкинул меня, посчитав, что я мертва… Я не знаю точно. Дэнни осторожно потёрся головой о Тиффани. – Ну, ничего, сейчас всё позади. Теперь ты со мной, и я буду тебя охранять. Я научу тебя всему, что знаю сам. ххх Тиффани, приученная к чистоте, вызнала у рыжего Дэнни, где находится пруд, и дочиста отмылась в нём. Потом она ещё долго-долго вылизывалась и выкусывала блох. Увидев результат, Дэнни ахнул: длинношёрстая белоснежно-голубоватая киса словно бы вся светилась изнутри. Изящные тонкие лапки с мягкими подушечками, большие зелёные глаза, как будто подведённые карандашом, нежный розовый носик и длинные вибриссы… Она была прекрасна. Дэнни даже вздохнул украдкой. Нет, они не пара, не может такой нежный ангел быть его подругой… Она достойна лучшего. ххх Вот уже год как они были вместе. Куда бежал рыжий кот с дырявым ухом – туда изящно ступала и маленькая белоснежная киса с безукоризненными манерами. Ангельское создание, она смогла подружиться даже с одиноким Арсом, старым кавказцем без совести и прошлого. Теперь пёс сам подносил ей самые лакомые кусочки, которыми та щедро делилась с Дэнни. Дэнни оберегал её от всяческих невзгод, как старший брат – нет, право слово, им было хорошо вместе. Но кот никогда не забывал, кто такая его принцесса. Её происхождение стояло между ними, и Дэнни никогда бы не посмел признаться в своих чувствах. Тиффани же словно не замечала душевных терзаний Дэнни. Она была легка и беззаботна, и весь мир был благосклонен к ней. Но однажды… ххх Однажды пришли они. Люди с чёрными душами и обагрёнными кровью невинных животных руками. Дворовое зверьё, привыкшее к подобным облавам, попряталось, кто куда мог. Одна Тиффани доверчиво подбежала к людям, стала тереться об их ноги, кокетливо выпрашивая еду и ласку. Так её и забрали. В ужасе и панике металась она по тесной клетке, пока разум не оставил кошку, и она не стала бросаться на прутья, тщетно пытаясь перегрызть или процарапать их. Ничего не получалось. Она почувствовала себя бесконечно одинокой, брошенной всеми на свете, проклятой. Её отвезли в отстойник. Она чувствовала ауру страха и безнадёжности, исходившую от животных. Здесь пахло мочой, кровью и смертью. Кошек душили. Но иногда забавлялись с ними, отпуская побегать по двору и метая в них ножики. Тиффани забилась в угол и мелко-мелко дрожала. Она уже не помышляла о спасении – только о скорой смерти. Изредка забывалась тревожным сном, и тогда ей снился Дэнни. Он был облачён в цилиндр и фрак, улыбался ей и подавал лапу. Кошечка шла вслед за ним к слепящему свету, за которым должно было открыться нечто невероятное… Но каждый раз её будил хрип очередной жертвы, или отчаянное мяуканье вновь прибывшей обречённой кисы.