Она засуетилась рядом, а мне захотелось оттолкнуть эту женщину подальше от себя. Она говорит так, словно я неодушевлённый предмет, просто вещь, и не слышу её раболепной трескотни. — Дэя, оставь её, — проговорил командор. — Можешь быть свободна, я сам разберусь. Медсестра хотела возразить, но потом опомнилась, захлопнула рот и, вышколено кивнув, удалилась из комнаты. — Я проведу вас в вашу комнату, мисс Роуд, — проговорил командор, когда мы остались вдвоём. — Мы снова на «вы»… — пробормотала я заплетающимся языком и попыталась высвободить локоть из крепкой ладони пришельца. — Почему из ваших уст постоянно сочится яд? — командор подхватил меня за талию, вынуждая опереться на него, а другой рукой распахнул дверь. — Это всё, что остаётся в моём организме после того, как из него выкачивают кровь. Командор Яжер недовольно поджал губы и покачал головой, решил не продолжать перепалку, а после того, как мои ноги запутались ещё пару раз, поднял меня на руки. Он был чужеродным существом для моей планеты, вызывал во мне дрожь страха и отвращение, но ещё он был мужчиной. До этого ни один мужчина, кроме брата, не прижимал меня к себе так близко. Круговорот эмоций от отвращения и возмущения до какой-то странной дрожи смешались в моём и так затуманенном мозгу. Я попыталась оттолкнуть командора, но моя слабая попытка лишь вызвала скептическую улыбку на его холодном лице. Слабость разлилась во всём моём теле, и я отключилась. Глава 12. Благодарность Когда я проснулась, в голове чувствовалась незначительная тяжесть. Что ж, я ожидала худшего. Но понятие этого худшего видоизменилось, как только я вспомнила, каким образом меня доставили в мою комнату. Наверное, кроктарианцы обладают недюжей силой, раз командор с такой лёгкостью поднял меня. Это было даже скорее странно, чем страшно. В ноздри словно въелся незнакомый запах, исходящий от его одежды. Он не был неприятным, скорее непривычным, чем-то напоминающий свежую влагу после летнего дождя. Я мотнула головой, пытаясь прогнать навязчивое воспоминание, врезавшееся в расплывчатое сознание. Но виски тут же отдали пульсацией. Всё как нам говорили на курсах сестринского дела — последствия кровопотери. Мне нужно много пить и принимать витамин В, а ещё налегать на фрукты красного цвета, коих в гетто было почти не достать. Тут-то их наверняка можно раздобыть. Отбросив одеяло, я выбралась из постели. Тело казалось разбитым, но я решила не позволять себе раскисать. Надеюсь, эти процедуры будут не так часты, потому как я планирую прожить ещё довольно долго. А для этого нужно держать своё тело в тонусе. И начать стоит с водных процедур. Я сделала лёгкую зарядку — Шейн всегда настаивал, что тело должно быть хоть мало-мальски тренированным, ибо мало ли что в жизни может произойти, а потом поковыляла в душ. Прохладная вода и лимонный запах геля для душа помогли окончательно прийти в себя. Я стояла под душем долго, наслаждаясь стуком упругих капель по моей коже. В гетто такое удовольствие нечасто можно было себе позволить, потому что вода подавалась строго по часам, да и лимит на семью был довольно скромным, поэтому сильно в душе не разнежиться было. Быстро обмылся и хватит. Теперь же я планировала получить от жизни в этом доме всё, что успею, что смогу урвать. Недолго, но на полную. Натянув одно из белых платьев, висевших в шкафу, я подошла к зеркалу. Влажные волосы светлыми кудрями ниспадали почти до поясницы. Мне захотелось остричь их до самых ушей, как можно короче. Сейчас я их ненавидела. Брат всегда говорил, что если мы не попадём в «Источник», мои волосы помогут нам разбогатеть, что на них клюнет какой-нибудь богатенький жених, и Шейну больше не потребуется работать. После этих шуточек я обычно бросала в брата что под руку попадётся, а он смеялся и дразнил меня кудрявым лотерейным билетом. Что ж, тот ещё лотерейный билет мне попался. Ножниц, как и других острых предметов ни на письменном, ни на туалетном столике не оказалось, и мои планы пришлось отложить. Я заплела волосы в неплотную косу и отправилась на поиски чего-нибудь съедобного. В холодильнике на кухне мне приглянулись несколько незнакомых фруктов красного цвета. Похоже на персики, только кожица гладкая. На вкус тоже оказались приятными — сладкие и ароматные, с нежной сочной мякотью. Интересно, а чем питаются кроктарианцы? Они едят земную пищу или культивируют тут привычную, со своей планеты? — Доброе утро, Лили, — поздоровался дворецкий, который как раз принёс из сада свежий букет цветов. — Как ты себя чувствуешь? Интересно, это просто вежливость или реальное беспокойство? Как же я могу чувствовать себя после подобного? Дворецкий Денисов поставил букет в вазу и водрузил её на стол. — Красивые, — я подошла ближе, поправила цветы и осторожно вдохнула приятный сладковатый аромат. — Немного чувствую слабость. И есть очень хочется. Вот нашла какой-то фрукт. Вкусный. — Это нектарин, — улыбнулся дворецкий вежливо. — Ешь, Лили, он полезный. — Доброе утро, — сзади я услышала знакомый голос с металлическими нотками. — Лилиан, вы рано. Я резко обернулась. Командор стоял в одних лишь светлых свободных брюках и пил воду. Длинные волосы были стянуты в низкий пучок, лежавший за спиной. — Доброе, — буркнула я, с трудом заставив себя отвести взгляд от серебристых полос на шее пришельца, которые спускались почти до середины его обнажённой груди. Они как-то странно поблёскивали, словно подсвечивались. Есть мне расхотелось, зато появилось непреодолимое желание сбежать в свою комнату и запереть дверь. От этого существа исходила, кроме очевидной, ещё какая-то смутная, размытая опасность, от которой в моём теле появилась странная дрожь. Командор отставил стакан и сделал шаг ко мне, подойдя ближе. — Я не поблагодарил вас, Лили, — он учтиво склонил голову, похоже совсем не смущаясь того, что на полови был раздет. И этот учтивый жест меня изрядно удивил. — За что? – оторопело переспросила я, не зная, куда деть взгляд. В глаза ему смотреть было страшно, а ниже… тоже не по себе. — За ваш вклад в нашу ассимиляцию. От такой благодарности у меня враз вкипела кровь от злости. Та, что ещё осталась в моих венах на хранение для ассимиляции командора. Резко выдохнув, я всё же посмотрела ему в глаза. — Благодарят того, кто делает это по доброй воле, — голос едва не дрогнул. — Так что оставьте свою благодарность себе. Командор прищурился и побледнел. Его губы сжались в жёсткую полосу, а лицо окаменело. Но мне сейчас было плевать. Я развернулась и, подавляя дикое желание броситься бежать без оглядки, твёрдым шагом отправилась в свою комнату под молчаливый шок дворецкого и появившейся в проёме Иввы. Дверь комнаты захлопнулась за спиной, и весь мой пыл вдруг испарился. Этот мой протест вдруг показался детским и глупым. Борьба с узурпатором — это не повернуться дерзко к нему спиной и топнуть ножкой. Но что ещё я могла? Такое поведение и так на грани, думаю, скоро ему надоест играться со мной, и меня просто запрут в комнате, или хуже того, где-нибудь в камере. Такие наверняка есть в этом доме. Ведь выкачивать кровь можно и так. Я сбросила туфли и рухнула на заправленную постель. Голова всё ещё немного гудела. Мне казалось, что сейчас в комнату ворвётся Ивва и начнёт сокрушаться о моём поведении, или даже «чёрные плащи» и отволокут для наказания. Но дверь так и не открылась, а меня в свои сети затащил тревожный сон. Мне снился дом, родители, снился горшок с цветами на балконе, который после того, как родителей забрали в «Источник», мы с Шейном поливали и лелеяли с особым усердием, потому что он напоминал о маме. Снились пионы в палисаднике у крыльца, чистый до стерильности прилавок мистера Харьета в его продуктовой лавке. Я несколько раз просыпалась, но как будто снова тонула в дымке сна, и в конце концов провалилась в глубокий сон без сновидений. Глаза я открыла, когда солнце уже стало спускаться с верхней точки и зависло где-то на середине между зенитом и линией горизонта. По крайней мере, я так предполагала, ибо линия горизонта была скрыта садом во дворе дома и высокими стенами вокруг. Часы на стене показывали двадцать минут пятого вечера. Я поднялась и потянулась. А потом заметила на тумбочке возле кровати поднос с обедом и белую коробку, перевязанную серебристой нитью. Есть хотелось, и я мысленно поблагодарила Ивву за заботу. Но коробка привлекала большее внимание. Я взяла её в руки и покрутила, не спеша открывать. Вряд ли это был подарок от дворецкого или Иввы. Скорее всего, прислал командор. Но хотела ли я от него подарок? Так или иначе, вряд у меня был выбор. Я открыла коробку и обнаружила в ней сложенное белое платье и голубой шифоновый шарф. Я вытащила платье, оно оказалось совершенно не таким, как остальные в моём шкафу. Те были хоть и разной длинны, но весьма простого кроя и фасона, это же было сделано из лёгкой материи, струящейся по пальцам, словно вода. Я даже засомневалась, земного ли происхождения эта ткань. Не удержалась, чтобы подойти к зеркалу и приложить его к себе. Платье оказалось длинным — оно полностью закрывало ноги до самого пола. Лиф был перетянут крест-накрест широкими полосами более плотной ткани с витиеватым теснением, плечи открыты. Любуясь этим творением, я чувствовала, что предаю сама себя. Не стоило так радоваться подачкам моего тюремщика. Вернувшись к коробке, я вынула из неё шарф. Он был лёгким и воздушным, а цвет был такой, который я обожала — нежно-голубой, как летнее небо в ясную погоду. Мне вспомнился разговор в комнате, где проходила процедура. Тогда я сказала командору, что мой любимый цвет — голубой. Интересно, что это за жест? Значит, вот какую тактику избрал командор: я ему дерзость — он мне подарок. Странно всё это, особенно учитывая благоговейно-боязливое отношение остальных к хозяину дома. Со дна коробки я также извлекла небольшую карточку, на которой было написано острыми неровными буквами: «Мисс Роуд, будьте готовы к девятнадцати часам к выходу на светский приём. Т.Я.» Что? Светский приём? Зачем ему вести меня туда? Глава 13. Ещё один подарок Глава 13. Ещё один подарок Я, конечно, понимала, что просто так такие платья не дарят, тем более домашним зверушкам, коей я являлась для пришельца, но… чтобы светский приём? В качестве кого? Или это очередное мероприятие толерантности, о которых говорили по телевизору, где «счастливые» люди и «добрые» захватчики распивают напитки и философствуют о Вселенной как об общем доме. Или какая-то демонстрация своих доноров. Кто его знает. Участвовать в подобном фарсе у меня желания не было никакого, но я чувствовала, что уже достаточно испытала терпение командора, и за отказ уже понесу наказание. Так что я вздохнула и принялась для начала за обед. Далее душ, мучительные попытки расчесать спутанные мокрые волосы. Я задумалась, как бы их уложить, как бы там ни было, а неопрятной кикиморой мне выглядеть не хотелось. В этот момент как раз постучали, и в дверь протиснулась Ивва. — Лили, — она окинула комнату взглядом, оценила разложенное на кровати платье и шарф, и в её взгляде появилось облегчение, — чем занимаешься? Помощь нужна? Я пожала плечами, глядя в зеркало, и спросила: — Думаю, что сделать с волосами. Есть идеи? Ивва оживилась и приободрилась. Видимо, она скорее рассчитывала увидеть отброшенное в угол платье и недовольную меня, грызущую ногти. Приготовилась долго и кропотливо убеждать. — Я могу помочь, — она улыбнулась. — Позволишь?