— Мисс Филлипс! — оживленно произносит он. — Давненько вас не видел. — Пришлось отлучиться по семейным делам, Ларри, — говорю я, пробегая мимо него. Он машет мне вслед, качая головой и бормоча что-то типа «всегда куда-то спешат». Я захожу в пустой лифт, и двери закрываются. Мое сердце бьется быстрее из-за того, что я все ближе к Холту. Когда двери распахиваются на нужном этаже, я мешкаю, но заставляю себя выйти. Двери закрываются позади меня, и мои ноги несут меня по коридору, к которому я уже так привыкла. Брент помог мне понять, что иногда дорогие люди делают нам больно, но это не значит, что они нас не любят. Это редко происходит нарочно, но, тем не менее, легче от этого не становится. Вспоминая слова Холта, я понимаю, что верю ему. Верю, что он просто хотел исправить ошибки своего отца. Для него это был единственный способ. Не думаю, что Холт хотел влюбиться в меня, но, как я поняла, вы не можете выбирать, в кого влюбиться. Любовь застает нас в самые неожиданные моменты нашей жизни. Один вызов, и я безнадежно влюбилась в того, кто может мне помочь распрощаться с прошлым — если я позволю этому случиться. На всем этаже полная тишина, свет включен только по периметру помещения. Через стеклянные стены кабинета я вижу стол Холта — пустой, — а в кабинете темно. Я останавливаюсь. Его нет в офисе. Я разочарованно вздыхаю. Через стекло вижу, как переливаются огни ночного города. Открываю дверь и захожу внутрь, завороженная видом города. А затем сердце будто останавливается. Глядя из окна на город, в темноте стоит Холт. Засунув руки в карманы, он совершенно не двигается. Когда я отпускаю ручку двери, она щелкает, что заставляет Холта слегка подпрыгнуть. Однако он не оборачивается. — Джойс, иди домой. Остальное подождет до завтра. — Его голос низкий и безжизненный. Он кажется уставшим, потерпевшим поражение. Мои руки дрожат, пока я пытаюсь найти подходящие слова… нужные слова. Тихо закрываю дверь и прочищаю горло. Дыхание перехватывает, я облизываю губы и с трудом говорю: — Холт? Даже в темноте я вижу, как все его тело застывает. Он продолжает стоять у окна, выглядывая на улицу с восемьдесят какого-то этажа. Я делаю несколько шагов к нему, но останавливаюсь, когда он все еще не отвечает и не узнает меня. Вот так он чувствовал себя, когда я игнорировала его на ферме? Мое сердце болезненно сжимается от того, насколько сильно я, должно быть, его обидела. — Я… Я… — запинаюсь я, пытаясь подобрать слова. — Я прощаю тебя. — Мой голос надламывается, но я заставляю себя пройти через это. Делая глубокий вдох, я нахожу силы, чтобы продолжить: — Я люблю тебя, Холт. Знаю, что сейчас это ничего не значит, но я должна была тебе это сказать. Мне жаль, как я вела себя с тобой на ферме, мне нет оправдания из-за того, что я тебе там наговорила. Я была зла, но больше всего мне было больно… — Я замолкаю, давая ему время сказать что-нибудь, ну хоть что-то. Он медленно оборачивается и смотрит на меня. Я не могу разобрать выражение его глаз в темноте. Вытащив руки из карманов, Холт опускает руки по бокам, ссутулив свои широкие плечи. Когда тусклый лунный свет проникает в кабинет, и огни ночного города мерцают за ним, Холт кажется всего лишь силуэтом, однако он все равно самый красивый мужчина на свете. — Я верила тебе, — говорю я робким голосом. — А ты мне врал. Слышу, как он тихо вздыхает. Холт не отвечает и не шевелится. Он стоит прямо и пристально наблюдает за мной. Может показаться, что в темноте трудно разглядеть его реакцию на меня, но мне вовсе не нужно видеть ее. Я чувствую Холта. На расстоянии почти двух метров я чувствую его злость, боль и взволнованность. Я ощущаю искорки, которые всегда летали между нами, но также и его тревогу и страх, которые не покидают меня саму. — Но я понимаю, почему ты так сделал, Холт, и я прощаю тебя. Тишина в его кабинете леденит кровь. Я жду его ответа, но он по-прежнему не говорит ни слова. Его молчание отвечает на все томительные вопросы в моей голове. Он покончил со мной, имея на то все основания. — Я лишь должна была это сказать. — К горлу подкатывает тошнота. Я разворачиваюсь и тихонько выхожу из его кабинета. Холт никак не пытается меня остановить, и, когда слезы заполняют глаза, я чувствую облегчение от высказанных слов. Холт, может, и обидел меня, но он также освободил меня. Он научил меня снова любить. Этот мужчина со своими тайнами вернул меня к жизни. Открыл мое сердце и дал мне возможность снова испытать любовь. Как только подхожу к своему столу, размещенному в темном углу офиса, начинаю собирать свои личные вещи. Фотография со мной, Зэем, Роуэном, Кинсли и Эмери, маленький бамбук, который теперь завял, и несколько других принадлежностей из выдвижного шкафчика стола. — Что ты делаешь? — Голос Холта пугает меня. — Очищаю стол, — говорю я, прижимая ладонь к груди. — Оставь. Тебе все это пригодится в понедельник на работе. Я моргаю. — Что, прости? — Оставь, — приказывает он твердым голосом, в его взгляде — темнота. Командующий Холт вернулся и теперь стоит прямо передо мной. Я тяжело вздыхаю и поджимаю губы, затем выдыхаю и говорю: — Холт, я не могу здесь работать. Я ценю, что ты позволяешь мне остаться, но будет так сложно… — Будет так сложно что, Сейдж? Работать со своим парнем? — Его взгляд умоляет ответить. Мои брови взлетают вверх, и я совершенно не знаю, что сказать. — Ты здесь, — тихо говорит он. — Я не дам тебе снова так легко уйти. Я позволил тебе уйти в тот вечер на коктейльной вечеринке, но должен был остановить тебя, хотя понимал, насколько подавленной ты была. Такой ошибки я дважды не совершу. Ты больше от меня не уйдешь. — Его голос сильный и полный решимости. Я с трудом сглатываю, впитывая его слова, но все еще не понимая. — Ты ничего не ответил в кабинете, и я предположила, что… Он качает головой, устало потирая глаза. — Я был ошеломлен. С тех пор, как ты ушла, я сплю не более двух часов ночью. Я, правда, не был уверен, действительно ли ты стояла в моем кабинете или у меня галлюцинации. Я делаю шаг ему навстречу, но не касаюсь. — Это я, — шепчу, давая ему понять, что у него нет галлюцинаций. Я реальна. И я больше от него не уйду. Никогда. Холт прочищает горло. — Знаю. Больше не уходи от меня. — Он протягивает мне руку, но вместо этого я падаю в его объятия. Я обнимаю его, и он обнимает в ответ меня. Именно в его объятиях я чувствую, что снова живу. Я закрываю глаза и шепчу ему в шею: — Так хорошо быть дома. Чувствую его улыбку. — Я знал, что ты скучаешь по Чикаго. — Он крепче сжимает меня, и я ощущаю умиротворение в его объятиях. — Не Чикаго, Холт, — объясняю я. — Ты. Ты мой дом. Эпилог Холт — Что скажешь? — спрашиваю я, завернув на вновь вымощенную подъездную дорожку. Длиной она почти в километр и окружена деревьями, которым на вид несколько сотен лет. Теперь я понимаю, почему Сейдж так любит эту ферму. По ее словам, октябрь — лучший месяц в году в Северной Дакоте, и я понимаю, это потому, что тут так чудесно. — Не могу поверить, что они выложили новую дорожку, — говорит она, от удивления прижав ладони ко рту. — Брент говорит, что работа продвигалась быстро, потому что они хотели успеть закончить до зимы. — Сейдж снова вжимается в кресло и выглядывает из окна с пассажирской стороны. Огромный внедорожник медленно заворачивает, и мы подъезжаем к дому. — Боже мой! — потрясенно выдыхает она. — Тут все словно совершенно другое! Огромный фермерский дом был полностью перестроен: новая крыша, сайдинг. Старое крыльцо снесено, и на его месте построили новое. — Выглядит и правда отлично, — отмечаю я, обеспокоенный тем, что она недовольна перестройкой своего дома детства. Сейдж быстро кивает и наклоняется чуть вперед, выглядывая через лобовое стекло на прекрасный двухэтажный дом. — Поторопись, — говорит она, заставляя меня припарковаться как можно быстрее. Я едва успеваю нажать на педаль тормоза, как она выбирается из машины и несется к входной двери. Она перескакивает четыре ступеньки и оказывается на огромном изогнутом крыльце. Я знаю, зачем именно она бежала, и улыбаюсь, когда вижу, что ее напряженное тело расслабляется. Подхожу к ней, и она улыбается мне. — Они оставили качели. Обнимаю ее за талию и прижимаю к себе. — Так и знал, что они от них не избавятся. — Прижимаюсь губами к ее виску. Сейдж наклоняется и проводит пальцами по инициалам, которые выведены на старых деревянных качелях. Первые буквы имен Сейдж, ее мамы, Брента, ее отца и даже ее бабушки и дедушки — все они высечены. Эти качели хранят целую историю, которая невероятно дорога Сейдж, а я лишь рад, что все сохранилось. — Идем же. Занесем чемоданы и поздороваемся. Беру ее за руку, и мы пересекаем лужайку по сухой траве. С наступлением осени и холодными температурами воздуха вся трава давно засохла, но яркие листья все еще держатся на ветвях. Когда начинаю вытаскивать чемоданы из багажника внедорожника, Брент выходит из конюшни, а за ним — двое маленьких щенков. — А кто это тут у нас? — визжит Сейдж, падая на колени. Два щенка подпрыгивают к ней и начинают лизать лицо. Она откидывает голову назад, смеясь, когда они пытаются бороться за ее внимание.