– Решай скорее. Я ведь все равно полечу, только либо сама прыгну, либо ты меня толкнешь. «Нет, это неправильно», – металось у него в голове, но сказать ей об этом способа не было. В ее контексте не находилось таких слов. – Становится поздно, вертун, – сказала Марли. Теперь ее голос звучал как-то не совсем обычно. – Уже понял, что спорить тут нельзя. Что дальше? Он повернулся туда, где, как он считал, должна была находиться Марли, и на него нахлынула волна образов. Иди куда-нибудь. Двигайся. Пол заминирован. Перемена ради машин. ЕЩЁ НАРКОТИКОВ. Бежать Служащие бежать. Прогуляемся чуток. Почему, черт тебя подери, не смотрел, куда идешь? Разлитое на платформе желание электризовало все. Джина начала отворачиваться от него. Сцена перед ним затуманилась и на короткий миг превратилась в дугу каменистого берега озера. Но не успел он удивиться, как снова очутился на платформе, где Джина уже сгибала колени для прыжка. Откуда-то донесся чей-то смех. Если что-то нельзя поиметь, и оно не танцует… Он отмахнулся от этой мысли. Если спорить нельзя и не можешь остановить… Уж этого они никак не ожидают. Эй, вертун, ты – задница. Да, но я стараюсь перестать быть ею. В тот миг, когда ее ноги оторвались от парапета, он кинулся вперед и поймал Джину в воздухе, пока она еще не успела упасть вниз. Это как первый попавшийся порт во время шторма, когда больше некуда деваться. Тебя это волнует? Она уже знала ответ на этот вопрос, но он все же ей ответил. И они упали на продавленный матрас в нетерпеливом сплетении рук и ног. * * * «Вот что я получил: порт на время шторма», – думал он. И это лучше, чем остаться, как многие, со светильником, который перестал даже коптить и едва-едва теплится. В этом состоянии ощущение ее близости было даже сильнее, если такое вообще было возможно. Ожило и усилилось воспоминание о том, как руки коснулись ее майки, а потом кожи, оказавшейся такой теплой, а потом вихрем, ураганом, цунами нахлынули ощущения ее вкуса и запаха. Ее физическая сила поразила Гейба, такого он вовсе не ожидал, несмотря на мощь того, первого удара, свалившего его с ног. А может, это сила ее страсти удивила его, в контрасте с почти позабытыми блеклыми соитиями с Кэтрин. А может, по-настоящему поразила его сила собственной страсти (тогда и теперь); он почти забыл, что в нем таится даже возможность проявления страсти, не говоря уже о такой мощи. Но он смог, смог тогда, мог и теперь… Мы делаем то, что делаем. Делаем, потому что можем. Теперь он ясно слышал слова – то, что прежде мог лишь угадать нутром по ее хриплому дыханию в темноте. «К счастью, я могу танцевать, и ты тоже, а еще лучше, что мы можем танцевать теперь вместе. Прогуляйся со мной чуток. Бродячие музыканты, поиграйте нам, пожалуйста. Вот, начинается. Быть там для тебя. На что это похоже: на открытое окно или открытую рану…» В ответ и из него полились слова. «Дело в том, Джина, что порой это похоже на одно, порой на другое, а на самом деле – сочетание того и другого. Но вот что на самом деле важно, Джина: на самом деле важно, что я забрался внутрь, потому что девяносто процентов жизни ты где-то находишься и только десять процентов попадаешь куда-то вовремя, а тогда как раз настало время. И оно все еще длится, Джина. Еще длится. Но разве нужно тебе это объяснять?» Нет, не обязательно. Но ей было приятно слушать эти слова. Она хотела их слышать. «Не говори мне, кто мой враг, скажи, кто им не является». «Хорошо, Джина, что работает – то и хорошо». – Как, черт побери, ты отыскал меня? – Это было не так уж трудно, – сказал Гейб. – После того, как я нащупал верные ассоциации. * * * Между этим мгновением и следующим время застыло. – Господи, мы совпали, Людовик. Давай теперь двинемся дальше. «Отсюда и дальше, куда угодно», – подумал он. Это ему под силу. Что еще оставалось? Прогуляемся чуток. Верно; и это тоже его прогулка, путь. Иди куда-нибудь. А что еще? Перемена ради машин. ЕЩЁ НАРКОТИКОВ. Будь осторожен, глупость накапливается. «И это верно, определенно», – озадаченно подумал Гейб. Определенно накапливается. «И что? Парнишка сказал, все что угодно может пригодиться». А как насчет проклятого слова на букву «с»? Сопричастности. «Любовь моя, иногда кроме этого ничего другого и не остается. Помнишь?» Иногда, Джина. Но не теперь. * * * – Ну ладно, – легкомысленно сказал Марк. – Ваша взяла на этот раз. Вы даже могли бы сказать, что мне не стоило и пытаться. Ничего, Джина. У меня в запасе еще миллион таких… – …и не все они тебе известны. Гейб уловил конец фразы, даже если Джина не расслышала. Внутри зажужжало, как вращающийся диск электропилы, дурное предчувствие. «Не смог заполучить ее наскоком, – подумал он, напряжение нарастало, он едва не впал в панику. – Теперь обязательно попытается добраться до нее через слабое звено, то есть через меня». – Ну-ка прекрати, вертун, – серьезно сказала Марли, – лучше уж прямо нарисовать на лбу мишень и ждать на месте то, что приближается. Они снова стояли, прижавшись к стене в темном коридоре. Но сам коридор несколько изменился, что-то в нем появилось знакомое. – В том, что ты хороший работник, никто не сомневается. – Вот тебе подсказка, вертун, – сказала Карита и толкнула его вперед. Он сидел за столом в офисе Мэнни, от запаха жареной еды просто выворачивало. – За этим я и застал тебя в прошлый раз, – сказал Мэнни. – За игрой с твоими подружками. Гейб попытался посмотреть на Марли с Каритой, но шея не поворачивалась. – Видишь ли, все вы пытаетесь делать одно и то же, склоняетесь к известному. – Мэнни наклонился вперед с притворным участием, от которого выворачивало еще сильнее, чем от тошнотворного запаха жаркого. – Вы настолько предсказуемы, что просто скучно просчитывать дерево решений для вас. Мы же не таковы. На этот раз никаких ловушек в полу, никаких падений с двадцатиэтажных зданий. Вязкое поле. Гейб мог ощутить, как оно уже засасывает его, сидящего на стуле, будто зыбучий песок. Безотказное засасывающее вязкое поле, бесчисленное количество раз использованное в фильмах ужасов. Так же, как и превращение голографического проектора в режущий луч лазера, невозможное только в реальном мире. На периферии сознания забрезжила какая-то мысль, или…