– Чтобы мы ни решили, – заметил Людовик, – вряд ли это у нас выйдет, пока улицы не очистятся. – Да. Это все малый вирус, – сказал парнишка. – Вырвался на свободу и развил бешеную активность. Джина безрадостно рассмеялась. – Марк всегда ненавидел Лос-Анджелес. Любил его клубы, музыку, но город в целом ненавидел. – Тут она заметила взгляд Людовика и нахмурилась. Иногда разгадать его мысли было гораздо труднее, чем могло показаться сразу. – Что? – обратилась она к нему. – Интересно, – медленно проговорил он, – сколько из этих людей инфицировано? – Он помолчал. – Как мы. Последние два слова он произнес так тихо, что Джина не была уверена, что правильно расслышала. – Кто это инфицирован? – раздраженно спросила она. – Я. Ты. Сама знаешь. Она взглянула на Кили, который беспокойно покосился на Людовика. – Значит, ты ждешь, что твоя голова вот-вот взорвется? А лично я прекрасно себя чувствую. Конечно, я страшно устала и совершенно не в настроении выслушивать всякую чушь, потому что сегодня утратила важную часть своей проклятой, долбаной жизни. Но если на секунду от этого отвлечься, чувствую себя великолепно, просто до жути. Так почему бы тебе не заткнуться и не помолчать в тряпочку? Она сердито отвернулась, сложив руки на груди и обхватив ладонями плечи, чтобы унять дрожь. Людовик попытался повернуть ее к себе. Она старалась вырваться, но его руки не выпускали ее, будто долбаные птицы, цепляющиеся за кормушку. Господи, разве не было так всегда: старушка Джина-Кормушка, скармливающая им то одно, то другое – видео, и еще видео, сначала краску со стен, ограждающих ее сознание, а потом и сами стены, кирпичик за кирпичиком; она кормила Людовика и Ударника, и, конечно, Марка, всегда кормила Марка, даже теперь, когда он умер, кормила его, и так будет длиться вечно, пока не придется отрезать кусочки от самой себя. Людовик все пытался притянуть ее к себе, и она вдруг снова ощутила эту чертову потребность. Потребность кормить. Но ей сопутствовало еще что-то. Теперь, как и той ночью с ним, она ощущала потребность не только отдавать, но и брать, хотя сейчас не желала об этом думать, вообще ни о чем не желала думать, да и что, собственно, он там себе вообразил – что может он ей дать? Она резко оттолкнула Гейба и вдруг оказалась в плену потока движущихся людей. Прежде чем этот поток отнес ее прочь, перед ее взглядом мелькнуло удивленное лицо Людовика. Унесенная потоком. Вот теперь она попала в свою стихию. Джина постаралась встать на ноги среди толкающих ее со всех сторон. Что ж, ничем не хуже, чем в горячую ночку где-нибудь в клубе, когда все отплясывают на крошечном пятачке у сцены, да-да, а если прислушаться, даже можно было различить некий ритм, жесткий и назойливый, как у синтезатора. А теперь неплохо бы послушать бродячих музыкантов, ведь впереди у нас сорок семь миль, и все через чертову колючую проволоку. Рука ее оперлась на чье-то плечо, и на бледном лице обернувшегося к ней мужчины читалась настоящая паника. Он постарался отодвинуться от нее подальше, что-то говоря, но губы двигались неслышно в окружающем гуле толпы. Куколка, повтори еще раз – я что-то не расслышал. Он снял ее руку со своего плеча и нырнул куда-то в сторону. Что ж, прости, ошиблась номером. Откуда-то слева послышались гулкие удары, она постаралась переместиться в ту сторону. Какой-то малый барабанил кулаками по крыше роскошного ретро-лимузина. Господи, и кто же тут бросил такой раритет в такое время? Она добралась до тротуара; еще несколько домов ее пронес поток, но потом все же удалось нырнуть в узкий проулок. Хотелось остановиться, подумать, отдышаться, но над головой жутко грохотал мерзкий мост, ведущий вниз, поэтому пришлось двинуться дальше. В поисках Марка. Если даже его и не ищешь, все равно идешь на поиски. И находишь его. Через проулок на параллельную улицу, где в нее тут же врезался кто-то, развернув лицом к огромному плакату: БРЕНДА ГОВОРИТ: БЕЗУМИЕ ПРАВИТ МИРОМ. Молодчина, Бренда, правильно догадалась. Мир сбрендил окончательно. Люди продолжали налетать на нее, и тогда Джина ринулась на улицу, ближе к ее центру. Здесь людской поток был менее плотным, двигаться стало легче, поэтому собственный рывок бросил ее прямо на дверцу оставленного авто. – Ты что, психованная или просто под мухой? – окликнул кто-то. Спроси снова, куколка, ты не услышала того, что я ответил. Чье-то обезумевшее лицо нависло над ней, когда она, опершись об авто, остановилась перевести дыхание. Если прежде это и был он, то теперь перестал быть собой, и ей его не спасти, даже на мгновение. Джина оттолкнулась от капота машины и двинулась дальше через беспорядочную толпу. Дым над головами сгущался, запах гари усиливался. Она поглядела вверх и сморгнула: там извивались мглистые тени, но они не пульсировали. Нет, не пульсировали. Чертов Людовик ошибался, или же он был инфицирован, а она – нет… Это твое, верно – искать Марка? Но она вовсе не искала теперь Марка, ведь так? Тут послышалось, что ее зовет по имени знакомый голос, и она вновь понеслась, а тот мерзкий мост – за ней вдогонку, сквозь лабиринт меж домов, людей, машин, машин, машин; вот дерьмо, где же пирс и чертов песок, все, что должно было быть дальше, где все это? О, куколка, разве тебе не хотелось бы узнать? Она миновала новый лимузин, на крыше которого, как на перевернутой лодке в бушующем море, сидело трое или четверо человек с испуганными лицами, провожая глазами проносящуюся мимо них часть Лос-Анджелеса. Ну и поганый способ провести вечерок, верно, ребята? Миновала копа, безропотно торчащего на капоте большого четырехместного авто, явно не у дел. Когда полицейские вместо того, чтобы штрафовать владельцев брошенных на дороге машин, мирно восседают на них, как на насесте, можно считать, что цивилизации официально пришел конец. Дневной свет вокруг померк, дымовая завеса опустилась ниже, запах гари стал почти непереносимым. Мимо неслись все новые и новые лица, расступаясь, потому что она пыталась пробиться против течения. И двигаться вперед. Они все выползли из-под пирса, куда же они сейчас стремятся? Но это не он, и тот тоже, и это тоже не он… Чьи-то руки обхватили ее сзади и попытались втащить обратно на тротуар. Она рвалась назад. Не мешайте, это еще далеко не сорок семь миль, все сквозь колючую проволоку… Но руки обхватили ее крепко, подняли и отнесли, извивающуюся, сквозь толпу к подъезду ближайшего дома. Перед ней оказался Ударник, который пытался что-то сказать. Джина лягнула его. Державшие ее руки разнялись, она упала на мостовую. Людовик снова поднял Джину на ноги. – Чем, по-твоему, ты занималась, черт тебя дери? – закричал он ей в лицо, встряхнув за плечи. Куколка, почему ты снова об этом спрашиваешь? Должно быть, тебе послышалось то, чего я не говорил. – Искала Марка, – сказал Ударник. – А, пошел ты! – Джина занесла руку, чтобы ему врезать, но Людовик снова ее остановил. – Мы по-прежнему движемся не туда, – настойчиво повторил парнишка, Кили, не обращая внимания на весь предыдущий обмен репликами. «Наверно, таково его предназначение, – подумала Джина, – быть этаким древнегреческим хором на одного исполнителя, задающим общее направление». – Ничего, – откликнулся Людовик. – Мы пересидим в том подвале. – Он глянул на Джину. – У твоих приятелей, «Шею в петлю». – Не слишком хорошая мысль. У них есть гнезда, – возразила она. Гейб покачал головой. – Я видел их оборудование. Они не подключены к сети, поэтому у них все должно быть нормально. Почти всю дорогу до Фэрфакс-авеню он тащил ее за собой, как на буксире, а Ударник с парнишкой подталкивали ее в спину. Флавия Нечто была на месте и впустила их. Правда, сильно приложила Джину своими палочками, но все же впустила. * * * Ударник вкратце поведал хозяйке дома о том, что учудил Вальжан на платформе. Джина лежала в дальнем углу на матрасе, свернувшись калачиком, – то ли без сознания, то ли спала, то ли в шоке, а может даже, просто лежала с открытыми глазами, – Гейб не знал. Сам он, похоже, давно перешел за ту грань, когда ему нужен был отдых, и теперь он готов был двигаться, пока кто-нибудь силой не свалит его с ног. – Видео-Марка нет, – сказала Флавия, когда Ударник закончил свой рассказ. Она посмотрела на Джину, а потом снова вопросительно перевела глаза на него, поглаживая свои палочки. – Да. Видео-Марка нет. «Как бы не так», – подумал Гейб. – А где остальные? – Вышли наружу, и их куда-то унесло. Давайте не будем об этом. Она перешла к низкому мягкому креслу и плюхнулась в него, следя глазами, как Кили осматривает их оборудование. Довольно простое, на взгляд Гейба. Вполовину меньше, чем его консоль там, в яме («Фальшивая консоль», – напомнил он себе), не слишком презентабельного вида, снаружи только коннекторы и небольшая панель управления для подачи внешних команд на соединение и отсоединение. – Хочешь – забирай, – предложила Флавия парнишке, барабаня палочками по подлокотнику кресла. – По мне, так мы больше к этому не прикоснемся. Но тащить придется самому. – И думать забудь, – вмешался Гейб. Кили согласно кивнул. – Не выйдет. Штуковина, весит, должно быть, фунтов сто. Но, Господи, как бы мне хотелось в ней покопаться! А еще лучше, если б могла покопаться Сэм. В том, что касается машин, Сэм – прямо волшебница. Гейб кивнул, почувствовав укол совести. Мысль о Сэм не приходила ему в голову. Он мог лишь надеяться, что с ней ничего плохого не случилось. Вышли наружу, и их куда-то унесло. Давайте не будем об этом. – А инфолайн у вас тут есть? – спросил Кили. – Теперь это бесполезное барахло. – Она указала палочкой в другой конец комнаты, напротив места, где лежала Джина. – Свихнулся окончательно. Кили взялся за свой ноутбук. – Поглядим, насколько он на самом деле свихнулся. – Задай-ка им жару, Хакер Джек, – подзадорила его Флавия, бросив скептический взгляд в сторону Гейба. Тот пожал плечами. – Не стал бы сбрасывать со счетов и такую возможность. Но скепсиса во взгляде Флавии только прибавилось, палочки в ее руках плясали, от подлокотника поднялось облачко пыли. – Эй, – позвал Гейба Кили. – Будь наготове. Ты и твои леди. Гейб направился к парнишке, который поставил свой ноутбук на табурет перед большим настенным экраном. * * * Хакер Джек. Кили усмехнулся про себя. Давненько он не слыхал этого имени. Развернув провода, сложенные под ноутбуком, Кили протянул один из них Людовику. – Пожалуйста, воткни этот. Не отпускай, на случай если понадобится быстро выдернуть, и как только скажу, сразу же дергай изо всех сил. Он запустил программу маскировки, пока Людовик искал подходящую розетку. При виде знакомой заставки Кили вдруг успокоился. Совершенно успокоился; то, что он теперь испытывал, было полной противоположностью тревоге, которую вызывал в нем вид гипнотизирующего вируса на экране в пентхаусе. Он чувствовал себя большим. Сильным. Накачанным. Казалось, с каждым битом запускаемой программы его мозг тоже активизируется.