Охранники помедлили в нерешительности. Тогда Гейб, не говоря ни слова, направил всех к лифту, будто имел на то безусловное право, после чего охранники доставили их на платформу двадцатого этажа. * * * Там должно было быть ветрено. На высоте двадцати этажей всегда, как правило, дует ветер, но сегодня воздух стоял совершенно неподвижно. «От этого еще муторнее», – подумала Джина. Ветер бы развевал плащ, отбрасывая его назад, тогда не пришлось бы смотреть на ползающие по нему тени. Она старалась не сводить взгляда с лиц Вальжана и женщины – Диншо или как там ее. Той самой, которая угрожала арестом тогда, в столовой. Надо отдать ей должное: пока она держалась, не наделала в штаны и не поддалась панике, но явно была недалека от этого. Вальжан сидел боком на парапете, левой рукой прижимая к себе женщину, а правой приставив к ее горлу нож, в любой момент готовый либо перерезать ей горло, либо перевалиться вместе с ней за перила. – Эй! – с преувеличенной радостью поприветствовал он Джину. – Ты пришла! Теперь вы все. – Он махнул ножом в сторону стоявших бесполезным полукругом охранников, – свободны, можете расходиться. – Вальжан моргнул, лицо исказила болезненная гримаса. – А когда придет Марк? Джина сделала несколько осторожных шагов вперед, следя, чтобы Вальжан не запаниковал. – Марк еще в сети. Думаю, ждет, пока ты сам не покажешь ему свою морду. Или задницу – все едино. Вальжан энергично замотал головой. – Нет, ты все напутала. Он в контексте. Понимаешь? В контексте, а мы все – вне контекста, потому что это Марк – незнакомец на каменистом берегу. И всегда им был. Но мы все вне контекста, а, как известно, стоит вывести что-либо за пределы контекста, и оно теряет смысл. Джина кивнула. – Хорошо, но о каком контексте ты толкуешь? И при чем тут она? – А это уже мой контекст – кого хочу, того в него и включаю. Вальжан уперся подбородком в темя женщины. Та зажмурила глаза, и Джина заметила, как правая рука Вальжана с ножом шевельнулась. – Эй, кончай свои грязные шутки! – завопила она. – Сейчас ты вовсе не в контексте спальни, а перед толпой охранников, которые за всем этим наблюдают и глаз с тебя не сводят! – Я ничего такого не сделал! – воскликнул Вальжан оскорбленно, обводя всех безумным взором. Джина подступила еще на шаг ближе. – Ладно, ладно, мы ведь не чужие, верно? На гастроли на одном автобусе ездили. – Я никогда не ездил на автобусе на гастроли, – гордо заявил Вальжан. – Всегда снимал видео. Только видео. – Да, конечно, значит, это было раньше. Я в фигуральном смысле. Типа, в контексте автобуса. Уловил? – У-уловил. – Вальжан смотрел в пространство. Рука с ножом начала слегка поворачиваться. – Уловил? Уловил. – Он отнял нож от горла женщины и почесал себе шею рукояткой. – Придет время – и все-е уловят. – Неважно, я это вне всякого контекста. Послушай, Вэл, я знаю тот контекст, знаю о незнакомце на каменистом берегу, но не понимаю, причем тут нож. – Она кивнула на оружие в его руке. – Как, хочешь, чтоб я его получше рассмотрела? Вальжан поглядел на нож в своей руке, будто сам видел его впервые. – Я думал… это оттого, что я думал – в падении… разрезаешь воздух… Женщина совсем обмякла в руках Вальжана, безнадежно глядя куда-то за спину Джине. – Вот дерьмо, – простонала она. Джина обернулась. На платформу только что ступил Клуни. Он одернул костюм и напустил на себя важный вид. – Хорошо, мистер Вальжан, или «Канадейтайм», или как там еще вы себя называете, – громко начал он, топая прямиком к парапету, – ну-ка, положите нож и отпустите эту женщину, не то вам грозят крупные неприятности. Когда он почти миновал Джину, та схватила его за шкирку и оттащила назад. – Да? И что же такое ты собираешься предпринять – пожаловаться на него Ривере? Клуни непонимающе моргнул. – Он здесь не работает, тупая задница, поэтому уволить его невозможно. Клуни вырвался из ее рук. – Мы аннулируем ваш контракт! – крикнул он Вальжану. – И вам никогда больше не работать в этом бизнесе! – Я сам и есть этот бизнес! – возвестил Вальжан, безумная радость звенела в его голосе. – Вэл, послушай, предлагаю сделку! – быстро вставила Джина, хватая Клуни за руку. – Давай меняться: этого взамен на женщину! Пойдет? Вальжан пару раз перевел взгляд с нее на Клуни и обратно, потом крепче прижал к себе женщину. – Шутки шутишь? Нашла тоже вариант. Клуни глядел на Джину с лицемерным негодованием. Та игнорировала его полностью, снова переключив все внимание на Вальжана. – Вэл, смотри на меня, только на меня. Она подошла к нему совсем близко, от охранника слева ее тоже отделяло не более полуметра. Охранник заметил ее взгляд и похлопал по кобуре своего парализующего пистолета. Джина слегка мотнула головой и подняла обе руки, привлекая к себе внимание Вальжана. Контекст. Падение. Знаковый образ. Незнакомец на каменистом берегу. Надо только понять, что из этого использовать как отмычку. – Этот контекст – музыка или видео? – Видео, – выдохнул Вальжан, но не совсем в ответ на ее вопрос. Он прижался щекой к голове женщины. – Джина, ты ведь там была, верно? Там, где видео. – Он постучал по лбу рукояткой ножа. – Как долбаные китайские коробочки – одна в другой, одна в другой. Мы были в той, что внутри другой, а теперь хотим попасть в ту, что ближе к выходу наружу. Это и есть контекст. И, знаешь, если ты внутри видео, ты не можешь быть видео, ты просто в нем находишься. Женщина вздрогнула, когда Вальжан пересел еще дальше на парапет. Тени на его плаще теперь мерцали быстрее, неровными толчками. Их форма напоминала округлые камни, несущиеся наподобие грозовых облаков. – К примеру, Джина, – сказал он вдруг, – если у тебя есть бутылка, и внутри бутылки тоже что-то есть, то можно быть либо бутылкой, либо ее содержимым, но не обоими вместе. Верно? Джина кивнула. – Вроде пока ясно. И что дальше? Он состроил разочарованную мину. – Разве тебе это не противно? – Конечно, противно до самых печенок. Но причем тут незнакомец? – Можно стать чем-то большим. Скажем, мысль: она хочет стать больше и вырастает в понятие, и довольно скоро становится частью тебя. И вот я теперь тоже мысль. А хочу стать понятием, и чем-то большим, что может придумывать мысли. Вроде меня. Прежде, чем незнакомец на каменистом берегу обернется и навсегда оставит меня таким, какой я есть. Джина выдохнула. – Хорошо. Ну и как это все связано с тем, что ты теперь сидишь на платформе на высоте двадцати этажей от земли, приставив человеку нож к горлу? – Когда прорезаешь собой воздух… летишь с большой высоты, то надо падать быстро, чтобы незнакомец на каменистом берегу не успел обернуться и зафиксировать тебя там навсегда. К тому же, Джина, – он неуверенно рассмеялся, – я – плохая, очень плохая мысль, и должен попасть в свой контекст. – Ясно. Ты – плохая мысль, ты хочешь попасть в свой контекст, – повторила Джина. – Prima, девочка. Ты понимаешь. – Не называй меня девочкой, – рыкнула она на него. – Я же плохая мысль. – Вальжан посмотрел на нее свысока. – Хотя бы не перед этой задницей. – Она мотнула головой в сторону Клуни. – Конечно. Прости. – Ладно. Плохая мысль вне контекста. Значит, собираешься прорезать воздух в падении, прихватив с собой эту женщину, но при этом не имеешь ни малейшего представления, о том, что же это за контекст. – Как иначе, если я вне контекста? – Внезапно он перегнул женщину спиной через парапет. Ее ноги повисли над зеленой искусственной травой покрытия. Вальжан занес над ней нож. С растущим ощущением абсурдности происходящего Джина заметила, что это был кухонный нож для резки мяса. – Вэл, а что, если, попав в контекст, ты вдруг обнаружишь, что должен был быть хорошей мыслью? – быстро спросила она. Он раздраженно глянул на Джину, отведя на секунду взгляд от женщины под ножом. – Плохая – плохая и есть. – Но если ты не знаешь, каков этот контекст, как ты можешь быть уверен, плохой ты должен быть мыслью или хорошей? – О чем ты талдычишь, черт тебя подери? – яростно заорал Вальжан. – Можно подумать, тебе действительно что-то известно, будто ты – тот незнакомец? – Без контекста ты не знаешь, каким должен быть, – настойчиво продолжала она. – Помнишь, когда я делала для тебя видео, с падением, на тех шнурах? – Она подождала, пока он кивнул. – Вынь это падение из контекста – и что останется? – Падение, – с подозрением в голосе ответил он.