– Что тебе нужно? – спросила его рыба женским контральто с едва заметным акцентом, который он, оказывается, еще помнил. – Привет, Консуэла, – отозвался он. – Это я, Гейб Людовик. Рыба вильнула хвостом и умчалась прочь в облаке сверкающих пузырьков. Гейб спокойно ждал: Консуэла всегда была склонна к причудам. Может, в этом и крылась разница между ним и художниками, достигавшими настоящего успеха: в степени причудливости, необычности. Его показатели в этом отношении всегда были довольно средними. Вода замерцала и перед ним по широкой дуге наверх проплыла серебристая акула, ее мускулистое тело влажно поблескивало. В челюстях акула сжимала смятые розы. – Мы едва знали друг друга, – сказала акула голосом Консуэлы. – А ты выплыла, – сказал он, следя за акулой, сжимающей над ним свои круги. – Мне иногда хотелось узнать, что с тобой сталось. – Акула ринулась прямо на него и перед самым лицом отвернула наверх. Одна из роз опустилась у его ног. – Подними ее. Гейб присел и сомкнул пальцы вокруг иллюзии стебля. Шип от розы исчез в подушечке большого пальца. Он поднял руку, роза поднялась вместе с ней, как если бы он действительно держал ее. – Здорово у тебя выходит, Кон. – Это еще что. – Смятые лепестки раскрылись, и внутри Гейб увидел женское лицо. – Смотри, что дальше будет. Из того места, где шип вонзился в палец, заструилась кровь. Безболезненные раны. «Не лучше бескровной боли», – подумал он с некоторым отвращением, ойкнув. Лицо с благородными чертами лица в центре розы не выглядело самодовольным, у Консуэлы всегда хватало внутреннего достоинства, чтобы не опускаться до этого. – Не ожидала увидеть тебя снова. Так что же, черт побери, с тобой произошло на самом деле? – Не знаю, – ответил он. – Всякое. – И разное? – Улыбка придала ее лицу напористости. Она и раньше была напористой. Что-то его всегда немного пугало в Консуэле, вот как сейчас, когда нереальный шип заставил течь нереальную кровь из его пальца. Все, что она делала, было направлено только на ее работу, в чем она мало отличалась от Кэтрин; может, именно это его в ней и пугало. Только Кэтрин целеустремленность вывела на многомиллионные сделки с недвижимостью, а Консуэлу… Гейб поднялся на ноги и двинулся дальше, осматриваясь. Потолок исчезал в сумраке наверху, там сейчас проплывала стайка рыбок, которые согласно выделывали фигуры какого-то танца с резкими поворотами, на короткое время оставляя за собой угловатый светящийся след. Пурпурный осьминог по-прежнему нежился на скале, наблюдая за Гейбом таким осмысленным взглядом, что тому даже стало неловко. Одно из длинных щупалец поднялось и поманило его к себе. Гейб медленно подошел к скале; атмосфера подводного царства затягивала его. Причем нельзя сказать, что это было неприятно. – Значит, ты сдался, так? – сказал осьминог. Гейб пожал плечами, положив розу на ладонь. Трудно было поддерживать иллюзию, что он держит цветок, не глядя на него. – Может быть, я просто трезво оценил свои способности. Реально, так сказать, – он обвел жестом все вокруг. – Такое свыше моих сил. Хотя, чтобы клепать рекламу, подобного мастерства и не требуется. – Чушь. Потребовалось бы, если все делать как надо. Они прекрасно клюют, если долгое время делать все как следует. – У меня никогда не было твоего напора, Кон. – Был, просто ты никогда не включал мотор на полную мощность. Сам знаешь. – Осьминог мигнул и свернул на минутку щупальца, показав поблескивавшие на нижней части присоски. – А почему надумал сейчас прийти? – Оказался в этих краях и решил заглянуть. – Застрял в пробке на Олимпик? Он рассмеялся. – Каким чудом тебе удалось собрать такую среду? – Понемножку, Гейб. На это ушли годы. – Но разве нельзя работать с обычным видеошлемом? – Недостаточно объема. В целом мире не хватает объема. Кабы не так – к чему творить новые миры, вроде этого? Мимо него проплыл скат, размахивая хлыстоподобным хвостом, а за скатом потянулась колышущаяся масса медуз всевозможных цветов и размеров. Гейб инстинктивно пригнулся, когда одна из них задела его плечо своим длинным щупальцем. Колючки на конце высекли сноп искр. Еще одно изобретение Консуэлы. – А ты собираешься выложить это в сеть? – спросил он. – Все и так в сети, кто постарается, может отыскать. – Как ты живешь? То есть, что ты делаешь за деньги? – Сплю с благотворителями. – То есть? Она от всей души расхохоталась, грудным смехом оперной дивы. – Послушай, все не так плохо. Ведь все мы любим искусство. – Она снова рассмеялась. – Помнишь, как мы делили мастерскую там, внизу? Конечно, помнишь, раз пришел сюда. Хотя тогда ты очень редко здесь задерживался. – Расходы, – сказал он. – Никак не мог заработать достаточно, чтобы оплатить хотя бы половину мастерской, где я бы просто сидел, уставившись в пространство. – Он снова огляделся и покачал головой. – Кэтрин была права. – Она от тебя еще не ушла? Гейб ошарашено поглядел на осьминога и кивнул. – Как раз сегодня. – Надумаешь в следующий раз спать с кем-нибудь, выбери мецената. Он резко втянул воздух, а потом медленно выдохнул. – Это был чувствительный укол, Кон. – Так и задумывалось. Послушай, те меценаты, с которыми я сплю, никогда меня не видят. То есть настоящую меня. Они даже не знают, как я по-настоящему выгляжу, да им, собственно, все равно. Приходя сюда, они ступают в тот мир, который хотят увидеть, а уж дальше – моя забота. Видеошлема было бы недостаточно. Хотя все мои благотворители пользуются виртукостюмами. Вот за счет этого я и существую. – Осьминог подмигнул. – Вовсе не так уж плохо. Они ведь просто люди. Обычные люди. А ты сейчас задерживаешь одного из них. – Извини, – сказал он, отступая от скалы. – Я сейчас уйду. – Не извиняйся. Лучше приходи еще. Теперь он рассмеялся. – Не думаю, что ты теперь нуждаешься в товарище по искусству для выплаты аренды, Кон. – Но, может быть, тебе просто захочется поднять себе настроение. Голос теперь доносился из розы. Гейб повернул цветок, чтобы заглянуть в его чашечку. Оттуда на него глянуло спокойное и мудрое лицо Консуэлы. – Я не могу выступить благотворителем, – неловко ответил он. Прежде он не замечал у Консуэлы ни малейшего к себе интереса. От ее слов ему стало немного не по себе, но они возбудили его любопытство. – Ты мог бы выступить объектом благотворительности. Или как это там называется. Гейб выронил розу и направился к двери. – Я не могу, Консуэла. Просто. – Он пожал плечами, – это не для меня. – Стой. Гейб замер, держась за ручку двери. – Не хочешь приходить сюда, иди хоть куда-нибудь. Понимаешь? Двигайся куда-нибудь. Он молча кивнул и ринулся прочь, захлопнув дверь за собой сильнее, чем следовало, и почти бегом добрался до своего прокатного авто на стоянке. Чтобы выехать на Олимпик, пришлось обогнуть большую частную машину – возможно, она как раз принадлежала благодетелю Консуэлы, приход которого он задержал. – Двигайся куда-нибудь, – бормотал он, вписываясь по чуть-чуть в медленно ползущий по Олимпик поток машин. – Куда-нибудь. Само собой, Кон. Если пробка когда-нибудь рассосется, полечу прямиком на Луну. Глава 13 – Да? – откликнулся Мэнни, вытянувшись, как по команде. Одетая по-деловому женщина, сидевшая на диване в набитой до отказа людьми гостиной, поднялась со своего места. Она была членом палаты представителей от одного из западных штатов, но Мэнни не мог вспомнить сейчас, какого именно. – Думаю, вы ожидали этого вопроса, поэтому я его сейчас задам, чтобы быстрее с ним покончить. – Она озарила всех профессиональной блистательной улыбкой. – Мне представляется, что данной процедурой, как вы ее называете, весьма легко злоупотребить. Какие меры предосторожности вами предусмотрены? Мэнни одарил ее в ответ не менее блистательной улыбкой.