Путаясь в словах и плача, я рассказала Андрею все о том задании, которое мне дали его враги. И о том, что ставкой в этом деле была жизнь моего сына. Я рассказывала и боялась встретиться с ним глазами; мне было стыдно, что я предала его и действовала за его спиной. Но, все рассказав, я почувствовал несказанное облегчение, будто тяжелый камень свалился с моей души. – Теперь ты все знаешь… – Я знал и раньше! – Что? – Да – все! И о твоем сыне, и о задании. Вчера узнал обо всем. – Поэтому ты и избегал меня? – догадалась я. – В том числе и поэтому. Рассердился. Как можно было не доверять мне! Рассказала бы все, и мы бы вместе подумали над этим. Тебя загодя стали готовить на роль киллера. Или информатора. Или два в одном флаконе. Они ведь все хорошо рассчитали, верно? – Конечно, – я согласно кивнула. – Даже слишком. Они просто нажимали на нужные клавиши, и все. Я задумалась. – Если контакт шел через Ровнева, то я не удивляюсь их оперативности. А я-то еще поражалась: как они могли вычислить, что ты возьмешь меня к себе на виллу? Ты же говорил Ровневу об этом? – Я говорил всем четверым… Ровнев и бандиты считали, как и я, что кассета находится у тебя. Правда, еще предстоит выяснить роль Ксюхи во всем этом. Я думаю, это она подсыпала мне сильнодействующий препарат в еду или питье в интернате, отчего я был невменяемый. Ничего. Выясним, – сказал он убийственно-ледяным тоном. Захаров замолчал, а потом продолжил: – И когда ты поехала в интернат разбираться со всем этим, бандиты здорово занервничали. Твоя активность была им не по нутру. С Диденко я договорился. Копия кассеты у них была. А тут еще один сыщик объявился, и к чему может привезти его расследование? Поэтому тебя пасли от интерната и придумали историю с похищением твоей дочери. – Муж участвовал в этом, – глухо сказала я. – Он думал поправить свой бизнес таким способом. Знаешь, я от Димки ожидала чего угодно, но не этого. – Мы всегда ожидаем чего угодно, но не самого страшного – предательства. А потом они привлекли Шиманова, чтобы лучше контролировать тебя. Теперь ты была как под микроскопом. Они готовили тебя в убийцы, ведь я слишком близко подпустил тебя к себе… – Прости меня, – и я опустила голову, – прости. – Прощаю. Но больше так никогда не делай. – Я все это делала ради Кирки. Я не могу себе представить, что никогда не увижу его. – Я снова принялась плакать. – Я бы полжизни отдала, чтобы только встретиться с ним, поговорить, обнять. – Жизнь отдавать не надо. А вот с именем ты ошиблась. Его теперь зовут Константин, и он студент. Я не верила своим ушам. – Ты… нашел его? Как? – То, что ты разыскала архив, – было им на руку. Они развернули за ним охоту. Шиманов не согласен был уступать документы за низкую цену; пришлось им его убрать. Найдя твоего сына, они автоматически получали бы над тобой полный контроль. Но найти его они не успели – я ликвидировал бандитов, и ящики с архивами попали в мое распоряжение. Мои люди просмотрели их и нашли в них сведения. – И где он учится? Мы можем завтра же вылететь в Россию? – Вылетать в Россию не надо. Он не так далеко от тебя, как ты думаешь. Семейная пара, которая его усыновила, cначала эмигрировала в Америку, но там не прижилась и спустя несколько лет перебралась в Италию. Мужчина был итальянцем. И поэтому твой сын сейчас живет в Италии и учится в Туринском университете. Я вскочила на ноги. – Господи! Не могу поверить! Господи! – Все поплыло у меня перед глазами, и я упала бы на пол, если бы Захаров не успел подхватить меня. * * * Я стояла, cжимая в руке бумажку с записанным адресом. Мне не верилось, что через несколько минут я увижу сына. Я твердила эти слова как заклинание всю дорогу до Турина, но тем не менее верила в них с трудом. Все казалось мне нереальным и зыбким. Первым же рейсом я вылетела в Турин; от волнения у меня тряслись руки, Андрей все порывался дать мне провожатого, но я решительно сказала, что справлюсь со всем сама, в том числе и с собственным нервным мандражом. Он крепко поцеловал меня и попросил почаще звонить ему, я кивнула, но мыслями была уже там, в Турине. …На улице стояла адская жара, градусов сорок, не меньше. Во рту у меня пересохло, и я шла по улице на ватных ногах, всматриваясь в номера домов. Типичные итальянские дома с обилием цветочных горшков на балконах и с жалюзи на окнах. Мне хотелось замедлить время – я боялась этой встречи: не знала, что скажу своему сыну и как он отреагирует на мое появление. Я для него чужой человек! Я уже знала, что Константин живет с парализованным отцом и бабушкой отца. Его мать погибла в автокатастрофе четыре года назад, а cпустя полгода отца парализовало. Я шла и временами чувствовала, что мне не хватает воздуха – я задыхалась и прикладывала руку к груди. Тогда я останавливалась и делала передышку. До нужного мне дома оставалось совсем немного, но силы покинули меня, и я бессильно прислонилась к дереву. Рыжая кошка сидела около калитки и невозмутимо смотрела на меня. Но как только я двинулась с места, она подняла хвост и скрылась с моих глаз. Дом был желто-бежевый, двухэтажный. Цветы перевешивались через ограду, пламенеющее темно-розовое великолепие радовало глаз. Я остановилась. Было впечатление, что в доме никого нет, вокруг ни души, жалюзи на окнах и полная тишина. Я подошла к калитке. Открыть ее и позвать хозяев не было сил: я провела языком по губам – они горели. К дому вела асфальтированная дорожка, далее – ступеньки, у двери – два вазона с цветами. Я была готова стоять здесь и час, и два, как завороженная смотреть на этот дом. Но тут раздался легкий стук, белая дверь распахнулась, и в ее проеме показался юноша. Я вздрогнула. Это был высокий молодой человек с густыми вьющимися волосами и большими зелеными глазами. Моими глазами! На нем были джинсы и светлая футболка с рисунком. Я сглотнула. Он что-то спросил меня по-итальянски. – Ноу, – я мотнула головой. – Ноу итальяно. Ду ю спик инглиш? – Йес. Мои познания в английском языке на этом и закончились, я замолчала. В этом молодом человеке, его глазах, губах, повороте головы так много было от меня, что я почувствовала боль в сердце. Он стоял и непонимающе смотрел на меня. – Я… я… из России. Раздалось громыханье, и на пороге появился человек в инвалидной коляске; у него было волевое энергичное лицо, cедые волосы и глубокие морщины. – Из России? – переспросил он. Мужчина говорил по-русски с легким акцентом. – Откуда? – Из Москвы. – Я одно время жил и работал в Москве. Корреспондентом. Это очень красивый город. И красивые доброжелательные люди. – Да. – Я стояла, переминаясь с ноги на ногу. – У вас какое-то дело? – Можно зайти? – Заходите. – Он обратился к юноше по-итальянски, и тот быстрым шагом направился к калитке, открыл ее и отступил в сторону, пропуская меня. – Заходите! – и он улыбнулся. – Я говорю по-русски. – Моя жена его научила. Она была русской. Присаживайтесь. – Мужчина махнул рукой на стул у столика. – Сейчас Константин принесет нам холодную воду. Или вы хотите кофе? – Нет. Воду. – Жена умерла четыре года назад. А я примерно с той поры – в коляске. Меня зовут Лука. – Ольга. – Что вы хотите? Константин ушел, и я проводила его глазами. – Дело в том… – я опустила голову и стиснула руки, – дело в том, что я мать Константина. Когда я сказала, выпалила эти слова, наступила гробовая тишина. Мужчина смотрел на меня, подпирая рукой щеку. – Мать? Из России? Настоящая мать? – Да. – Но как вы нашли? Нас уверяли, что тайна будет сохранена. – Эти люди ни в чем не виноваты. Я достала эти сведения другим путем. Но как – не спрашивайте. – Не буду. – И на его лице появилось легкое подобие улыбки. – Не буду. Ваше лицо мне знакомо. – Я телеведущая. – Вот-вот. Я иногда смотрю телевизор и русские программы. Видите ли… ностальгия. Годы, проведенные в России, были самыми лучшими в моей жизни. Там я встретил Надю. Там мы поженились и усыновили ребенка. Константин – славный мальчик. И очень помогает мне. Но что вы хотите? – Ничего. Просто видеться с ним, общаться, иногда ездить куда-нибудь вдвоем. Я не собираюсь отнимать его у вас, – я сложила руки на груди. – Но если бы вы знали, как я мечтала об этой минуте всю жизнь, как я проклинала себя за беспечность. За то, что оставила его на попечение одной дальней родственницы, а та сдала его в детдом. – Я заплакала, и Лука поднял вверх руку. – Нет-нет. Так не годится. Это радостное событие, и его надо отпраздновать. Не надо плакать. Константин! Юноша вырос с подносом, на котором стояла бутылка воды и два высоких стакана. – Константин! Убери воду. Лучше принеси бутылку красного вина из подвала. Знаешь, кто эта женщина? Это твоя настоящая мать из России. Мне кажется, вам нужно познакомиться поближе и для этой цели распить бутылочку винца. Сейчас у нас время обеда, и мы приглашаем вас к столу. Это, конечно, займет время. Но я думаю, что никто из нас и не торопится…