– Возможно, тебе следовало бы попросить, – бросает он. – Неужели ты не можешь перестать говорить с ним даже на две секунды? – вопрошает Джексон. – Я же пытаюсь беседовать с тобой. – Конечно, могу. Прости. – Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. – О чем ты хочешь побеседовать, Джексон? – Он всегда такой нытик? – спрашивает Хадсон. – Если честно, я не понимаю, как ты можешь это терпеть. – Прекрати. – Я демонстративно поворачиваюсь к нему спиной, не желая продолжать разговор. Но куда там. Он обходит вокруг Джексона, так что теперь я смотрю на обоих братьев. – Я просто пытаюсь помочь тебе, Грейс. Я лучше всех знаю, каким избалованным может быть Джексон. – Он вовсе не избалован. – Я бросаюсь на защиту Джексона и почти сразу же понимаю, что этого Хадсон и хотел – хотел вывести меня из себя. Ты скотина, ты это знаешь? Знаешь, да? – Знаю ли я? – Он смотрит на меня игриво и нахально. – Да я этим горжусь. Да, но… – Ну так как? – Джексон явно нервничает. – Что ты об этом думаешь? – О чем? – вырывается у меня. – Ты меня не слушала? – У него делается такой вид, будто ему хочется кого-то убить. – Ты не слышала ничего из того, что я сказал? – Я просто… Он брезгливо вздыхает. – Я сказал, что есть и другой способ выдворить Хадсона из твоей головы. Не тот, для которого нужны пять магических предметов. – В самом деле? И ты говоришь мне об этом только сейчас? – Я хватаю его за руку. – Что это за способ? – Он довольно радикален… – А что, бросить вызов Неубиваемому Зверю – это не радикально? – без тени улыбки отвечаю я. – Почему ты не сказал мне раньше? С другой стороны, у нас же уже есть все четыре необходимых… – Пять, – ворчит он. – Нам необходимы пять предметов. Нам никак нельзя вернуть его в этот мир, не превратив в обыкновенного человека. Никак. Я вспоминаю, что говорила Кровопускательница, что говорили мне о Хадсоне все – кроме него самого. Всякий раз, когда я начинаю думать, что он, возможно, не так уж плох, я заставляю себя вспомнить, каково мне было во время того собрания, когда я не владела своим телом. – Хорошо, хорошо. Я понимаю, что ты прав насчет лишения его силы. Так каков этот второй способ? Джексон явно чувствует себя не в своей тарелке, и теперь уже он делает глубокий вдох. У меня все внутри обрывается. – Каков этот способ? – спрашиваю я, внезапно ощутив страх, которого не чувствовала еще минуту назад. – Мы могли бы разорвать наши узы сопряжения. Эти слова падают между нами, как атомная бомба, потрясение и боль пронзают меня, как прежде не пронзало ничто – даже весть о гибели моих родителей. – Я не… Я не могу… – Ни хрена себе. Насколько же мой брат меня ненавидит? – шепчет Хадсон. Я делаю паузу, чтобы ответить Хадсону и… попытаться заставить себя дышать. – Ты это серьезно? Ты задаешь этот вопрос? Думаю, сильно, раз он убил тебя. – В нашем мире убийство – это относительно нормально. Но попытаться разорвать узы сопряжения? Это неслыханно. В основном потому, что это невозможно. Поверь мне, если бы это было возможно, моя мать наверняка развелась бы со своей парой, этим уродом. – Хадсон начинает ходить взад и вперед. – Магия, способная разорвать узы сопряжения, должна быть чем-то жутким. Надо же. Что ж, ладно. Я прижимаю руку к животу, все еще пытаясь прийти в себя после слов Джексона. Как он мог вообще заговорить о таком? У меня тысяча вопросов, но я не представляю себе, как их задать. И начинаю с самого простого: – Ты больше не хочешь быть сопряженным со мной? – Конечно, хочу! – восклицает он и сжимает мои руки. – Хочу больше всего на свете. – Тогда почему ты вообще предлагаешь… – В моих ушах звучит странный звон, и я трясу головой, пытаясь избавиться от него. – Я думала, что узы сопряжения неразрывны. – Я тоже так думал. Но я спросил Кровопускательницу… – Ты спросил об этом ее? Когда мы были там? – Боль внутри меня становится все острее. – Когда? Когда она усыпила меня? Когда она заперла меня в той клетке? – Нет, не тогда. Разумеется, нет. – Он бросает на меня умоляющий взгляд. – Это было раньше, намного раньше. Это еще хуже. – Что значит «намного раньше», если учесть, что я пробыла в Кэтмире пару недель, затем отсутствовала почти четыре месяца и вернулась несколько дней назад? Когда именно ты задал ей этот вопрос? И почему? – Я задал ей его после того, как ты приехала сюда и я понял, что мы сопряжены. Я едва не убил тебя, когда разбил то окно… Мне просто казалось, что это плохая идея – быть сопряженным с обычной девушкой, которая может умереть из-за меня. Поэтому я отправился к ней и спросил, нет ли такой магии, которая могла бы разорвать узы сопряжения. Тут есть столько всего, в чем нужно разобраться, что я даже не знаю, с чего начать. А Хадсон в кои-то веки молчит, и от него никакого толку. Предатель. Почему же Джексон не сказал мне сразу, что мы с ним сопряжены? Да, я понимаю, почему он не сделал этого в первый день нашего знакомства, но почему он не сообщил мне об этом после игры в снежки или после того, как мы начали встречаться? Мне трудно поверить также и в то, что он собирался разорвать эти узы – даже не сказав мне. Он собирался сделать нечто столь необратимое, столь мучительное, столь ужасное, даже не спросив моего мнения. Это отразилось бы на мне, я в этом уверена, а он даже не собирался спрашивать? И теперь, после того как мы столько всего пережили, он заговаривает о разрыве уз нашего сопряжения только потому, что наличие Хадсона в моей голове доставляет ему неудобства? И это несмотря на то, что мы уже так близки к выдворению его оттуда другим путем? Таким, который никак не затронет этих уз? – И она дала тебе это заклинание? – наконец шепчу я. – Да, дала. У меня пресекается дыхание. – И ты его взял? – Я боялся. Я чуть не убил тебя. Мне не хотелось причинить тебе вред, Грейс. – Ну да, потому что все это такая ерунда. – Я дико озираюсь. – Где оно? Где ты его держишь? Не знаю, почему это имеет значение, но для меня это важно. Если он знает, где лежит бумага с этим заклинанием, если он может добраться до него в любую минуту… – Я его выбросил. – Что? – Это не тот ответ, которого я ожидала. – Я выбросил его в тот же день, когда она дала мне его. Я не мог заставить себя сделать это, Грейс. Не мог поступить так ни с собой, ни с тобой еще до того, как мы хотя бы попытались. И тем более не спросив твоего разрешения. Я медленно выдыхаю, чувствуя, как боль ослабевает. Она не уходит совсем, но начинает мало-помалу стихать. Потому что он не смог это сделать. Не смог разорвать то, что соединяло нас еще до того, как все началось, тем более не сказав об этом мне. Это меняет дело. Если бы он сохранил эту бумагу… не знаю, как бы я это пережила. – Мы не станем разрывать узы нашего сопряжения, Джексон. – Это могло бы уморить его. Не имея доступа к энергии, которую он получает от этих уз, он бы быстро умер, не так ли? Думаю, при таком сценарии с тобой все было бы хорошо. Вытягивая из нас силы, он медленно убивает нас. Его слова бередят мои едва затянувшиеся раны. – И тогда мне пришлось бы сидеть и наблюдать, как он умирает. А также страдать от потери моего суженого. – Ты бы не потеряла меня. Я по-прежнему был бы здесь… – Но ты бы перестал быть моей парой. – Я смотрю на него, зная, что в моих глазах отражается вся боль моего сердца, и шепчу: – Ты правда этого хочешь? – Конечно же, нет! – почти кричит он. – Хорошо. Тогда больше не говори об этом. – Грейс… – Нет. – Я хочу броситься к нему, обнять его за талию, но мне все еще больно. – Прости меня. – Он прижимает меня к себе, обнимая так крепко, как я хотела обнять его. – Я просто хотел лучшего для тебя. – Мне не нужна такая помощь, – отвечаю я, гадая, правда ли то, что он сказал. В самом ли деле он заговорил об этом только потому, что хотел лучшего для меня. – Прости, – повторяет он. – Мне так жаль.