Он приподнимает бровь. – Ты плохо меня знаешь. – В этом ты прав. – Я начинаю махать крыльями изо всех сил, чтобы посмотреть, что будет. И восторженно верещу, двигаясь вперед. Хадсон смеется, поравнявшись со мной. – Готова? – спрашивает он. Я киваю. – На старт. Он переворачивается. – Внимание. Я встаю в позицию и кричу: – Марш! Мы мчимся вперед, и, хотя я знаю, что на самом деле он вовсе не летит рядом со мной, сейчас у меня такое чувство, будто он в воздухе – и это невероятно. Это ударяет в голову, пьянит. Мы несемся по воздуху все быстрее, быстрее и быстрее, пока вместе не долетаем до линии ворот. Я останавливаюсь, быстро делаю мертвую петлю, задыхаюсь и смеюсь, а Хадсон делает сальто вперед. Внизу Мэйси, Флинт и Мекай аплодируют, как и все остальные. Я машу им рукой, затем оглядываюсь, чтобы разделить свою радость с Хадсоном, но вижу, что он исчез. А если точнее, его вообще тут не было. И наш полет наперегонки вдруг перестает казаться мне таким уж невероятным. Как и все остальное, хотя я не понимаю почему. – Хадсон? – Может быть, он опять ушел туда, куда уходит, когда ему не хочется со мной говорить? Я здесь, – отвечает он на мои мысли. – Ты смотрелась классно. – Мы смотрелись классно. Может быть. Я чувствую, что он хочет сказать что-то еще, но не успевает он это сделать, как прямо передо мной оказывается Джексон и обнимает меня. – Поздравляю. Это было великолепно. Я поднимаю взгляд на его улыбающееся лицо. – Правда? Поверить не могу, что я это сделала. А ты можешь? – Конечно, могу. Мне начинает казаться, что ты можешь все, Грейс. – Хм-м, нет. Но скажи мне правду – сколько из этого делала я, а сколько ты? Джексон ухмыляется. – Это на все сто процентов была ты. – В конце? – спрашиваю я, думая о сделанной мертвой петле. – Нет, все это время. Это была только ты. Это и была моя последняя идея. Отпустить тебя и посмотреть, что будет, если я не буду тебя держать. Глава 64. Извини, но у меня кризис В том, как Джексон говорит, что он меня не держал, есть нечто такое, что вызывает у меня нервозность. Я не понимаю, что это – ведь он неизменно готов прийти мне на помощь, – и это не дает мне покоя весь день, пока Флинт и остальные учат меня правилам и тактике Лударес. Вернее, пытаются учить, поскольку у каждого игрока нашей команды есть свое собственное представление о том, как надо правильно играть в эту игру – и раз так, то у нас наверняка получится действительно интересная стратегия командной игры. – Тут все дело в порталах, – говорит мне Зевьер. – Разумеется, иногда они будут гадить тебе, но тебе придется их использовать. Если ты попадешь в нужный портал, то ты выиграешь игру на раз-два, вот так. – Для наглядности он щелкает пальцами. – К тому же это очень нравится зрителям. – Зрителям также очень нравится, когда ты остаешься в окружении врагов совсем одна со жгущим тебя мячом, – не соглашается Иден и закатывает глаза. – Все дело в том, чтобы переместить мяч в конец поля, Грейс. Сделай это, и ты понравишься зрителям, несмотря ни на что. Может быть, порталы и эффектны, но отличное впечатление производит и прямой удар. – На данный момент, – говорит мне моя кузина, когда мы через некоторое время идем на наши места, – главное состоит в том, чтобы мы работали вместе и создали единую команду. Если мы это сделаем, остальное приложится. – Никакой пощады! – говорит Флинт Джексону, Гвен и мне, когда мы в последний раз за сегодняшний день встречаемся для обсуждения нашей стратегии. Теперь, когда, сдав свой экзамен, к нам присоединилась Гвен, я радуюсь тому, что среди нас появилась ведьма. Потому что в моей голове уже несколько часов крутились мысли о том, как бы Мэйси не превратила нас всех в черепах. – Когда речь идет о Лударес, милосердие, пощада – это для слабаков. Сейчас будет последний розыгрыш, и мы сокрушим их в пыль. – А что, если я не хочу сокрушать их в пыль? – спрашиваю я, подмигнув Джексону, который закатывает глаза за спиной Флинта. – Сделай это все равно, – приказывает Флинт. – Раздави их, затопчи своими каменными ногами. Я утруждаюсь сказать ему, что не буду никого затаптывать, но он наверняка видит это по моему лицу. Мы играем весь день – оказывается, благодаря своему обаянию Флинт сумел уговорить ведьм на школьной кухне приготовить нам сухой паек – и, когда темнеет, я уже чувствую себя как выжатый лимон и хромаю. Но я также обнаружила, что могу послать мяч в противоположный конец поля, так что это определенно можно назвать достижением. Около девяти вечера Джексон провожает меня и Мэйси в нашу комнату, и я хочу пригласить его к нам, чтобы посмотреть фильм, но он выглядит усталым, и видно, что энергия, которую я передала ему утром, уже кончилась. Зная его и его дурацкую гордость, я не предлагаю подпитать его еще, а вместо этого, дождавшись, когда Мэйси зайдет в нашу комнату, обнимаю его, целую в шею и отправляю ему струю энергии по нити уз нашего сопряжения, прежде чем до него доходит, что это такое. Он сразу же отстраняется. – Ты должна перестать делать такие вещи. – Не перестану. Ведь я вижу, что тебе это нужно. – Со мной все будет в порядке, – говорит он, прижавшись своим лбом к моему. – Мне отнюдь не в первый раз приходится так уставать и иметь столько проблем. Я знаю, что сейчас он думает о том времени, когда они с Хадсоном вели войну, и чувствую стеснение в груди. – На этот раз все будет иначе, я тебе обещаю. Он смеется не очень-то приятным смехом и говорит: – Да, будем надеяться, что на сей раз для моего брата это кончится иначе для его же блага. – К тому же мне надо, чтобы ты был в отличной форме, – шепчу я, засунув руки в задние карманы его джинсов и прижавшись к нему. – В самом деле? – Он ухмыляется. – Мне тоже. – И наклоняется, чтобы поцеловать меня, но прежде, чем наши губы соприкасаются, Хадсон издает театральный вздох. – Я все время пытаюсь переключить канал, но у меня ничего не выходит. Хотя я и знаю, что это всего лишь уловка, я не могу не отреагировать. Такова магия – и ужас – Хадсона. – Какой такой канал? – вопрошаю я. – Вот этот. – Он делает вид, что нажимает кнопку на пульте дистанционного управления. – Сплошные поцелуи в то время, как мне хочется посмотреть на старую добрую автомобильную погоню. Или на попытку убийства. Или на что-нибудь вроде «чумы на оба ваши дома». Что угодно, только не это, – он машет рукой в сторону нас с Джексоном, прижавшихся друг к другу, – притом ежедневно и все дни напролет. – Ты это серьезно? Значит, вот чего ты хочешь после всей этой лабуды с пьесой «Нет выхода», которой ты пудрил мне мозги на поле? – Не понимаю, в чем тут проблема, – надменно говорит он. – Это великое произведение литературы. – Ага, вот только ты его вовсе не читал. Я отстраняюсь от Джексона с печальной улыбкой на лице. – К нам опять заявился Хадсон. На секунду на лице Джексона отражается гнев. Настоящий гнев, который, однако, тут же проходит, и он невесело улыбается мне. – Я жду не дождусь того дня, когда он наконец оставит нас навсегда. – Я тоже, – отвечаю я и говорю это всерьез. Я правда жду не дождусь того дня, когда мой разум и мое тело будут принадлежать только мне и больше никому. Но все же мне кажется, что в словах Джексона и в его голосе что-то не так. Только я не могу сказать что. Может быть, поэтому, когда он наклоняется, чтобы коротко поцеловать меня в губы, я уклоняюсь и вместо этого крепко обнимаю его. А может быть, дело в моем чересчур живом воображении, потому что, когда он с силой обнимает меня в ответ, на минуту – всего лишь на минуту – я впервые за долгое время чувствую себя безопасно и хорошо. Но, взглянув на Хадсона, я вижу в его взгляде ярость, которую он не успел скрыть. Он взбешен, таким я его еще не видела, и не только взбешен, но и задет. Взгляд его прищуренных глаз сверлит Джексона, и тот вдруг шатается и опирается рукой о стену. – Ничего себе. Видимо, я устал сильнее, чем думал.