Интересно, что сказал бы Хадсон – что сказали бы они оба – расскажи я им, что у них куда больше общего, чем они могут себе представить? Возможно, они наорали бы на меня, ведь кому это может понравиться? Особенно теперь, когда Джексон уже так напряжен, что я боюсь, как бы он опять не начал сотрясать землю. И потому я просто говорю Хадсону: – Ты ужасен, ты это знаешь? – Затем опять поворачиваюсь к Джексону. – Ну так как? От атаме может быть толк? – В общем-то нет, – задумчиво отвечает Джексон. – Четвертый предмет – это талисман, полученный от одного из семи главных ковенов ведьм. Так что я не знаю, зачем он взял атаме. – Затем, что в рукоять атаме вделан талисман – лунный камень, – говорит Хадсон тоном, явно показывающим, что, по его мнению, Джексон несмышленое дитя. – Так что обращайся. – Сейчас же скажи, куда ты его дел. – Конечно, Грейс. – Он смотрит на меня с невероятно покровительственной улыбкой. – Как я могу возразить, когда ты так мило меня просишь? Я передаю его слова о талисмане Джексону и делаю вид, будто не замечаю, как мой бойфренд недовольно щурит глаза, услышав, что, говоря с ним, я одновременно веду разговор с Хадсоном. – Пятый предмет находится недалеко от Северного полюса, – продолжает Джексон с презрительной усмешкой, как бы говоря: «Мы сделаем тебя обыкновенным человеком, и нам плевать, что об этом думаешь ты сам». И, честно говоря, совершенно заслуженно после всего того, что сделал Хадсон. – Недалеко от Северного полюса? А что там? Ну, кроме того, что там живет Санта-Клаус? Оба, Джексон и Кровопускательница, поднимают брови, и я смущенно улыбаюсь. – Что, я слишком несерьезна? – По-моему, это было смешно, – замечает Хадсон. – К тому же я уверен, что ты бы выглядела очень мило в костюмчике эльфа с колокольчиками на ногах. – В смысле? – вопрошаю я, не зная, насмехается ли он над моим маленьким ростом или это с его стороны какой-то непристойный намек. И в том и в другом случае мне это не нравилось. В кои-то веки Хадсон почему-то молчит. Козел. – Неубиваемый Зверь, – отвечает наконец Кровопускательница, говоря это так, что я присматриваюсь к ней повнимательнее. По затылку моему пробегают мурашки, и я пытаюсь понять, что именно не так в ее тоне. Но ее лицо остается бесстрастным, зеленые глаза кажутся безмятежными, и я решаю, что мне, наверное, показалось, поэтому сосредоточиваюсь на том, что она сказала, а не на том, как она это сказала. – Неубиваемый? – повторяю я. – Это звучит… не очень-то хорошо. – Не то слово, – соглашается она. – Но это единственный способ разорвать завет и навсегда лишить Хадсона магической силы. Я ожидаю, что Хадсон начнет протестовать – возможно, ввернет что-нибудь язвительное насчет того, что не стоит ради него так надрываться, поскольку лично ему его магическая сила не мешает – но он не произносит ни слова. Только продолжает сверлить Кровопускательницу своим настороженным взглядом. Повернувшись к Джексону, я обнаруживаю, что он и Кровопускательница выжидательно смотрят на меня. – Простите, я что-то пропустила? – Я вопросительно поднимаю брови. – Я спросил тебя, хочешь ли ты попытаться провернуть эту штуку со стеной, – говорит Джексон. Я даже не делаю паузы, чтобы дать Хадсону возможность что-то ответить. – Господи, ну конечно. Потому что в моей голове брезжит ужасная мысль. Если Хадсон уже знал, как ему выбраться на волю, и завладевал моим телом для того, чтобы это устроить… Что он планировал сделать, оказавшись вне меня? Убить всех? – Какая же ты все-таки стерва, Грейс. И только когда Хадсон прячется в сумраке и исчезает, до меня доходит, что он так и не ответил на мой вопрос. Глава 37. В сладких снах снится что угодно, но только не это[12] Оказывается, строить мысленную стену совсем не так трудно, как я думала. Мне нужно просто укладывать кирпичи вокруг определенного участка моего сознания. И Кровопускательница была права – мои собственные защитные механизмы уже начали эту работу, так что требовалось только уложить больше кирпичей и скрепить их строительным раствором, в состав которого входят решимость и непоколебимость. Несколько часов спустя, когда Кровопускательница убеждается, что стена крепка, она поднимает решетку и выпускает меня. Я почти выбегаю из комнаты и бросаюсь в объятия Джексона. Не хочу говорить ничего плохого о Кровопускательнице и ее ледяной пещере, но мне не терпится вернуться в школу. Наверное, это из-за того, что я была заперта в мерзлой клетке и не могла распоряжаться своей жизнью и своей судьбой. Жесть. Но пока что мы еще не можем уйти – сначала Джексон раскладывает передо мной еду, которую нам велел уложить в мой рюкзак дядя Финн. – Спасибо, – говорю я ему, с аппетитом уплетая сандвич с индейкой и чипсы, которые он положил на салфетку рядом с термосом с водой. – Думаю, теперь это будет моя любимая еда. Джексон вскидывает одну бровь. – А что было твоей любимой едой прежде? Я смеюсь. – Я же из Сан-Диего. Разумеется, тако. Теперь, когда я поела, я испытываю более теплые чувства к женщине, которая всю ночь продержала меня в клетке. Возможно. И я заставляю себя улыбнуться и сказать: – Спасибо за то, что вы так мне помогли. Она машет рукой в сторону выхода из пещеры. – Вам пора уходить. Меня это устраивает – наконец-то я могу распрощаться с этой пещерой и этой странной древней вампиршей, у которой, похоже, куда больше секретов, чем мне хотелось бы узнать. Обратный путь кажется мне вовсе не таким пьянящим, как путь туда – отчасти потому, что мы оба устали, а отчасти потому, что Хадсон продолжает болтать в моей голове, комментируя все подряд и не давая сосредоточиться на том, что говорит Джексон. Я понимаю, что рано или поздно мне придется что-то сделать с этим, но сейчас я просто молчу. Потому что препираться с вампиром, в котором бурлит тестостерон, – это не очень-то легко. К тому моменту, когда мы наконец оказываемся в Кэтмире, я чувствую себя как выжатый лимон. Хадсон, кажется, заснул – и слава богу, – а Джексон наверняка хочет, чтобы я зашла в его комнату, но мне сейчас хочется одного: лечь в кровать и проспать двенадцать часов подряд. Но поскольку завтра у нас уроки, я согласна и на восемь. Джексон и сам выглядит очень усталым – под глазами у него темные круги, такие я видела у него лишь однажды, когда он сразу же после моего возвращения явился в кабинет дяди Финна. Не знаю, почему я полагала, что силы Джексона неисчерпаемы. Конечно же, это не так. Но он все равно провожает меня до моей комнаты, и, когда мы доходим до нее, я встаю на цыпочки и обнимаю его так крепко, как только могу. Мои объятия явно удивляют его – наверное, потому, что в последнее время я то и дело от него отстранялась. Но не проходит и секунды, как он обвивает меня руками и отрывает мои ноги от пола. И, уткнувшись лицом в изгиб между моими шеей и плечом, вдыхает мой запах. Несмотря на то что он несколько часов переносился, от него так хорошо пахнет – снегом, апельсинами и Джексоном. Затем он вдруг оказывается в нескольких футах от меня и пятится по коридору. В его глазах полыхает темный огонь, от которого у меня захватывает дух. – Поспи, – приказывает он, – а завтра встретимся в кафетерии за завтраком. Я киваю и заставляю свой мозг проработать достаточно долго, чтобы связать три слова: – В какое время? – Пришли мне сообщение, когда встанешь, и дай знать, какое время тебе подойдет. Я киваю и, зайдя в комнату, бесшумно закрываю за собой дверь. – Как все прошло? Кровопускательница и правда такая страшная, как говорят? А Джексон в самом деле ее не боится? Она помогла тебе избавиться от Хадсона? Она смогла… – Мэйси осекается, приглядевшись ко мне. – Эй, а с тобой все в порядке? – Да, конечно. А что? – Ну, не знаю. – Она берет меня за плечи и разворачивает лицом к зеркалу на дверце ее стенного шкафа. – Может, потому, что ты выглядишь вот так? – О-о. – Мои щеки раскраснелись, кудри растрепались, и под глазами у меня темные круги, из-за которых кажется, что меня лихорадит. – Со мной все нормально. Просто устала, вот и все. Я подхожу к моему шкафу и убираю в него всю мою зимнюю экипировку. – Значит, я могу считать, что Хадсон убрался? – с сомнением в голосе спрашивает она, сев на край своей кровати. – Нет, не можешь, – отвечаю я, плюхнувшись на собственную кровать в нижнем белье и водолазке. Я знаю, что мне надо принять душ, но сейчас не хочется делать ничего – только сидеть и притворяться перед самой собой, будто последние два дня – и последние четыре месяца – были всего лишь кошмаром, от которого я вот-вот проснусь. – В каком смысле? – У Мэйси округляются глаза. – Он все еще в тебе? – Тьфу. Пожалуйста, никогда не говори таких слов. – Я тру свои усталые глаза. – Да, Хадсон все еще в моей голове. Кровопускательница научила меня, как отгородиться от его силы, так что он больше не может захватывать контроль надо мной, но он все еще там. – Откуда ты знаешь? Если он больше не завладевает тобой…