— И конечно, Гиене все сойдет с рук! — Гиене? — Джованне, милочке! Жюстина расхохоталась от души: — Ей замечательно подходит! Но к сожалению… Мы не получили ни одного свидетельского показания. Десять краснобаев бросятся ее выгораживать, мы не можем отправить ее в суд без надежных доказательств. — В мире нет справедливости! Вот у меня никогда не было адвоката… Ты знаешь, Жюстина, я не могла дать показания. Если бы мне оставалось сидеть несколько месяцев, тогда… — Я понимаю, — заверила ее надзирательница. — Даниэль тоже все хорошо понял. — Такой спектакль устроил, гад! Они умолкли. Марианна курила. — Почему ты больше не тренируешься во время прогулок? — Когда я гуляла одна, другое дело. Но теперь… Это примут за провокацию… Демонстрация приемов может взбесить Гиену! Жюстина хохотала до слез. Это радовало Марианну. Немного напоминало о смехе Виржини. — Зачем тебе эта дерьмовая работа? — Совсем не дерьмовая! — возмутилась Жюстина. — Вначале я подала документы на конкурс, чтобы получить хоть какое-то место, безработица заела. Потом нашла, что могу быть полезной… — Еще какой полезной! — убежденно заявила Марианна, поглаживая кору акации. — Без тебя здесь бы совсем жизни не было… Жюстина скрыла неловкость под робкой улыбкой: — Ты преувеличиваешь! — Ты же меня знаешь! Ладно, долго еще продлится это маски-шоу? — Понятия не имею… Мне уже поднадоело слоняться по двору. — Одна от них польза! — возразила Марианна с лукавым видом. — Можно хотя бы целый день провести на воздухе! — Если бы шел дождь, ты бы по-другому запела! — Я люблю дождь… Марианна оглядывалась по сторонам; проводящийся обыск не выходил у нее из головы. Хорошо, что у меня герыча нет! Только бы они не нашли шприц со жгутом! Иначе сорок дней карцера обеспечено… В другом конце двора Джованна беседовала с Маркизой. Ничего удивительного. Одна порода. Жюстина все сидела, закрыв глаза, опершись затылком о нагретое солнцем дерево. Какая она усталая, озабоченная, подумала Марианна. Захотелось ей как-то помочь. — Вообще-то, я хотела тебе сказать одну вещь… Он до сих пор жив… Тот тип из поезда… Надзирательница не сразу поняла, в чем дело. Не решалась понять. — Тип из поезда? Тот, кто… Ты-то откуда знаешь?! — Знаю. Он живым вышел из вагона. Немного помятым, но живым. Я там была. Жюстина, ошарашенная, уставилась на нее. — В конце вагона. Тогда я в первый раз сбежала… Мне было некуда идти, и я села в пригородный поезд. Я тебя видела, тебя и трех типов, которые к тебе приставали. И парня, который за тебя вступился. Я, конечно, тебя не узнала. Но когда ты мне рассказала эту историю… — Невероятно… Ты точно уверена?.. — Точно! Твой спаситель был в сером костюме с синим галстуком. На одном из хулиганов была красная куртка, так? — Невероятно… И… что случилось после того, как я убежала? — Они стали избивать парня. Он не умел драться. Упал… — Я так и знала! — с тоской прошептала Жюстина. — Я вмешалась. Когда поняла, что его забьют насмерть. Я свела счеты с теми тремя гадами, можешь мне поверить! — Ты… ты полезла с ними в драку? — Набила им рожи, ты хочешь сказать! Потом подняла того типа и вышла. — Но… Сколько тебе было лет? — Шестнадцать. Ровно. Знаешь, я долго хранила твою книжку… «Зеленый храм»… Хотела отдать тебе, искала тебя по всему вокзалу. Но не нашла. Возила ее с собой, пока была в бегах. И потом, в приюте, не расставалась с ней. Она была у меня в сумке, когда… когда патрульные нас спалили. Осталась в той колымаге. Жюстина вглядывалась в профиль Марианны, растроганная чуть не до слез. — Я хотела помочь тебе, когда те гады стали цепляться. Но поначалу умирала от страха… И все-таки хотела защитить тебя, правда… Потом тот тип встал, выручил тебя. Потом я что-то почувствовала внутри, меня так и подмывало вступить в бой. Нет бы мне раньше подняться… Жюстина робко взяла ее за руку: — Марианна… Почему ты не рассказала мне в прошлый раз? — Я… Мне было стыдно. Стыдно сказать, что я была там и не помогла тебе. — Ты поступила замечательно. Я так горжусь тобой… Спасибо, — добавила Жюстина. — За что? — За то, что помогла ему. И рассказала мне. Меня это долго мучило. — Я поэтому и рассказала. Чтобы ты перестала себя винить. Я знаю, как это больно. Грызет изнутри, выедает мозг. Теперь ты перестанешь об этом думать. Сможешь забыть. А забвение — это свобода… Надзирательница сжала ей руку. Сильно-сильно… 17:30 Стоя на верху лестницы, Париотти объявила, что овечкам пора возвращаться в хлев. Марианна оставила свою любимую акацию и присоединилась к толпе женщин, перевозбужденных долгим днем на свежем воздухе. Жюстина шла рядом, все еще растроганная ее рассказом. Крики ярости зазвенели в коридоре. Спецбригада всюду оставила свой ненавязчивый след. Словно ураган пронесся по камерам. Мебель опрокинута, личные вещи разбросаны по полу, приборы сломаны, афиши и фотографии сорваны со стен. То же и в сто девятнадцатой. Одежки Марианны валялись на полу, простыни также. Дверь до сих пор была открыта. Жюстина не замедлит ее запереть. Марианна принялась за уборку, честя дикарей, для которых закон не писан. Внезапно два ковбоя вломились в камеру. Она вся застыла: запахло неприятностями, дело принимало скверный оборот. — Мы тебя ждали, Гревиль, — объявил один из колоссов в масках. Впечатляющее зрелище. Явилась Жюстина, очень кстати. — Что происходит? — спросила она. Один из воинов в броне вытащил из пакета приспособление для инъекций. — Это нашли здесь, — объявил он тоном, не предвещающим ничего хорошего. Марианна сглотнула слюну. Погожий солнечный день явно терял свой блеск, небо затягивалось тучами. — Лично досмотреть эту заключенную! — приказал Рэмбо. Марианна положила на перевернутый матрас кипу белья, которую держала в руках. — Хорошо, я займусь этим, — сказала надзирательница. — Будьте добры выйти и закрыть дверь. Два молосских дога оставили камеру, Жюстина вздохнула. — Дело плохо! — сказала она вполголоса. — Есть у тебя тут наркотик? Марианна опустила глаза. Положение скользкое. — Нет, — шепнула она. — У меня ничего нет, поверь… Шприц и жгут — это… — Перестань, я же не дура! Что ж, нам повезло, если у тебя в данный момент нет наркотиков!