— Ошибаешься. Мне ничего не стоит. — Неправда! Я тоже начинаю тебя узнавать… Даниэль вздохнул, сознавая свое поражение. Вообще-то, направляясь сюда, он и не питал особых надежд. Просто хотел попробовать. — Я не стану помогать тебе, Даниэль. Иначе моя жизнь превратится в ад. Они и меня отправят в больничку. Хоть я и умею драться, меня в конце концов прижмут. Всей толпой пойдут на меня одну, если надо. Стукачей мочат в первую очередь… Марианна повернулась к нему: — Мне очень жалко Эмманюэль. Но здесь каждый сам за себя. У меня пожизненное. Это и так тяжело. Я не хочу, чтобы меня вдобавок считали сукой. Издевались надо мной, вымещали на мне свои обиды. Позорили… Надеюсь, ты не сыграешь со мной такую шутку. А если и сыграешь, я буду молчать. Не выдам никого. Разве только поквитаюсь с девками, которые дали против меня показания. Но ты это тоже знаешь… Иногда ты можешь быть жестоким. Но ты справедлив. Я тебе доверяю. Эту похвалу он воспринял всем сердцем. Взглянул на Марианну: та глаз не сводила с пустой койки Эмманюэль. Так близко. Слишком близко. Даниэль прижал ее к себе, она вся напряглась в его объятиях. Но он не отпускал, и Марианна смирилась, положила голову ему на плечо. — Ты и правда начинаешь узнавать меня, красавица… Сам не знаю, зачем я это затеял. Наверное, просто хотел увидеть тебя… Ты была так красива во сне… Марианна улыбалась, хотя ей и было страшно. Страшно начинать снова. В его объятиях так хорошо. Дать себе волю, вдыхать этот мужественный запах. Позволить себя утешить. Знать, что ты желанна. Она проклинала себя. Ненавидела свою слабость, напрасно звала на выручку монстра. Даниэль коснулся губами ее шеи, и она утратила власть над собой. Закрыла глаза, сдалась без боя. Приняла очевидное. — Я тебя хочу… Эти слова громко отдавались в ушах. Звучали громко-громко. Ей бы хотелось, чтобы Даниэль их повторял до бесконечности. Он запустил руки под футболку, сладкий ожог по спине, раздирающий призыв в лоне. Они вот-вот поддадутся. Снова забудутся, в очередной раз. Ключ в замочной скважине — словно холодный душ. Они едва успели разомкнуть объятия. Жюстине показалось, что она помешала. Даниэль предупредил, что пойдет колоть Марианну. Жюстина могла подождать, пока он вернется, но что-то заставило ее нарушить их тет-а-тет. Ее обуревали сомнения. Вдруг Даниэль снова применит насилие? Он был в ярости после утреннего инцидента… Она успокоилась, увидев Марианну стоящей посреди камеры с вытянутым лицом. — Извините… Я за тобой, Даниэль. — Что случилось? Он держался за стойку кровати; Марианна с наслаждением воображала, как припекает ему между ног неутоленное желание. — Только что звонили из больницы… У мадам Оберже была остановка сердца. Внутреннее кровотечение. — Черт! — пробормотал начальник. — Она… Она умерла? — робко спросила Марианна. — Нет, — отвечала Жюстина. — Ее удалось вернуть… Удивительно: Марианна почувствовала облегчение. — Тебе нужно идти, Даниэль. Санчес только что приехал, он нас ждет… Жюстина исчезла. Даниэль взял в ладони лицо Марианны. — Придется потерпеть, но ты ничего не потеряешь! — шепнул он тоном настоящего мачо, так что Марианна расхохоталась. Даниэль перед уходом поцеловал ее. Она вернулась под одеяло продолжать сиесту. Но перед тем как заснуть, позволила себе одинокое наслаждение. Достигла вершины в тот момент, когда поезд 15:25 прогрохотал за колючей проволокой. Войдя в комнату надзирателей, Даниэль испепелил Монику взглядом. — Я приготовила кофе, хочешь? — предложила Жюстина. Он покачал головой и сел напротив Дельбек. С самого утра у него не было случая с ней переговорить. Теперь он пытался обуздать гнев. — Можете объяснить, где вы были во время нападения на Оберже? Радиомолчание. Он грохнул кулаком по столу, обе надзирательницы подскочили. Чашка с кофе опрокинулась. — Где вы были? — заорал шеф. — Я зашла в раздевалку, — призналась Дельбек с удрученным видом. — Мне нужно было кое-что забрать из шкафчика. Меня не было тридцать секунд… — Тридцать секунд? Этого хватило, чтобы Джованна и ее банда забили до полусмерти мадам Оберже! — заревел он, вставая. Его стул опрокинулся, загрохотал по плиточному полу. Моника вновь подскочила. — Я рассчитывал, что вы идете посередине колонны! — продолжал он. — Ведь именно это предполагалось? Она не посмела ответить. — Я вам задал вопрос, мадам Дельбек! — Да. Именно это предполагалось. Шеф закурил сигарету, но кашлять она остереглась. Даниэль заметил, что у нее дрожат руки, а глаза полны слез. — Что вам так срочно понадобилось забрать из раздевалки? — Мой… мой сын болеет. Я забыла мобильник в шкафчике… — Вы могли бы сходить за ним через десять минут, не так ли? — Да, но… Пришлось бы опять спускаться. Потом сразу развозить обед. Я думала выгадать время. Шеф вздохнул. — И что прикажете с вами делать? — спросил он уже не таким зверским тоном. — Составить рапорт о профессиональном нарушении?.. Санчес потребует от нас отчета. — Знаю, — прошептала Моника, ломая руки. Даниэль на несколько мгновений задумался, потом обернулся к другой надзирательнице: — Ты готова соврать, Жюстина? Та кивнула. — Хорошо, тогда давайте договоримся, — продолжал он. — Жюстина, ты шла впереди, слишком далеко, чтобы что-то заметить. Вы, Моника, были в конце колонны. Понятно? Меня там вообще не было. Я припозднился, заглянул в раздевалку. Вышел на лестницу, когда избиение уже началось. И не успел его предотвратить. Хотя должен был глаз не спускать с мадам Оберже. — Нет! — Моника возмущенно затрясла головой. — Я не могу допустить, чтобы вы взяли мою вину на себя! — Санчес ничего мне не сделает. А вас не пощадит. Так что будет лучше все свалить на меня. — Нет! — упорствовала Моника. — Я отказываюсь… — Он прав, — вмешалась Жюстина. — Санчес тебя уволит. А на Даниэля не ополчится. В конце концов, в его обязанности не входит сопровождать заключенных. Это наша обязанность. Он просто помогает нам. — Ну что, договорились? — перебил ее Даниэль. — Так где вы были, Моника? — Я… Я была в конце колонны. Я… Я думала, вы где-то выше. — Превосходно, — заключил он, раздавливая окурок в пепельнице. — Тогда идемте к Санчесу. И перестаньте плакать, Моника. Иначе он что-то заподозрит. 21:45 — камера 119 Марианна, вцепившись в оконную решетку, с улыбкой на губах терпеливо ждала. Отсюда, между двумя строениями тюрьмы, она могла различить краешки светящихся окон и людей за ними. Бегло, едва на несколько секунд. Но все равно это здорово. Она думала об Эмманюэль, которая лежит на больничной койке, пронизанная болью. Эти звери наверняка приковали ее. Одна надежда, что ей скормили обычную дозу таблеток. А ей, ей самой заполучить бы свою дозу порошка. Но придется ждать до вечера понедельника. Ждать, пока начальник явится урвать себе капельку наслаждения. Снова странное ощущение внизу живота. Но если ему довольно этой демонстрации силы, а обо мне он и вовсе не думает? Так все и должно закончиться. Главное, не начинать снова. Однако все ее тело отказывалось подчиняться рассудку. Что это на меня нашло? Я хуже, чем всякая… Поезд 21:52 вывел ее из задумчивости. Она перестала бранить себя. Главное — не портить удовольствие, подбирать каждую его кроху. Состав мчался прямо перед ней, ведать не ведая о темных глазах, умолявших его замедлить ход. Марианну опьянял этот сильный, сладостный грохот. Музыка странствий, приключений. Локомотив как символ свободы. Свободы ездить туда и сюда, которой люди даже не замечают, настолько та от них неотторжима. Марианна различила несколько далеких силуэтов. Смутные формы, не более. Наделенная богатым воображением, она развлекалась, придумывая им лица. Переполняла образами внешний мир, чтобы облегчить одиночество внутри. Она спустилась на твердую землю, потом свернулась клубком на койке. Закрыла глаза. Вслушивалась в далекий гул, продлевала наслаждение. Поезд все-таки уходил. Но ей удалось зацепиться, проникнуть в вагон. Жаль, что нечего вколоть в вену. Было бы слышно лучше. Дольше. Пусть они придут, Марианна. Из тенистого сада воспоминаний случай старательно выкопал одно. Марианна не выбирала. Оно навязывалось само. Централ Р., затерянный среди полей.