Скрежет ключа в замочной скважине, сталь по стали, раздирающий слух, поднимающий настроение. — Марианна, на прогулку! Надзирательница терпеливо ждет у двери. Ее зовут Жюстина. Из всех самая симпатичная, человеческое лицо среди массы металла. Марианна предусмотрительно повернулась спиной, чтобы та надела на нее наручники, а Даниэль в коридоре наблюдает за сценой. Даниэль, главный надзиратель, офицер, как его называют. Начальник, короче говоря. Единственный мужик в блоке, единственный, кто может расхаживать по женскому отделению. Как правило, всегда в присутствии женщины-надзирателя. Как правило. Потому что распорядок… Даниэль, он своего не упустит. Наверняка попал сюда не случайно! Идеальное место, чтобы воплощать в жизнь все фантазии извращенца. Иногда он приходил посмотреть, как Марианну выводят во двор. Ведь она на особом положении, под усиленным надзором. Камера в ее полном распоряжении, весь двор для нее одной, в то время как других заключенных уже развели по клеткам. Цена славы в каком-то смысле. Даниэль, подойдя ближе, похотливо улыбнулся. — Я ею займусь, — предложил он Жюстине. — Можешь пока выпить кофе, если хочешь. Потом спустишься во двор, присоединишься ко мне… Гад ползучий! Заговорил о кофе, потому что здесь согласно распорядку заключенным не позволено его пить. Естественно, о нем начинаешь мечтать. Хороший, крепкий эспрессо. С сигареткой. С тремя кусками сахара. Жюстина испарилась, радуясь, что ей предоставили несколько минут отдыха, а Марианна пошла вперед, Даниэль за ней следом. Чувствовала, как он смотрит ей в спину, вернее, ниже. Схватил ее, пощупал. Осторожно положил руку на задницу. — Себе потри! — прошипела она. Реплика вызвала у него улыбку. Э, нет, он себе тереть не будет. Это она ему будет тереть. В этой дыре нет другого средства раздобыть дури или чего-то еще. Будешь сосать или еще хуже, иначе ничего не получишь. Такая вот администрация. Чертовски хорошо организованная система. Все пользуются всеми, а я дарю поцелуй. Когда надзирательницы отворачиваются. И никто ничего не видит. Наверное, поэтому новые тюрьмы строят за городской чертой. Чтобы взгляд честных граждан не рисковал запятнать себя, натыкаясь на стены; чтобы этим гражданам не пришлось домысливать, что творится за оградой. Чтобы забыли о зле, в котором погрязли темницы Республики. Чтобы жили спокойно. С чистой совестью. Не задавали ненужных вопросов, грозящих снизить производительность труда или испортить вечер перед телевизором, где показывают «Суперзвездную академию» или другое подобное фуфло. Наконец-то снаружи. Небо тоже гнусное. Северное, свинцовое. Холодная мерзкая морось. С Марианны сняли наручники, она закурила и принялась мерить неспешными шагами несколько квадратных метров асфальта. Растоптала окурок и начала пробежку под надзором двоих вертухаев: Жюстина только что вышла во двор вслед за начальником. За ней всегда надзирают вдвоем. Правило номер один. Полчаса она бегала. Потом тренировалась. Демонстрация боевых искусств на открытом воздухе. — Давай-давай, выпусти пар! — пробормотал Даниэль. Вот именно: так она может утихомириться. Молотит кулаками по воздуху, уж лучше, чем по нам. Но час проходит быстро. Все-таки это час во дворе. Потому что час в камере… Начальник постукивает по запястью: пора забиваться в нору. Снова наручники: тут она тоже на особом положении. Правило номер два. Браслеты — как раз то, что для меня нужно. Не оценили они, когда я в прошлом году переделала портрет одной надзирательницы. Но ведь не убила же. Просто переставила куда надо нос, челюсть и шейные позвонки. Вдохновенно, в манере кубистов. Она напросилась. А ей подобные заставили меня за это заплатить. Очень дорого. Я до сих пор расплачиваюсь в конечном итоге. Здесь ничего не прощают. Дверь закрылась. Марианна заткнула уши, чтобы не слышать скрежета ключа в замочной скважине. После прогулки это невыносимо. Пожизненное. За убийство. Она растянулась на койке. Взгляд на будильник, улыбка. Через четыре минуты он примчится, пропоет свою сладкую песню. Четыре минуты, как раз чтобы выкурить «кэмел». Пачка почти пустая, нужно подумать, как разжиться. Вот наконец подходит 17:04. Сначала далекий гудок. Нарастает в пространстве. Она встала перед открытым окном, зажмурилась, вслушиваясь, как мчится по рельсам машина из металла. От удовольствия мурашки по всему телу. Даже внутри головы. Она приезжает в Париж, потом движется к югу. Лион, Валанс, Авиньон… Города, которых она не знает. И не узнает никогда. Пожизненное. За убийство. Это не моя вина. Они получили по заслугам. И я тоже. * * * Полночь, давно потушили свет. У Марианны сна ни в одном глазу. Нынче ночью дежурная вертухайка — Соланж. Благозвучное имя для поганой шкуры, известной под прозванием Маркиза. Подразумевается, что Маркиза де Сад… Она как раз завершила обход, в каждый глазок заглянула, ключами вволю полязгала, перебудила всех, кому повезло заснуть. Ночь понедельника, снабжение. Даниэль не замедлил явиться. Марианна знала, что он нанесет визит сразу после Соланж. Урвать немного наслаждения. И придет не с пустыми руками: тут взаимная выгода. Марианна встала, с непонятной усмешечкой на губах. — Привет, красавица… — Покажи, что принес, — с ходу потребовала она. Он вынул из карманов четыре пачки сигарет «кэмел», крепкие, как она любит; денег, чтобы платить за курево, у Марианны нет. — Это все? — холодно замечает она, глядя ему в лицо. — Ты смеешься надо мной, что ли? — Нынче я не смог пронести наркоту, — признается он. — Думаешь, я лягу с тобой за четыре жалкие пачки?! Издеваешься, да? — Можешь мне предоставить кредит! Завтра донесу остальное. — Даже не мечтай, убирайся! — Да ладно, Марианна! Не заводись! Смени гнев на милость… Самое противное, что в последней пачке осталось всего три сигареты. Не продержаться даже до утра. Но торг только начинается. Такая неприятность, может быть, ей позволит заполучить побольше. Прислонившись к двери, Даниэль раздумывал. Эта девушка его задевала за живое. Всего двадцать один год. Круче любого сидельца из мужского блока. Лицо падшего ангела, глаза как полные злых чар черные луны, сверкающие посреди пустыни цвета слоновой кости. Тело гибкое, но изможденное не по годам. Изящные руки, уже убивавшие и готовые в любой момент убить снова. Она обладала неким магическим очарованием. Внушала страх. Ему внушала страх. Это, конечно, его напрягало. Как все-таки ее уломать? — Ладно… Не хочешь — не надо: заберу подарочки и пойду в другое место. С вызывающим видом Марианна открыла одну из пачек. — Давай отними, если ты мужчина! — усмехнулась она. Растянулась на койке, смакуя неотработанную сигарету. Даниэль почувствовал, как гнев поднимается, рвется наружу, и что-то другое тоже. Он не мог просто так уйти: этой ночью он хотел только ее. Ее, никакую другую. Осторожно подобрался поближе. Понимал, что перед ним неукрощенный зверь. Но он получит то, чего хочет. Выиграет, как всегда. Достаточно назначить цену. — О’кей, завтра принесу блок сигарет и два грамма, если отпустишь в кредит. Она приподнялась, заинтересованная. Добавка к недельному рациону ей, конечно, не повредит… — Блок и эти четыре пачки? — Так точно, красавица! Ну как? Она продолжала привередничать, хотя уже приняла решение: — О’кей, но не вздумай меня кинуть! — Разве я когда-нибудь не держал слова? Это правда, он был честный начальничек. То есть это как посмотреть, учитывая обстоятельства! Ведь в своем роде редкий пройдоха этот Даниэль! Дома жена и двое детишек, а он в ночные дежурства вставляет заключенной, а то и двум. Конечно, это Марианна домыслила. Поскольку она не общалась с другими женщинами, то и не знала, с кем еще он заключает сделки. Может быть, их даже и не две, а больше. Марианна предполагала, что наркотиками его снабжают родственники некоторых заключенных в обмен на разные услуги, дорого им обходящиеся. То же самое сигареты. Так что мелкие шалости в камерах самому Даниэлю ничего не стоили! Он схватил Марианну за руку. Грубовато. Это нормально: хочет показать, кто здесь хозяин. Она подыгрывала: таковы условия договора. Встав перед ней, расстегнул ремень. Ничего не поделаешь, приходится с этого начинать. Но Марианне все равно. Вначале ее всегда тошнило после отсоса. Теперь притерпелась. Это как жрать все время одно и то же, вроде дерьмовой тюремной баланды. В конце концов уже не чувствуешь вкуса. Она встала на колени, ему нравилось видеть ее в такой позе, униженной. Это тоже входило в условия договора. Как правило, она старалась думать о чем-то другом. Но этой ночью не получалось. Удавалось только не слышать непристойностей, вполголоса произносимых. Грязь давно уже не прилипала к ней. С тех самых пор, как вся ее жизнь была испакощена. И потом, казалось, будто он бормочет эти слова через силу. Словно это ему помогает достигнуть вершины. Или словно так он хочет принизить ее еще пуще. Или что-то другое крылось за этим притворством… Вот дерьмо, ну почему сегодня ночью не получается думать о чем-то другом? Этот подонок себя чувствует сильным, в то время как я могла бы его убить одним ударом. Или кастрировать, попросту сжав зубы. Кто знает, может быть, однажды я так и сделаю?! Когда вернется домой, будет в нем на один кусочек меньше. То-то жена удивится! Вот, свершилось: Даниэль Ужасный на седьмом небе. Марианна пошла к умывальнику прополоскать рот. Но это еще не конец. Этим можно было бы расплатиться за четыре пачки; но за блок и две дозы цена повыше. Начальник уже расположился на койке. Надзирательница начнет очередной обход не раньше чем через два часа, так что… Потом Марианна вколет в вену немного яда, все, что еще у нее осталось. Дождется ночного поезда: способ прокатиться задарма. Потом поспит два-три часа. Зачем я убивала? Все вышло на славу. Вдоволь бабла, рыжья немного! Ювелирка: побрякушки жуткие, зато дорогие. Даже ваза Галле[1], за которую можно выручить денег на несколько доз. Продержаться какое-то время. Не махнуть ли на уик-энд за границу? В Италию… Марианна всегда хотела открыть для себя Рим или Флоренцию. Тома усиливает звук, сжимает руль обеими руками. Джей Кей[2] вопит на весь салон, словно с цепи сорвавшись. — Обожаю этого типа! Она кладет руку на плечо Тома. Рука медленно скользит вниз, до самого бедра. — А я обожаю тебя! — шепчет Марианна ему на ухо.