Рядом прошла Дельбек, Джованна спрятала ножик, но продолжала наседать: — Думаешь, ты круче всех, Марианна? Думаешь, тебе все можно, раз ты завалила копа? И пальцем ее не трогать. Стоять глазом не моргнув. — Кто тебе это наплел, Джованна? — Не в твоих интересах залупаться, вот тебе мой совет… — У меня и в мыслях не было. Просто хотела погреться на весеннем солнышке! — Так-то лучше. Будешь умницей, может, получишь право со мной говорить! — О! Великая честь — служить тебе верой и правдой! — Ты надо мной смеешься? — Догадалась? Значит, ты не такая уж дебилка, Джованна… — Вот погоди: станем подниматься, я тебе устрою праздник! — Ты ничего не устроишь! — отрезала Марианна. — Мне не нужны склоки! С меня только что сняли наручники, я не хочу, чтобы их снова надели… Не беспокойся, я не намерена тебя затмить. Властвовать над кем-то — не в моем вкусе! Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, о’кей? Но если ты настаиваешь, если в самом деле хочешь трепки, это плохо кончится для обеих. Ты просто помрешь, а меня посадят в карцер и потом запихнут в тюрьму еще гнуснее этой. Усекла? — Слыхали, девочки? — Джованна озиралась по сторонам, явно обескураженная. — Да за кого она себя принимает? Это сказала арабка, громко хлюпающая жевательной резинкой. Марианне вдруг захотелось шаролезского бифштекса с кровью. Непонятно почему. — Ты меня ни на секунду не запугаешь! — заговорила Джованна с прежним апломбом. — Но насколько я поняла, ты не хочешь неприятностей. Тогда не высовывайся, и ничего не будет. — Гениально! Хорошей прогулки, дамы. Троица удалилась, Марианна тяжело вздохнула. Эта первая стычка не обещала ничего хорошего. Нужно было покориться, чуть-чуть прогнуться. Ей же удалось только отсрочить развязку. Это ясно читалось во взгляде Джованны. Придется принимать бой. Снова. Подошла Жюстина: — У тебя проблемы? — Джованна пыталась наехать, крутую из себя строила. — Тебе лучше ее избегать, Марианна. — Не дергайся: я на эту удочку не попадусь! Я не хочу драться… За что она сидит? — Она — жена одного мафиозо. Занималась девочками… — Содержала бордель? Час от часу не легче! — У нее полно денег. — Поэтому она — смотрящая! — Да. И еще она сильная и очень подлая. — Ну, не сильней меня! — Остерегайся ее… Не делай глупостей, Марианна. Марианна краешком глаза наблюдала за Джованной и ее подручными, которые терроризировали какую-то несчастную зэчку, совершенно запуганную. И тут она заметила женщину у самой решетки, вдали от прочих. Та завершала серию отжиманий. На одной руке в довершение всего. — Кто это там? Лицо кажется знакомым… — Блондинка? Это ВМ. — ВМ!.. Черт! Я и не знала, что она здесь! — Прибыла к нам три недели назад… — Почему она не в централе? У нее ведь пожизненный срок? — А у тебя? Можно подумать, у тебя не пожизненный! — Она разбила морду охраннице? — Нет. Пыталась совершить побег. Она у нас временно. Несколько недель, самое большее — месяцев. Она в одиночке, но на прогулку выходит вместе со всеми. — А… И какая она? — Очень спокойная. Очень вежливая. Тут ничего не скажешь. Она вроде как… вроде машины. Но Джованна к ней даже близко не подходит! Да собственно, и никто другой. От одного ее взгляда холод пробирает до костей. Марианна засмеялась. Хотела скрыть, что чуточку раздосадована. Почему мне не удалось запугать Джованну? Я остановила ее, обозначила дистанцию, только и всего. — Надо бы с ней сойтись, — сказала она. — Хочется услышать ее голос… Почему у нее нет права носить наручники, подобно мне? — Думаю, ты — единственная заключенная во всей стране, заслужившая право носить наручники! — Это нечестно! — в шутку заныла Марианна, словно обиженная девочка. — ВМ никого пальцем не тронула. С тех пор, как сидит в тюрьме, я хочу сказать… Это не твой случай, Марианна. — Ты знаешь… Тебя, Жюстина, я бы никогда и пальцем не тронула. — Знаю, — прошептала та. Вероника Мобрэ. Член террористической группировки, действовавшей в восьмидесятые годы, с полдюжины убийств на ее счету. Бизнесмены, политики, хладнокровно застреленные прямо посреди улицы. Ей было далеко за пятьдесят, но двадцать последних лет, проведенных в тюрьме, не слишком отразились на ней. — Не знаешь, кого мне подселят в камеру? — вдруг спросила Марианна. — Знаю только, что ее зовут Эмманюэль Оберже… — Вот так имечко! — Давай, начинай ее ненавидеть, даже не познакомившись! В глубине двора разгорелась ссора, и Жюстина, оставив Марианну, пошла посмотреть. Эмманюэль Оберже. Марианну тошнило. Снова терпеть чье-то соседство? Санчес в самом деле преподнес ей отравленный дар. Но всегда можно все отыграть назад. Достаточно отправить Эмманюэль к дантисту. Марианна встала, стараясь не замечать лиц, повернувшихся к ней. Направилась к Мобрэ, которая сворачивала папиросу. Та подняла глаза. Взгляд в самом деле леденящий. — Привет, меня зовут Марианна. — Знаю. Все наслышаны о тебе, Марианна! Чего ты хочешь? — Ничего… Сегодня я в первый раз вышла вместе со всеми… — Сколько ты пробыла в одиночке? — Почти год… — Довольна, что все закончилось? — Даже не знаю, честно. Это неплохо, но… — Ну да, проблема знакомая! Присаживайся. Марианна села по-турецки напротив нее. Не показывать, насколько потрясла ее эта женщина. Чуть ли не приворожила. Просто посидеть, поболтать с четверть часика. Сбросить груз одиночества. Вот только ВМ больше не произнесла ни слова. Но предложила свое общество, несколько загадочных улыбок. И папиросу. Просто чтобы обозначить, что компания девушки ей приятна. 20:30 Марианна все еще одна в камере. Они решили посадить Эмманюэль в другое место! Хорошо, что я обещала ей морду набить! Она уже давно покончила с вечерней трапезой и теперь дожидалась ночных поездов. Шел дождь. Она любила слушать ливень во время бессонных ночей. Будто кто-то был рядом, и становилось спокойнее.