– Но, господин лейтенант, он не должен стоять один. Наши люди заняли позиции. В моей машине у пулемета стоит Гаус, а остальные прячутся за кузовом. Я знаю, что Водяная Блоха сейчас следит в бинокль за каждым движением. В другой группе тем же самым занят Лукас. Может, это слабое утешение, но, имея их за спиной, мы можем, по крайней мере, рискнуть и приблизиться к старосте селения. Нас разделяет всего несколько шагов. Я вижу, что Хавар Салтик плачет. Он стоит сгорбившись, сплетя пальцы на животе. Слезы буквально стекают с его подбородка одна за другой, оставляя следы на коже. Пустынный ветер треплет поблекшую рубашку, вздымая облака пыли. – Мы вернулись, – начинаю я. – Почему вы не готовы? Мой взгляд блуждает по его фигуре в поисках спрятанного оружия, скользит по окрестным домам, крышам и дырявым заборам. В таком месте, полном недостроенных стен и разрушенных оград, легко спрятаться, чтобы затем неожиданно атаковать. – Мы не поедем туда с вами, – отвечает он. – Почему не поедете? Здесь опасно. Он пристально смотрит мне в глаза. Взгляд его полон боли и решимости, будто он хочет в одно мгновение выплеснуть все, что чувствует и думает. – Вы чудовища. Худшие, каких я только встречал в жизни. Мы сегодня доверили вам наших женщин и детей, а вы нас предали, убив десятки беззащитных людей. Я быстро перевожу лейтенанту. Язык заплетается от волнения. – Спроси его, Маркус, откуда у него такие сведения. – Господин Салтик, почему вы так считаете?! Партизаны вас запугали, будто на базе что-то случилось? Успокойтесь, это ложь. – Это не партизаны, – он качает головой. – Вы демоны, которые питаются кровью. – Объясните, наконец, в чем дело? – Я отдал вам своего внука, свое любимое дитя. Я сделал все, что мог, чтобы его спасти. Но, проклятие на мою голову, я уговорил других и послал на смерть всех жителей. Будь ты проклят, Хавар Салтик! – Он закрывает рукой глаза. – Когда вы спустили воду из теплого озера, одну девушку подхватило подземное течение, она выплыла в старый туннель и вернулась в селение. – Они знают, – шепчу я Остину. – Кто-то вернулся из пещеры. – Маркус, прикрываем лейтенанта, – говорит Голя. – Проваливайте в ад, демоны! – Салтик поднимает руку. Очередь из автомата бьет ему в спину. Вокруг моей головы свистят пули. Мы бросаемся в разные стороны – лейтенант налево, я направо. Лишь упав наземь возле низкой каменной стены, я замечаю, что рядом с Салтиком, раскинув руки, лежит навзничь сержант Голя. Из нескольких окон и с крыш в нашу сторону летит град пуль. Им отвечают пулеметы на башенках. Вдребезги разбиваются стекла, рушатся стены, утоптанная земля на дороге начинает пульсировать от пуль. Заметив какое-то движение слева, я стреляю в мужчину в дверях дома, затем пытаюсь отползти назад, но меня уже прикрывает машина моего отделения. Баллард прыгнул за руль и принял верное решение. Халлер, который управляет вторым «скорпионом», вскоре делает то же самое. Пули ударяют в кузов, тарахтят и взлаивают MG2, выплевывая поток гильз. – Внимание на крыши! – кричит в наушниках лейтенант. С одного из домов падает молодой армай с автоматом в руках. Скорее всего, в него попал кто-то из снайперов, но на самом деле я ни о чем не имею ни малейшего понятия. Повсюду клубится ржавая пыль, парни нервно кричат, что нужно уходить. – Ни шагу назад! – орет Остин. – Экипажам «меток» присоединиться к остальным! Нужно зачистить дом за домом. Перебьем всех! – Идем парами! – кричу я в ответ. – Пурич, ко мне! Баллард и Дафни, в тот дом! Гаус, прикрывай нас! Я слышу также Северина, который командует экипажами грузовиков. Его приказы состоят в основном из одних ругательств. Парни врываются в первые здания, которые теперь за спиной у нашей группы. В наушниках кто-то громко стонет. Вскочив, я перепрыгиваю через стену и мчусь к ближайшей хижине. Пурич, как обычно, чуть быстрее. Автомат висит у него сзади, а в руках любимый дробовик, из которого он палит в дверь, а затем пинком вышибает ее внутрь. Когда я врываюсь за ним, он попадает в грудь вооруженному мачете мужику. Тело перелетает через стол. Миновав его, я проверяю соседнее помещение, потом следующие. Везде пусто, так что мы выбегаем во двор, перепрыгиваем через забор из старого штакетника и проникаем в очередной дом. Здесь я снимаю двоих армаев. Один целился в окно из автомата, другой бросился на меня с ножом. Я слышу выстрел из дробовика Пурича и замечаю его в дверях комнаты. – У меня чисто! – Еще тот сарай, Даниэль! – я показываю на небольшое строение. Мы со всех ног бежим туда. Кто-то палит по нам из дома по другую сторону дороги, но пули летят мимо. Наши усилия вознаграждены – в углу сарая, за несколькими козами, прячутся двое членов совета старейшин, испуганно выглядывая из-за спин животных. Старики вооружены палками, так что мы просто стреляем им в головы. Мы подобны комбайну, собирающему человеческую жатву. Срезаем людей одного за другим, а парни, похоже, даже испытывают облегчение оттого, что кто-то наконец с нами сражается. То, что эти люди целятся в нас, что их больше и они прячутся по разным закоулкам, не имеет особого значения. Честно говоря, хотя они удивительно хорошо вооружены, мы не даем им ни единого шанса. Вскоре зачищаем свыше половины селения. Трупы армаев лежат на дороге и перед домами, а одно тело повисло вверх ногами на заборе. Баллард и Дафни проходят мимо нас в очередной дом, а я зову Пурича, чтобы выяснить, что с сержантом Голей. Даниэль умело, будто санитар, склоняется над лежащим и дотрагивается до его шеи, затем несколько мгновений прислушивается к дыханию и ищет раны на теле. Когда он выпрямляется, я уже знаю, что Голи нет в живых. – Выстрел в сердце, – с каменным лицом говорит Пурич. – Пуля попала с левой стороны и, видимо, вышла через ребра. Бог забрал его еще до того, как он упал наземь. Чувство потери пронизывает меня словно удар электротока, но я бегу с Даниэлем к очередной двери, потом к следующей. Сражение все еще продолжается, между домами, во дворах и внутри хозяйственных построек. Я слышу, что погиб Горан Лукас. Усиль получил пулю в руку, но рана поверхностная. Шальная пуля угодила в лицо Халлеру – это он так стонет в наушниках, пока лейтенант не приказывает ему выключить микрофон. Мы движемся следом за «скорпионом», который ведет Баллард, и добираемся до другого конца селения, до того места, где все началось, до той гребаной школы, из которой высовываются двое. Гаус сметает их очередью из MG2, буквально зашвырнув одного из них обратно внутрь. Я выскакиваю из-за машины и заглядываю в окна здания, но там нет ни единой живой души. Никто меня не заставит войти туда еще раз. Пурич и Водяная Блоха, которые прикрывают меня, кричат, что на дороге появились автомобили. С юга приближаются белый пикап и две легковушки, набитые повстанцами. Пулемет на башенке начинает по ним стрелять, и в этот момент над нами проносится нагруженный боеприпасами «феникс». – Самое время! – говорит Баллард, когда я останавливаюсь рядом. – Это ты его вызвал, Крис? – Не успел. Впрочем, тут все равно нет связи. – Видимо, Янг наблюдал за нашими действиями. – Что с сержантом, Маркус? В ответ я лишь качаю головой. Тем временем «феникс» попадает в первый автомобиль ракетой. Виден взрыв и золотистый огненный шар, а затем фонтан земли у дороги – похоже, вторая ракета прошла мимо цели. Однако этого хватает, чтобы отряд партизан остановился, а потом развернулся назад. На обочине горит остов автомобиля, порывы горячего ветра рассеивают дым. Можно почти не сомневаться, что внутри все погибли – впрочем, возможности удостовериться все равно нет. Я оставляю Балларда, Водяную Блоху и Гауса на позиции, а сам возвращаюсь с Пуричем в селение, где остальные уже выносят из домов первые трупы. Лишь Вернер находит выжившего – он выводит кого-то из накренившегося деревянного сарая. Это девушка в мужской одежде, которая идет сгорбившись и дрожа всем телом. Адам заставляет ее встать на дороге на колени, и я подбегаю вместе с лейтенантом, надеясь хоть что-то узнать. Хватает одного взгляда, чтобы понять – надеяться не на что. Нам встретилась та самая беглянка из пещеры, о которой упоминал Хавар Салтик. Пустые глаза и искаженное страхом лицо ясно говорят, что ее мозг не выдержал напряжения – девушка сошла с ума. Обреченно махнув рукой, Остин уходит, а Вернер стреляет ей в висок и тащит труп туда, где мы складываем мертвецов. По одному подъезжают грузовики, и мы начинаем погрузку. Пот заливает глаза, из-за жары мы с трудом перетаскиваем даже относительно легкие тела. Лейтенант зовет на помощь Гауса. На каждой из «меток» стоят двое парней, а двое других подают им трупы. Лишь несколько солдат страхует отряд от возможной атаки. У нас настолько пересохло в горле, что мы почти не разговариваем, лишь обмениваемся отдельными словами, если без них в самом деле не обойтись. Трупы выскальзывают из рук. Посреди всего этого бардака бродит Остин, то и дело покрикивая, чтобы мы поторопились. Неизвестно, не прячется ли в селении кто-нибудь еще. Неизвестно также, как поступят повстанцы – они могут двинуться сюда целым отрядом, прервав нашу работу. Тела рядового Лукаса и сержанта Голи мы укладываем в «скорпионы». Через полтора часа после начала атаки на Кумиш мы готовы к возвращению. Везем обратно пятьдесят два тела. От переутомления я перестаю воспринимать себя как личность, думая о себе лишь как о части отряда, о кровавом куске мяса. Въезжая на базу, смотрю на «Кавказ» глазами других солдат. Шатаюсь так же, как остальные, и так же, как они, не могу заставить себя что-то делать. Лейтенант Остин из последних сил приказывает Масталику, чтобы тот быстро собрал несколько человек, которые помогут нам отнести трупы в лабораторию. Он говорит что-то о партизанах в селении и о следах, которые следует замести. Капрал стоит перед ним охваченный ужасом, будто только что начал понимать, что произошло в подземельях Дисторсии. Мы жадно пьем воду, которую принесли во фляжках Кранец и Паттель. Узнав о смерти Лукаса, их товарища по отделению, они молча опускают головы. Я с силой бью себя по щекам, чтобы хоть немного прийти в себя, и веду своих людей к грузовикам, где мы принимаем трупы у Соттера и остальных. Двигаясь словно роботы, мы тащим убитых жителей Кумиша к люку и сбрасываем их с лестницы. Внизу ждут сержант Северин, Усиль, Труман, Хинте и Гримм, которые переносят трупы в глубь пещеры. Когда все убитые оказываются под землей, я спускаюсь вниз, чтобы вместе с остальными снять с них одежду. Мы снова режем ее ножами и отдираем тряпки от окровавленных тел, но на этот раз меня уже не тошнит. Я исполняю приказ, мечтая лишь о том, чтобы лечь и хотя бы ненадолго заснуть. Затем Гаус берет трупы на руки и взвешивается с ними, прежде чем сбросить в пропасть. Сержант Северин записывает данные, каждый раз отнимая сто десять килограммов нашего солдата. Армаи падают в черную воронку, а список в блокноте сержанта становится все длиннее. Лейтенант Остин контролирует измерение, а в конце подсчитывает весь столбец: четыре тысячи двести двенадцать килограммов. Мужчины весили больше, чем мы предполагали. – Господа, мы накормили чудовище двенадцатью тоннами человеческого мяса, – говорит лейтенант. – Мы выполнили свою задачу, заплатив за это жизнью двух товарищей, старшего рядового Горана Лукаса и старшего штабного сержанта Яна Голи. Хочу вам сказать, что сержант Голя был лучшим солдатом из всех, с кем мне довелось служить. Спасибо вам за самопожертвование. Можете быть свободны. Вода на дне кратера начинает бурлить. Мы ложимся на матрасы в душном темном складе, который нам пришлось занять, освободив палатку. Пурич разглядывает свои забинтованные руки, красные от крови и покрытые пылью. Это последнее, что я вижу, прежде чем заснуть. Сразу же является Эстер и обращается ко мне металлическим голосом: «Одиннадцатая информация: количества биологического материала, доставленного на борт „Heart of Darkness“, достаточно для регенерации корабля. Процесс начался после передачи первой партии, около одиннадцати тридцати, и проходит нормально. Оценочное время завершения регенерации – четырнадцать часов тридцать минут. Двенадцатая информация: после включения привода туннельщика гравитационное поле вокруг холма Отортен будет временно инвертировано. Могут также иметь место электромагнитные аномалии и сейсмические явления, угрожающие человеческой жизни. Рекомендуется до истечения указанного срока покинуть базу и удалиться от эпицентра на расстояние как минимум десять километров. Барьер вокруг форпоста Дисторсия деактивирован». – Маркус! – Кто-то трясет меня за плечо. – Маркус, проснись! Я с трудом открываю глаза. Надо мной склоняются лейтенант Остин и доктор Заубер. У госпожи капитана забинтована голова, глаза ее блестят в полумраке. Остин встряхивает меня будто тряпичную куклу. Я не подозревал, что он настолько силен. – Что случилось, господин лейтенант? – Возьми с собой Гауса и Балларда, и явитесь ко входу в медсанчасть. Я смотрю на часы – прошло меньше часа. «Вряд ли сумею их добудиться», – мелькает у меня мысль, но мгновение спустя я уже хватаю Криса за ногу и почти стаскиваю его с матраса. Гаус, сон которого удивительно чуток, поднимается сам. Оружия мы не берем – приказа не было. Несколько десятков метров, отделяющих нас от медсанчасти, мы преодолеваем с полузакрытыми глазами, шатаясь как пьяные. Отчего-то с каждым шагом я чувствую растущую тревогу. Когда оказываюсь перед лейтенантом и начальницей медсанчасти, я уже почти полностью осознаю реальность. Сердце отчаянно колотится в груди.