Даниэль берется за дело с неохотой. Он не особый любитель болтать с местными, которых понимает с пятого на десятое. Но он отлично справляется с задачей – когда женщина снова отвечает, он говорит с ней минут пять, а затем отдает мне коммуникатор и, сгорбившись, устремляет взгляд в пол. – Ну, говори, чего выяснил. – Саломон Ахари погиб два дня назад. Если я правильно понял, он попал в засаду недалеко от своего участка. Его жена, то есть вдова… – Даниэль на мгновение замолкает. – В общем, та женщина сказала, что пуля угодила ему в висок. – Он не умирал часами, не мучился? – Нет, не мучился. – И то хорошо. Я ощущаю пустоту, будто кто-то выдолбил в мозге дыру и пропустил сквозь нее холодный свет. Я о многом еще хотел расспросить капитана и поблагодарить его за оказанную помощь. Мысль, что я больше не услышу его смешную речь, оказывается еще более горькой, чем я ожидал. Естественно, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что в любой день нас может настичь пуля или осколок «айдика». Мы все тут в какой-то степени готовы к смерти. И тем не менее я не в силах смириться с тем, что погиб очередной человек, которого я знал. Хороший человек и хороший полицейский, пусть даже и ремарец до мозга костей. Теперь его везет Харон на своей лодке к воротам Гадеса. Старухи оплакивают умершего, в воздухе висит сладкий аромат ладана. Клетки тела постепенно распадаются, а атомы, из которых те когда-то состояли, отправляются в дальнейшее путешествие. Саломон Ахари, глядя в темные воды Стикса, наконец понимает, что никакого Гадеса не существует, так же как и самого Стикса, жадного до оболов святого Харона и его заплесневелой лодки. Воскресенье, 5 июня, 18.15 Операция «Эмиль» Баллард бежит ко мне, словно его преследует дьявол или рой шершней. Я курю сигарету, присев на корточки позади здания, но, заметив Криса, сразу же выпрямляюсь. Ноги одеревенели от неудобной позы, а теперь деревенеет сердце. – Маркус, ты что, не слышал сигнал? – Нет. – Я смотрю на черный браслет на правом запястье: зеленый светодиод не мигает. – Черт, похоже, разрядился. – Мы уже минут десять тебя ищем! Тревога, какое-то жуткое дерьмо в центре. Мы вместе бежим в казарму. Уже у входа видна немалая суматоха – на плац выбегает отделение Нормана, за ним отделение Вернера. Баллард кричит мне в ухо, что повстанцы атаковали особняк, где развлекалась городская элита. Они застрелили охранников и нескольких полицейских, и в их руки попали мэр Зола с женой и ближайшей свитой. На лестнице нас таранит взвод сержанта Северина. Против течения идти нелегко – парни с полной выкладкой и мчатся сломя голову. Если на место происшествия посылают и другие подразделения, не только ВБР, похоже, дело и впрямь плохо. Наверху ждут мои солдаты с Усилем и его отделением. Успев заметить злорадную усмешку Бенеша, я прыгаю в комнату, набрасываю жилет, хватаю шлем и автомат, а затем бегу, застегивая все по дороге. У машин мы оказываемся одними из последних и набиваемся в «двухсотпятидесятку». Сержант Голя садится сзади, за моим сиденьем. – Блядь, Маркус, где ты был, твою мать?! – Господин сержант, докладываю, что вышел из строя мой пейджер. – Заебись! Неважно. Вперед, господа. Выстроиться в колонну. Вскоре в наушниках раздается голос лейтенанта Остина; – Говорит командир. Мы едем в центр, в сторону сквера Героев Ремарка. Через пятнадцать минут мы должны быть на месте, так что давите газ в пол. На саму площадь не въезжаем, перегруппируемся на улице Рогга возле здания театра. Остальные подробности на месте. Будь у нас мигалки на крыше, мы бы летели по улицам под вой сирены. В воскресенье, к счастью, движение не столь оживленное, но гражданские автомобили и так в панике уступают нам дорогу. Сразу же после выезда с базы Эрде какой-то ремарец слишком резко сворачивает и сползает в кювет. Затем на крутом повороте наша первая машина сбивает стоящие на тротуаре ящики с фруктами. Зрелые ягоды клубники взлетают в воздух и гибнут под колесами патрульных машин. Люди кричат, машут руками и прячутся по подворотням. Когда мы резко тормозим перед театром среди полутора десятков других патрульных автомобилей, проходит ровно пятнадцать минут с момента старта. Раздается приказ: «Из машин!». Мы высыпаем наружу и занимаем позиции у своих «скорпионов». Вокруг нас бегают солдаты из других рот: одни в сторону сквера, возле которого стоит особняк, другие – в противоположном направлении. Сержанты выкрикивают приказы, в воздухе летают дроны. Слышно тарахтение очередей и одиночные взрывы. На мгновение над нами зависает «кассабиан», но быстро удаляется на запад. Царит еще большая суматоха, чем после нападения на базу Кентавр. Разве что гражданские, к счастью, разбежались от страха. Гаус показывает нам громадный кулак, а потом разжимает пальцы, и внутри мы видим дородную красную клубничину, которую он поймал во время езды, стоя на башенке. Он сует ягоду в рот, однозначно выигрывая тем самым конкурс на самый абсурдный поступок дня. Лейтенант Остин возвращается к нам после разговора с майором Гиггсом, координирующим операцию «Эмиль», чтобы сообщить подробности. Ситуация выглядит следующим образом. Сквер Героев Ремарка начинается от улицы Рогга и упирается в дворец князя Эмиля, возведенное на склоне белое трехэтажное здание, которое скрыто за каменной стеной и высокими воротами. Справа и слева от него стоят старинные каменные дома с покатыми крышами и резными балконами. Посреди площади находится ряд пальм в полуметровых каменных кадках, возле которых стоят скамейки и высокий фонтан, одновременно являющийся памятником Посейдону. От улицы Рогга до дворца около трехсот метров, из которых лишь первые несколько десятков остаются относительно безопасными. Пока нам известно, что можно пробраться в два здания справа, пользуясь боковыми окнами и под прикрытием останков транспортера, подбитого повстанцами в самом начале беспорядков. Чуть дальше, слева, горят четыре полицейских автомобиля, а еще дальше стоит огромный экскаватор, использовавшийся для дорожных работ на прошлой неделе. Из-за естественных препятствий и обездвиженных машин ближе чем до середины площади не подъехать. Никто, впрочем, не пытается совершить подобный маневр – повстанцы хорошо вооружены и стреляют из тяжелых пулеметов и реактивных установок по всему, что окажется чересчур близко. Мы получаем карту сквера с отмеченными на ней объектами: красные кресты обозначают места, где «соколы» обнаружили вражеские позиции. Наверняка заняты и каменные дома у самого́ дворца князя Эмиля, по три с каждой стороны площади. Пулеметные гнезда замечены в подворотне и в трех местах за каменной оградой. Партизаны прячутся также за экскаватором, сувенирным киоском возле памятника и за припаркованной справа от ворот машиной службы доставки. Они превосходно подготовились к операции. На сделанных дронами снимках видно множество трупов. В разных местах сквера лежат несколько десятков убитых и раненых – среди них полицейские, охранники и гражданские, в том числе женщины и дети. Наверняка есть и кто-то из повстанцев. Боевики то и дело выводят из дворца заложника и убивают его перед входом. – Господа, не стану говорить, что это легкая операция, – заканчивает Марсель Остин. – Мы должны занять позицию во втором доме справа и ждать приказа к атаке. Взять из машин два штурмовых комплекта. Выдвигаемся через пять минут. – Третье и четвертое отделения, взять комплекты – и ко мне! – кричит сержант. Мы бежим к «скорпионам», чувствуя, как дрожат от напряжения руки и ноги. Лица моих солдат напряжены, бойцы нервно смотрят по сторонам. Мы застегиваем ремни МСК, хватаем железо и возвращаемся на место сбора. Гаус и Бенеш, самые сильные во взводе, тащат сзади металлический таран. Теперь им приходится действовать вместе. Бо́льшая часть нашего отряда проникает в первый дом через окно со стороны улицы Рогга. Окно расположено высоко, но, подставив деревянные поддоны, солдаты входят в него без проблем. Я веду третье и четвертое отделения вдоль здания; мы должны войти сразу в следующий дом. Мы несем тяжелое снаряжение, которое нелегко было бы тащить наверх и передавать друг другу на высоту в два метра. На тротуаре лежит тело убитого повстанца. У мужчины, одетого в спортивные штаны и футболку, темное заросшее лицо. Он выглядит так, будто ненадолго задремал, привалившись, будто ребенок, к высокому бордюру; вокруг его головы запеклось кровавое пятно. Приходится быть осторожнее, чтобы не наступить на труп и не споткнуться. Присев, я опираюсь плечом о стену и выглядываю за угол. Обездвиженный транспортер в самом деле обеспечивает неплохое прикрытие. Кто-то бросил на него несколько мешков с песком, благодаря чему можно пробраться к следующему зданию. Если бы у партизан Гарсии имелись отборные стрелки, они могли бы легко снять нас из окон с противоположной стороны площади. Но лейтенант утверждает, что при стрельбе на такое расстояние они пока что не отличались особой меткостью. – Петер, бери своих солдат и продвигайтесь к транспортеру, – говорю я Усилю. – Ладно. Оставлю вам только Бенеша, чтобы помог нести таран. – Как будете на месте, брось дымовую гранату, Тогда мы двинемся ко второму дому. – Я поворачиваюсь к Водяной Блохе: – Джаред, займи позицию у того дерева. Будем их прикрывать. Дафни ползет к развесистому каштану, который растет на улице Рогга, напротив сквера. Мгновение спустя он уже целится в сторону позиций партизан. – По моему знаку! – кричит Усиль своим. – Пригнувшись! Они бегом бросаются к транспортеру. Где-то в глубине площади раздается пулеметная очередь, но все четверо невредимыми добираются до бронированной машины. Рядовой Васс, сменивший Альбина Хокке, швыряет за транспортер дымовую гранату. Вверх с шипением устремляется белое облако. Парни Усиля открывают огонь – в основном вслепую и исключительно затем, чтобы как-то ответить повстанцам, а мы, пользуясь суматохой, бежим со всех ног к подворотне второго здания. За несколько секунд оказавшись внутри, мы сворачиваем влево, на лестничную клетку. Гаус и Бенеш тяжело дышат. – Блядь, я боюсь, – шепчет мне на ухо Пурич. – Справимся, – почти беззвучно отвечаю я. В доме находятся около двадцати человек из первого батальона и один солдат из роты инженерных войск. В коридоре и в трехкомнатной квартире на первом этаже основательно тесно. Мы отступаем на лестничную клетку, а через несколько минут к нам присоединяются лейтенант Остин, оба сержанта и два взвода из нашей роты. Можно двигаться дальше. Сержант из первого батальона передает командование Остину и забирает своих людей. Лейтенант совещается по радио с майором Гиггсом, после чего приказывает нам перейти в комнату, которая на время становится командным пунктом. Мы идем по коридору в скромную гостиную с зелеными обоями на стенах. Парни получают приказ отодвинуть в сторону полированный сервант. С полок на пол сыплется стеклянная посуда. На шлем Олафу Инке падает маленький горшок с землей. Под тяжелым ботинком Трумана хрустят водочные рюмки. – Следить за окнами! – кричит Голя. – Не стоять напротив! Сержант Северин быстро сообщает, что здания у сквера были разрушены во время налетов готтанцев на Харман. Ремарцы отстроили их после войны, заменив старые каменные строения с прочными стенами на новые с деревянным каркасом. Похоже, им очень хотелось побыстрее восстановить это место. Северин презрительно называет подобные конструкции «ремаркской дешевкой». – Говно, а не здания. – Ладно, господа, – вмешивается лейтенант Остин. – Оставим архитектуру на потом. Для нас это даже лучше – из-за материала стен их, может быть, легче форсировать. Нужно пробиться в следующие здания и взять под охрану эту сторону площади. – Как это «пробиться», господин лейтенант? – спрашивает капрал Соттер. – Прорубим проход, – отвечает Остин. – Разведка установила, что соседнее здание не занято партизанами, но следующие – уже да. Поэтому во время операции нужно быть максимально осторожными. – За работу! – приказывает Голя. – Одно отделение действует, второе прикрывает. Потом смена, и так далее. Капрал Бренер будет обеспечивать техническую сторону. Инженер кивает и коротко объясняет, как следует демонтировать стену, а также говорит, что образующие конструкцию балки на этом этаже могут иметь толщину в двадцать сантиметров и располагаться на расстоянии в полметра или даже чаще, так что, если они затруднят нам проход, придется вырезать одну из них. – Но это уже моя задача. – Он показывает на лежащую на столе бензопилу. – Тогда поехали! – орет Гаус, начиная колотить молотом в отмеченную точку. Мы таким образом оказываемся в первой смене. Содрав обои, рубим топорами гипсовые плиты, затем с помощью металлических прутьев отрываем находящиеся под ними древесно-стружечные, более толстые и жесткие, заодно раздирая изоляцию из пленки. Перед нами появляются две балки и неровно набитая между ними стекловата. Во многих местах зияет пустота. – Ну и халтура, – бормочет Северин. – Я бы не особо беспокоился из-за изоляции, но балки плохо оструганы, они могут сгнить или легко вспыхнуть, – признает его правоту Бренер, водя пальцами по древесине. – Вытащите вату и освободите мне немного места. – Быстрее! – поторапливаю я своих солдат, вытягивая губчатую массу.