— Рыцарь Радион Лепердок Таврический! — гордо задрал нос лже-Илюшка. Чего мне стоило не заржать в голос, одни боги знают. Да еще Васька. Иначе с чего бы он вдруг под прикрытием кустарника запустил когти мне в ногу. Да так, что смеяться моментально расхотелось. Правда, промолчать мне все равно не удалось. — Ах ты ж, гад! — взвыла я. — А? — опешил Таврический. — Что? — Кот гад, — кое-как выкрутилась я. — Он мне сказал, что к Яге одни Илюшки приходят. Других она не пускает. — Да? — заинтересовался хитрец. — А почему? «Потому что я это только что придумала. Почему же еще?» — подумала я, кляня когтистую скотину последними словами. — Не знаю. — Странно. Ну да ладно. — Радька снова приосанился. — Я ведь на помощь тебе прибыл, Василисушка. — А ты самый настоящий рыцарь? Заграничный? — старательно изображала дурочку я. — Да. Меня посвятила в рыцари на поле брани сама Марья Моревна, матушка твоя. — Матушка? Но я ее не знаю. — Это происки врагов ее могущественных, — доверительно понизил голос Радька. — Князя негодного да бабки твоей, до власти да силы колдовской жадной. — Какой ужас! Я прижала ладошки ко рту, но вовсе не от приступа мифического ужаса, а потому, что чертов Васька какого-то лешего снова запустил когти мне в ногу. Не материться же второй раз за пару минут: из образа невинного цветочка вывалюсь. — Но твоя матушка врагов к ответу призвала, да поздно. Сбежала зловредная бабка и доченьку ее ненаглядную, тебя то есть, украла. — Но я ничего не помню. — Так ты маленькая была. Уж как ее величество Марья тебя искала, как искала. Все глаза выплакала, мешок золота на богатырей да колдуний извела, сама денно и нощно волшбу творила. Но тщетно. Как в воду канула зловредная бабка вместе с младенцем. Много лет прошло, матушка тебя искать не уставала. И вот… — Радька еще больше понизил голос, приблизив губы к самому моему уху, отчего по коже прокатилась неприятная дрожь, — …и вот она узнает из книги своей колдовской, что вернула тебя в наш мир другая ведьма злобная и уже планы черные, сети злые на душу твою невинную готовит вместе с князем кровавым! — Да зачем я им? — подпустив в голос подобающей к случаю дрожи, проблеяла я. — Это тебе матушка расскажет, — обломал меня хитрец. — А где она? — Она тебя в замке у себя ждет. — Заграничном? — восхитилась я. Прикинув, не стоит ли похлопать в ладошки, но решив не переигрывать, я ограничилась восторженным взглядом. — В самом настоящем, англицком! — заверил меня Радька. — Ой… А не врешь? Откуда у матушки англицкий замок? Я же русская, значит, и она русская. Лже-Илюшка, как я и планировала, окончательно уверился в моей беспросветной глупости и расслабился. — Был там шарлатан один. Великим колдуном себя мнил. Ну, Марья Моревна ему быстро показала, кто из них колдун, а кто болтун. Мерлин сбежал, а замок остался. Не пропадать же добру. Ты мне лучше расскажи, как ты сюда попала? — А я не помню… — покачала головой я и на всякий случай добавила: — Ничего не помню. — Это плохо. Не иначе как чары на тебе страшные и черные, — постарался еще больше запугать дурочку Радька. — Бежать тебе надо. Только матушка твоя такую черную волшбу снять сможет. «Ну да, конечно», — подумала я, не глядя, дернув ногой назад в попытке отпугнуть разошедшегося Ваську. Судя по подозрительно зашуршавшим кустам, он снова вознамерился запустить в меня когти. Попасть не попала, но равновесие потерять умудрилась. И тут же оказалась в объятиях Таврического Пердеца. Вот уж кто даром времени не терял и тут же полез целоваться. — Яга! — взвизгнула я, увернувшись так, что мокрые губы только мазнули по виску. — Где? — перепугался гордый рыцарь, уронив меня на траву. Мало того, эта сволочь даже не смотрел в мою сторону. А я, между прочим, ощутимо приложилась копчиком. — Здесь, — прошипела я, молниеносно прилепив волшебный нос. Когда лже-Илюшка опустил взгляд на оброненную «Василисушку», с земли уже, кряхтя, поднималась до крайности злая Яга. — Здесь я, касатик. Глава 15 ИНИЦИАТИВА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ — Б-бабуся… Ягуся… Это не то, что вы подумали… — попятился Радька. — А тебе откуда знать, что я подумала? — прошамкала я, наконец утвердившись на ногах. Пришлось, правда, остаться в согнутом положении: шаль, придававшая мне осанку буквы «зю» автоматом, пока так и болталась на поясе. — Я тебя, змей зеленый, пригрела. Спать уложила, сырниками накормила и даже денег не попросила. А ты мне, Пердюль Таврический, врать вздумал?! — Так я это… Я не то… — То, — возразила я, наступая на перетрусившего рыцаря. — Очень даже то… То самое, на что мухи слетаются! — Мед? — глупо хлопнул глазами он. «И я еще пыталась уверить его, что дура здесь Василиса», — слегка офигела я. — Значит, я — бабка злобная да глупая? Обмануть меня ничего не стоит? Василиску у меня утащить — проще простого? Так ты своей хозяйке врал, скотина? — Так я ж не знал, что девка вам нужна, — попытался выкрутиться Радька. — Думал от обузы вас избавить… — А меня ты спросил?! — Простите дурака, — заюлил мерзавец, слегка оправившись от первого шока. — Виноват, исправлюсь! — В детстве роняли часто? — Да, да, очень часто, и все головушкой моей бедной. Вот и забываю все на свете. А ее величество Марья мне прямо так и велела. Мол, перво-наперво к бабушке подойди, все ей обскажи, совета спроси… — Да ну? — прищурилась я. — Слыхала я твои советы. А в мои планы никакое семейное счастье для Васьки не входит. — Так и в мои тоже! — подхватил Радька. — Неужели? А кто собирался Василису в материнские объятия доставить, целоваться кто полез? Тьфу, гадость какая! — Так я ж для пользы дела! Чтобы девке глупой голову задурить. Никакого счастья! Марья Моревна сроду ни одной слезинки не проронила. Какие там объятия? — Тогда зачем ей моя Василиса? — прищурилась я в ожидании ответа на тот вопрос, ради которого, собственно, весь этот фарс и затеяла. — Правду говори, скотина! — Не знаю я! Жизнью клянусь! — снова перепугался Радька. — Только никакого счастья там точно не будет. Королева Марья счастье никому не дает! — Что ж ты ей служишь тогда?! — Денег дает. Много, — признался мерзавец. Вот тут мое терпение и лопнуло. Всю жизнь ненавидела продажные шкуры. Наверное, я бы разозлилась куда меньше, если бы он назвал любую другую причину вплоть до самой кровожадной гадости. А так мне стало просто противно до тошноты. — Давай-ка ты, касатик, — прошипела я, — вали отсюда, пока цел. Меча у меня нет, но голову можно и голыми руками оторвать, было бы желание. А ну, брысь! Окрик послужил спусковым крючком. Радька сорвался с места как перепуганный заяц и понесся к калитке. — Катись колбаской до самой Англиции! — крикнула я ему вслед. — Нет тут Василисы! И не было никогда! Так своей королеве и передай! И дорогу сюда забудь на веки вечные! В небе как по заказу блеснула молния, ударил гром и хлынул почти тропический ливень. Взвизгнув, я рванула к избушке со скоростью, совершенно не соответствующей мнимому возрасту. Как раз успела увидеть, как Радька кубарем вылетает за калитку, видимо поскользнувшись на мгновенно размокшей земле, и вскочила на крыльцо, даже не дождавшись, пока избушка опустится ниже. Калитка, плотоядно лязгнув щеколдой, захлопнулась за спиной хитреца, и я, с удовлетворением кивнув, уже степенно вошла в прихожую. Впрочем, свидетелей моего безумного забега не нашлось — все попрятались от внезапной грозы. Бормоча ругательства, я кое-как стащила с себя насквозь мокрые шмотки и, стуча зубами, завернулась в одеяло. «Надо бы волосы расчесать, — подумала я. — Отросли, заразы, не раздеру же потом…»