Чарли нашел Максима посвежевшим и отдохнувшим. – Вам, Максим, жить здесь на пользу… Но Майкл Стегнер попытался сразу взять быка за рога: – Мы не можем тебя долго держать в привилегированном Лачмере. Не можем держать, но и боимся за твою жизнь. Вчера ночью французы расстреляли своего агента только за то, что он перешел на нашу сторону. – В наше время это прискорбно, – заметил, хмурясь, Чарли. – Ты будешь находиться здесь до тех пор, пока все не успокоится… при условии, конечно, глубокого взаимопонимания. Максим разговором расстроился и стал упрямо твердить, что хочет видеть Кеннета. Кеннет пришел и, поняв состояние Максима, выругался трехэтажным русским матом. – Майкл Стегнер был здесь? Господи, что же такое на этом свете творится?! Кеннет был о Майкле самого плохого мнения. Он считал его человеком ограниченным и весьма непорядочным. Единственно, где тот добился успеха – это на бабьем фронте… – Нет, так дело не пойдет, – смело заявил Кеннет. – Они путают все мои карты. Кеннет уехал, сказав, что через час-два вернется. Он и вправду сдержал свое слово. Даже вернулся немного раньше. – Я был у Джорджа Белла и доказал ему, что так профессионально-порядочные люди не работают. Это я привел тебя и несу за тебя ответственность… Он был в приподнятом настроении. – Знаешь, а не кажется ли тебе, что ты здесь засиделся? – Я попал в ловушку, выбраться из которой оказалось почти невозможно. Но Кеннет его не слушал. Хлопнув в ладоши, он закричал: – Я придумал… Максим, я все придумал! Едем в самый-самый веселый бардак с сауной и русскими цыганами… Через полчаса Кеннет и Максим были в машине. Из Кеннета сыпались анекдоты. Но иногда он прерывался и иронически вставлял: – Чарли оказался глупым, как пробка. Максим почувствовал, как отходили нервы и как восстанавливалось его душевное равновесие. Кутили на славу. В сауне пили только коньяк, наслаждаясь лаской смазливых девочек. – Ты, совок, давно отстал от настоящих удовольствий. Мы привыкли наживать чувства только через свои эмоции. Но художникам необходима интенция – горячее живое тело в чужих руках… Кеннет сунул в руки Максиму этюдник. – Сейчас будем мазать на холсте. Перед ними появилась парочка развязных пацанов. Девочка и мальчик показывали разные сексуальные выкрутасы, а они пачкали холст масляными красками. – С натуры, – смеялся Кеннет. – Это, между прочим, хорошо успокаивает нервы… А потом мы эти кляксы под Ван Гога продадим за миллион… Богатых дураков немало! Когда «концерт» подростков закончился, Кеннет удовлетворенно вздохнул: – Сейчас в Европе детский секс в фаворе. Ты, Максим, ни черта не понимаешь… совок! – Может, и не понимаю. – С каждым годом люди устают все больше и больше, – серьезно сказал Кеннет. – Катаклизмы души. Нарастают дистрессы. Такую остроту и недовольство жизнью можно снять только острыми ощущениями… Так что раскрепощайся, мужик! И они раскрепощались. Шальной Максим ползал по скользкому полу сауны за какой-то малолеткой… А она, показывая язычок, манила его все дальше и дальше в бездну бардачной любви. Кеннет сам заплатил за все. – Но ты, будущий капиталист, – заметил он игриво, – у меня в долгу. Они едва добрались до тюрьмы Лачмер. Кеннет остался ночевать в камере. Они еще долго несвязно болтали, когда Кеннет (у него была вполне свежая голова) спросил: – Кто там в Финляндии? – Пашка Цветков, вечный румянец на щеке. – А в Англии резидентура большая? – Точно не могу сказать. Резидент Гарольд Дроздов. Младший лидер Валерий Иванович Снытко… играющий тренер. А так… мужик неглупый. Вертится, словно на вертеле, – кому не хочется выжить в этом бардаке! Они еще пили и обнимались, и клялись в верности до смерти. – Жизнь, как в армии, – дерьмо! – орал во всю глотку Максим. – Я в этом убедился… Кеннет одобрительно поддакивал ему. Чарли Сторн позвонил Майклу Стегнеру. – Кеннет – голова. Так сказал на планерке Джордж Белл. Он смог запросто раскрутить русского агента. Его ждет повышение по службе… Кислый голос Майкла Стегнера снял с Чарли мажорные нотки. – Старик, ты не мог бы приголубить Ванессу. Чарли, забыв о русском агенте, стыдливо сказал: – Понимаешь, мне неудобно. – В претензии не буду. Если «да», то за мной выпивка и закуска. Глава 77 Кирилл-«царевич» тайно передал Егору папку в сафьяновом переплете. – Здесь самые ценные разработки, – сказал он. – Физики – народ сухой, рациональный. Формулы требуют большого ума. – Но, как говорил Ландау, – не согласился Егор, – формулы для ученого – это музыка, своя симфония. Обязательно, чтобы формула казалась талантливой, она должна отвечать всем законам эстетики. – С кем я имею дело! – завопил Кирилл. – Я, видимо, имею дело с образованным человеком. Но Диане о папке ни слова! Мы же договаривались… – Он немного помолчал. – А денежки?! Егор непонимающе посмотрел в горящие, страждущие глаза Кирилла. Тот весь вздрагивал «от жажды» и пузырился от эмоционального перехлеста. – Я же, как и ты, посредник, не больше, – усмехнулся Егор. – Так пусть сначала оценят… потом уж… – Но мне доллары нужны сейчас, а не завтра. Егор вынул портмоне. – Пятьсот долларов хватит? Кирилл чуть не подпрыгнул. – Господи, манна небесная! Спрятав купюры в карман, Кирилл прижал палец к губам. – Договор дороже денег! Но каково было Егору, когда Диана этим же вечером сказала ему: – Кирилл – воришка, мошенник… Сегодня звонил мой бывший муж и лаялся. «Царевич» выкрал у него разработки, связанные с ядерной физикой.