– Как ты думаешь, он по-настоящему раскис? – Думаю, не совсем. Обычные переживания в таком положении. Но я приложу все усилия, чтобы через короткое время он мог стать твоим подопечным. – Конечно, конечно. Я буду весьма благодарен. Максим не знал, какие сети плелись за его спиной. Но он понимал другое. Теперь, когда для него многое стало ясно, он должен был решить для себя: или-или… Максим потихоньку все больше и больше осознавал, на что он пошел… Прежде всего, он должен был порвать со страной, в которой родился, вырос, со страной, где учился и стал офицером разведки… Порвать со страной, где остаются его родные, отец, мать, наконец брат и жена, к которой, правда, в последнее время он был равнодушен, и даже равнодушен к ребенку… Дитя вот-вот родится. Ребенок… Кто он: мальчик или девочка? Но, несмотря ни на что, он будет носить его фамилию и его отчество… Он уже чувствовал, что произойдет в семье Савченковых, когда узнают обо всем сполна… Отцу придется убираться с позором из министерства. Как последней крысе, сбежавшей с корабля… Мать… выдержит ли все это она? О Ромке, как и о жене, он не думал. Знал, что скажет по этому поводу брат: я, мол, предвидел его подлую натуру. Обидно, что нас родила одна мать… Но все переживания, которые мучили Максима, постепенно стали притупляться. Максим уже не появлялся в посольстве, объявив, что выполняет особое задание сверху… Но, собравшись с духом, он позвонил Валерию Ивановичу Снытко. Тот долго не разбазаривал. – Не дури, Максим. Тебя срочно вызывает Москва. – У меня сейчас душевный разлом. Я выехать не могу, – почему-то глуповато сознался Максим. – Мальчишка, – с горячностью отпарировал Снытко. – Ты должен вылететь в Москву немедленно… Что нужно для этого? – Ничего не нужно. Я сейчас не полечу. Соберусь с силами. Приведу себя в порядок. Тогда – пожалуйста. Я вылечу в Москву. – Ты себя ведешь, как последний недоносок. Максим, ты слышишь меня… Максим не слышал голоса Снытко. Он просто положил трубку. И Максим, конечно, не знал, что о нем сейчас думал Снытко. Но если и не знал, то догадывался. По опыту других Максим видел, что в СВР не торопились обвинять своих разведчиков в предательствах и так далее – наверху сидели неглупые люди, и они часто очень профессионально оценивали положение… Но уже предполагал, если он уедет из Лондона, ему каюк! Из Москвы обратно уже не выберется. Хорошо, если все обойдется благополучно… А скорее всего… Его могло ожидать даже то, о чем думать совсем не хотелось. Матросская Тишина или Бутырка. Он представлял, какие могли быть там следователи. И как они могли говорить вот с такими, как он… Да, плачевно бы закончилась его карьера. Лететь в Москву он не может. Лететь в Москву он не хочет. Как бы ни хотел его вытолкнуть из Лондона Снытко. Максим пока жил в гостинице, скрываясь от посольских звонков. Но боялся подброшенных агентов. Резидент обладал неограниченными возможностями. И хотя в последнее время Россия не трогала своих перебежчиков – даже такой полковник, как Гордиевский, остался жив и невредим, – резидент мог собственной волей уничтожить своего разведчика как предателя, если почувствует, что тот способен заложить резидентуру. Больше всего Максим боялся этого. Приказ мог поступить сверху в любую минуту. Ведь черт знает, что они там думают. Гарольду Дроздову он не доверял. Ведь побег Максима ему так просто не простят. Напоследок его карьера будет обмазана дегтем. Да и Снытко по голове не погладят… Но он ведь не хотел никому плохого. Вечером, когда пришел Кеннет Стоун, Максим, недолго думая, все свои переживания выложил ему: – Может быть, это и глупо, но вот видишь! У Кеннета в усмешке скривились толстые щеки. – Ты должен решиться, Максим, – сказал Кеннет настойчиво. – Ты должен был решиться еще раньше, там, в Норвегии… – Это стало страшно, больно, мучительно… Раньше я об этом почему-то так остро не думал… – Но ты решился. Так что отнесись ко всему житейски. Все утрясется, тем более… пройдет эта темная полоса, а она скоро пройдет, и мы с тобою, как я обещал, займемся бизнесом!.. Ты что, перестал верить мне? Ты что, бедный мужик, шахтер, у которого в кармане шаром покати? В общем-то Кеннет Стоун в чем-то был прав. Он, Максим, все же знал, на что шел и ради чего… Важно теперь вовремя себя побороть, убедить себя в том, что назад хода нет! Потом, когда все утихомирится, он напишет письмо своим в Москву, разыщет Егора и объяснит, почему и как все получилось. И они его, пожалуй, поймут: Россия-то все равно идет ко дну. Кто-то даже скажет: хитрый малый, разбогател на ситуации… Кеннет Стоун неожиданно предупредил его: – Будь осторожен. Единственно, за что я сейчас боюсь, – это за твою безопасность. – Тогда что мне делать? – Я знаю, что делать. Потому и предлагаю поместить тебя в тюрьму. Ты можешь выбрать сам, любую, какая тебе понравится. Это будет, по крайней мере, не Матросская Тишина. Мы сможем тебя поместить, как в санаторий. Тюрьма Лачмер. Тюрьма, как говорят, без охраны. Но ты будешь под верной охраной и под большим секретом. Никто не будет знать, где ты. Об этом позаботимся. – Когда это произойдет? – Сейчас мы едем к Чарли Сторну. Это офицер СИС, и пусть тебя это не смущает. Ты должен написать бумагу с просьбой остаться в Англии по политическим или личным мотивам. Ты попросишь политического убежища. Затем ты должен пройти проверку – ты сам знаешь, люди твоего положения должны пройти особую проверку. Но мы не КГБ. Мы все сделаем, чтобы ты прошел легко и вышел из нее с хорошим чувством. – Но какое политическое убежище, если Союз ушел безвозвратно, а Россия на новых рельсах… и строит капитализм. Кеннет Стоун весело рассмеялся. – Над этим мы подумаем. Ты просишь убежище по особым мотивам. По мотивам преследования. Ты понял? – Да. – Ну вот и ладненько! Тюрьма Лачмер тебе понравится. Камера на одного. Там будут все удобства, телевизор, приемник, а если необходимо, психологическая помощь. Ты не волнуйся, рядом буду я. Кеннет Стоун своих слов на ветер не бросает! Кеннет подумал и сказал: – Это хорошая тюрьма. Чтобы попасть в Лачмер, среди заключенных проводится конкурс. Глава 73 Стэнли по российским меркам можно считать жадным. Но по американским – расчетливым. Несмотря на жесткую экономию дома, физик сумел добротно раскошелиться на частных сыщиков. Детективы стоили дорого, но работали честно. И когда Егор появился у Дианы Кипренской, он там застал Стэнли. – Он тебя ждет с утра, – недовольно заметила Диана. – Где ты шлялся? Стэнли после избиения стал даже еще моложавее и активнее. – У этих молодчиков все равно ничего не получится. И он, развернув блокнот, стал рассказывать все, что узнали его частные сыщики. – Пантера побоялся держать профессора в Нью-Йорке. Это и понятно. Он смекнул, что «продать» профессора в Америке трудно. Единственно, надо вывезти его за пределы… – Это ясно, как чистое небо, но где Пантера держит профессора теперь? Стэнли с неприязнью взглянул на него: он не любил торопливых… – В Чикаго, как думали раньше, его нет. Профессор под Нью-Йорком, в Итаке. – Вы не могли бы начертить на бумаге, – попросил Егор. – На бумаге? – улыбнулся отходчиво-простодушный Стэнли. – Я достал карту. Здесь все отмечено моими знаками. – Вы готовы поехать со мной? – жестко сказал Егор. – Да, я готов поехать. Сейчас же. Немедля. Мы должны как можно скорее освободить его. Это стало уже моим долгом. Егор позвонил Юрке. Диана отпускала Егора с некоторым неудовольствием: как раз у нее выпало времечко, когда можно было «позабавиться любовью». Не всякая женщина способна побороть свою страсть. Не всякая… Но Диана, жадно поцеловав Егора, сказала: – Я редко уступаю, когда хочу. Но тут ничего не попишешь… – Диана, не расстраивайся. Обещаю наверстать. Только, пожалуйста, скажи «царевичу», что я готов помочь в его деле. – Снюхались, – более спокойно заметила Диана. – Ну поезжай… Иначе Стэнли меня никогда не простит. Стэнли еще раз заметил, что дорогу знает хорошо и что карта лишь для пущей убедительности. Они распрощались с небоскребами Манхэттена на мосту Вашингтон, перекинутом через реку Гудзон, и, оставляя огромный город позади, взяли курс на Итаку…