– В долларах? – Все в ажуре. В спальном районе Новосибирска ночью с балкона был выброшен человек. Им оказался бывший студент университета. Ему повезло – зацепился за дерево. Он был еще жив, и его отвезли в больницу. А на рассвете в хирургическое отделение ворвались четверо в масках. Ночной персонал спал. Люди в масках нашли палату, где находился студент, и задушили его полотенцем. В Америке обычная ночь. В небольшом китайском ресторанчике накурено. Здесь не пили крепкие напитки. Но здесь, как решил Егор, много занимались словоблудием. – Я считал, что физики – народ серьезный, – говорил Егор Эверту. – Чем-то похожи на подвижников. Вспомним русского Сахарова. Эверт усмехнулся. – Подвижники они в творчестве, а в жизни они дети, которых можно легко обвести и обмануть. Егор подумал о том, что в этой компании самый разумный человек – это Эверт. «Неужели это элита, на которую тратятся большие деньги! В науке – гении, таланты, а в быту – детский сад…» – А как они с бабами? – Да никак, – вдруг честно заявил Эверт. – У них голова забита протонами – только не сексом… – Все сублимируется? Эверт улыбнулся. – Это сложная проблема. Мы здесь ее все равно не решим. Взглянув на доброе, мягкое лицо Эверта, Егор сказал себе: «Этот человек мне нужен». – Эверт, – мягко проговорил он. – Я нуждаюсь в твоей помощи… Эверт приблизил лицо к Егору – в глазах стоял возбужденный блеск: – Понимаю. Беспредел. И пройти мимо… я тоже не мог бы… – Завтра могут выкрасть тебя… или кого-то из твоих друзей, – ожесточенно сказал Егор. – Раньше крали формулы, расчеты – теперь самих физиков… – Мир становится все гуманней, – заметил Эверт. – И изощренней. – Ну как, ты согласен помочь? – Я познакомлю тебя с Дианой Кипренской, – согласно кивнул Эверт. – Она из знаменитого рода русского художника. Милая женщина. Была замужем за физиком. Затем ушла. Теперешний муж – сенатор. Думаю, она бы пригодилась. Глава 51 Аллен получил шифровку от Майкла Стегнера. «Знакомства с элитой одобряем. Было бы неплохо создать более глубокие отношения с семьей Болотина. Если его жена руководит фармакологической фирмой и на базе завода, занимающегося биологическими разработками, то необходимо уточнить и выяснить степень ее осведомленности»… Аллен Оливер и сам приложил все усилия, чтобы оказаться близким Юлечке. «Юлечка» – это Болотин. Тот самый помощник президента, который говорил, что его статус запрещал ему заниматься коммерческой деятельностью, но жена (она же не помощник президента!) – ей сам бог велел заниматься коммерцией. Она в своем поведенческом опыте унаследовала все, что делало человека бизнесменом. Активная дочь активного номенклатурного клана (в прошлом: отец – министр, а дядя – секретарь обкома), она имела хороший экономический опыт, и теперь со свойственной ей энергичностью руководила фирмой, выпускающей дефицитные лекарства, а в один прекрасный вечер, когда Аллен с Юлечкой наслаждался приятными телами девочек в сауне, Геннадий Евсеевич вдруг вспомнил о жене: – Понимаешь, я дурак! – и он ударил себя по лбу. – Сегодня у нее, по-моему, день рождения! – Он еще раз ударил себя по лбу. – Точно, как же я забыл… Она меня съест с потрохами. Он жестче обмотал себя цветастой простыней. Глаза его вдруг ожили. – Одному возвращаться нельзя. А с тобою можно! При тебе не посмеет – смягчится… Все, Аллен, решили! – У вас теперь гости? – Какие гости! Она не любит гостей. Это же семейный праздник! Быстро собрав свои вещички, они рванули на шикарном БМВ к Болотину домой. – Геннадий был прав: никаких гостей. Только жена Виолетта Карповна да их шестнадцатилетний сын Ефим – веселый, с лучезарными глазами мальчишка. – Вот, наконец заявился и папа, – строго сказал Ефим. – Ма, давай шампанское! Ветка, как обычно дома называл Виолетту Болотин, была в роскошном, облегающем ее сдобненькие бока платье, вышла из кухни с раскрасневшимся лицом. – А я думала, что ты где-то заночуешь… Геннадий мельком взглянул на часы. – Ветка, ну зачем так плохо думать… Я же вовремя. Все расселись за круглым столом, уставленным различными яствами. Аллен решил взять инициативу на себя и произнес тост. Юлечка, размахивая руками, добавил: – Она у меня умница! Уже столько годиков прожили – и все в норме! Ефиму позвонил друг. На ходу откусывая кусок торта, громко сказал: – У нас так… вся семья на колесах. Остались взрослые. С уходом сына Юлечка повеселел и с восторженной миной рассказывал армянские анекдоты и без всякого повода хвалил жену. После сауны и «праздничной добавки» Геннадий осоловел и тоже ушел в другую комнату – вскоре из открытой двери раздавался посвистывающий храп. – Вот это мой день рождения, – усмехнулась Виолетта и села рядом с Алленом. Тот, по крайней мере, не увидел в ней какого-либо сильного огорчения… В разговоре они быстро вышли на нужную Аллену тему. Ум этой женщины был свободен и раскрепощен. О своей фирме она говорила доверительно, ласково, словно речь шла о собственном ребенке. – А на наши семейные отношения, – сказала она, – не обращайте особого внимания. В верхах сейчас принята игра в семейную демократию. А так мы все друг друга любим… – И спокойно положила руку на плечо Аллена. – У вас прекрасный мальчик… – заметил Аллен. – Он не дурак. Теперешняя золотая молодежь тоже играет в некую, так сказать, демократическую тусовку… Переболеют… Хотят они или не хотят, но им потом править страной. Аллена немного развезло, и он, приобняв ее за грудь, говорил ей о том, как важно журналистам знать смысл современной жизни… – Мы же пишем ради человека! Ветка встала, закрыла дверь в комнату мужа. – Смысл жизни теперь – деньги… – сказала она с ухмылкой. – Или ты, англичанин, думаешь по-другому? Если ты сейчас начнешь говорить о духовности, меня разберет смех… – Иначе нет сдерживающих рамок. За деньги, мадам, можно купить киллера, а можно и раскрутить терроризм, используя биологическое оружие. – Дурак, – спокойно сказала Виолетта. – Я выпускаю медикаменты… И, осушив стаканчик водки, она смело взяла руку Аллена и положила себе на грудь… Аллен едва сдерживал себя. Но напористость Виолетты была сильнее его сознательных сил… Через какое-то время он лежал рядом с ней в постели. – А как же Геннадий? – Я ему надоела… Потом, могу ли я хотя бы в день рождения изменить с симпатичным мне иностранцем… – Но все же… – К тому же он «Юлечка». Болотин словно отключился, настолько крепким был его сон. Виолетте было жарко, и она, отбросив легкое одеяло, лежала обнаженная. – Ну как, Аллен, нравлюсь? Я хоть и не кремлевская жена, но ничем не хуже. Впрочем, у многих у них незавидная судьба.