Вангьял кивнул. С такой свойственной ему спокойной холодностью он помог мне подняться, одеться и выйти во двор. Скафандр сам лично упаковал в плотный тканевый мешок и убрал в дорожный сундук. Даже в машину усадил сам. Никогда не забуду лица обитателей дома в этот момент. В здешнем мире двери перед женщиной распахивает раб, но не муж или брат. И уж тем более не господин перед рабыней. Я оглянулась и напоследок помахала ошеломленной Булан. Она единственная из работников, по кому я, возможно, буду скучать. Вокзал громыхал, гудел, стучал, кричал, дымил и вообще производил малоприятное впечатление. Причем источником львиной доли шума были люди. Сразу вспомнились тихие, ухоженные залы ожидания скоростных веток на Гее. Впрочем, оказавшись внутри, я позабыла про все неудобства. Члена королевской семьи перевозили по-королевски. В его распоряжении был целый вагон с диванами, подушками, столиками, кроватью, коврами, тяжелыми шторами и угощением. Я тихо удивленно выдохнула, рассматривая богатое убранство. – У вас нет поездов? – У нас скоростные электропоезда. Тихо, быстро, безвредно для природы. Вангьял фыркнул: – И почему я тебе постоянно верю на слово? – Потому что в отличие от всех, кого я здесь встречала, ты умный. Он прохладно улыбнулся и, кажется, еще сильнее выпрямил и без того прямую спину. Ожидаемая и довольно забавная защитная реакция. Я ласково улыбнулась в ответ. – Не согласен? – Не мне судить, умнее я окружающих или глупее. Ответ прозвучал чопорно и заученно, с не свойственными Вангьялу интонациями. – Значит, об этом буду судить я. Все же ночная обида не до конца прошла. Осадок у него в душе остался. Я вздохнула и перевела взгляд с его лица на царство роскоши и комфорта. Мы так и стояли у входа. – Как мне себя тут вести? – Как пожелаешь. Сюда заходят с разрешения или по зову. Вангьял, не оглядываясь, направился к высокому круглому столику у противоположной двери, где на глубоком подносе стоял кувшин с водой. Да только до кувшина так и не дошел. Замер у дальнего окна, а затем, уставившись в него напряженным ледяным взглядом, медленно поднял руки, демонстрируя кому-то пустые ладони. Я непроизвольно повернула голову вправо на ближайшее ко мне окно. Оттуда на меня смотрели дула сразу трех ружей. Я вопросительно взглянула на Вангьяла. Дверь за моей спиной тихо открылась. – Не шевелитесь, господин воин силы, – напряженно, но все же уважительно проговорил мужской голос. Повернуться и взглянуть на лицо незнакомца я не могла. К моей скуле прижималась прохладная тупая сталь. – Осмелюсь предположить, что жизнь этой рабыни вы цените высоко. В то время как мы нет. Мы не спасаем и не бережем предателей. Я заберу ее, а вы выкупите. Условия обмена найдете под кувшином. В мое плечо вцепились жесткие холодные пальцы. Незнакомец резко потянул меня назад. Я едва равновесие не потеряла. Это злоумышленника не остановило, он выволок меня из вагона едва ли не за шкирку. Вангьял не шевельнулся, только провожал меня потемневшими глазами. Я знала, какие эмоции скрывает этот взгляд, и мне на краткий миг стало страшно за людей, что столь опрометчиво решили стать его врагами. Потом я подумала, что для него это неплохая возможность потерять инопланетянку, а для меня – сбежать. Молча и внешне равнодушно я села в кузов крытого тентом грузового автомобиля, который загнали прямо на платформу. В общей суматохе никто внимания не обратил на оружие возле моей головы. А может, и обратили, да связываться не захотели. Перед глазами все плыло. Справиться с щемящей тоской в груди оказалось невероятно сложно. Остаться рядом с ним я хотела намного сильнее, чем привыкла считать. Так же как неверно рассчитала его привязанность ко мне. Его холодное каменное лицо, обжигающий взгляд и подрагивающие на руках пальцы рассказали об этом. Я не его необычная, интересная игрушка или рабыня, я – женщина, которую он полюбил. – Ты меня не слышишь? – повысил голос тот самый злоумышленник, что вывел меня из вагона. Я подняла на него глаза. – Что заставило тебя обменять свободу на жалкое существование на привязи? Я задумчиво оглядела человека, устроившего неожиданный поворот в моей судьбе. Не глупец, но и не обладатель разума, равного Вангьялу. Без широких взглядов, упрямый, агрессивный, склонный к депрессиям. Определенно талантливый оратор. Общаться желания не было никакого и все же надо. – Свобода всегда неизменна и всегда со мной. – Что?.. Мои слова ожидаемо и поразили, и озадачили незнакомца. Напускная поэтичность речи, ее надменность зацепили раненую мужскую гордыню. Это он здесь собирался быть поэтичным и надменным оратором. – Ты – рабыня! – Раб тот, кто мыслит, как раб. Для иных «раб» – пустое слово. – Ты предала свободу! – Каким же образом? Конечно, я знала ответ на свой вопрос, но в беседе с подобным человеком стоило проявить терпение, внимательность и осторожность. – Не дав свершить справедливое возмездие. Теперь мне нужно было предстать невинной и наивной. – Если можешь спасти жизнь, не имеет значения, чья это жизнь. Похититель нахмурился: – Откуда ты такая? – С Белой земли, – без запинки соврала я. – Мой народ живет в снегах, там, где свет рождает день, а холод – ночь. Там, где долгими зимами небо сияет зелеными огнями и где нет рабов и хозяев. Есть лишь белый искрящийся простор, семья и бескрайние стада. Я тихо всхлипнула. Играть особо не понадобилось, напротив, едва не разревелась, в памяти неожиданно всплыли образы матушки и нашего с ней сада за старой мельницей. Насколько соскучилась по дому, тоже не подозревала. Пережитый стресс обострил эмоциональное восприятие. – Как твое имя? – Индан. – Нет, – мой упрямый собеседник оказался любопытнее, чем мне хотелось бы. – Как тебя зовет твой народ? – У нас нет имен. Машина начала подпрыгивать на ухабах, а не просто трястись. Либо это означало, что мы за город выехали, либо оказались в бедном районе. К сожалению, за все то время, что я прожила в Сунда Келапа, видела не много и могла лишь предполагать. – Так тебе поэтому не любопытно мое имя? Я состроила виноватое лицо: – Не хотела обидеть. Как ваше имя? – Бурый. – Похоже на прозвище, как у меня. Господин Бурый усмехнулся и подозрительно сощурился: – Верно. Имени своего я и сам уже не помню. Так как же вы зовете друг друга? Я медленно подняла руку и прикоснулась к плечу Бурого. – Так. Называют только зверей. Разве я похожа на зверя, чтоб меня называть? – дальше я изобразила раненую гордыню. Сказать, что собеседник был ошеломлен, не сказать ничего. Иное мышление, иной социум, иные правила настолько захватили его, что он не сразу собрался с мыслями. – Как же ты позволила себе имя дать? – Я поняла, что имя – это вежливость для вас. Со своими правилами в чужой дом не приходят. Совесть тут же напомнила о том, с каким энтузиазмом я объясняла Вангьялу, что и как неправильно в его мире. Зато желтые глаза Бурого загорелись живым любопытством. С этого момента я перестала быть разменной монетой. Теперь я была нужна ему. Разум человека всегда стремится к неизведанному. – Чем ты убила собаку судьи? – Ядом зеленой… – Я осеклась и задумчиво покусала губу, затем продолжила: – Не знаю, как перевести название. Не видела здесь еще такой травы. – Складно врешь. Я нахмурилась и склонила голову чуть набок, внимательно глядя в глаза Бурого: – Вы все здесь такие странные. – В чем же наши странности? – Во всем. В домах, в речи, в поведении, в образе жизни. Вот вы боретесь с рабством, верно? Бурый кивнул. Хотел подловить меня на вероятной лжи, но вместо этого заинтересовался мной еще больше. Вангьял пока так и оставался самым умным из здешних обитателей. – Но вы не готовы победить.