– И его – согласился я – И компот. – И весь наш долбанутый коктейльный набор! – добавила наемница, поудобней устраиваясь на столе – И мне тоже каши, Хорхе! – Будет и каша – в голосе консильери звучала глубокая задумчивость. Ну да – все вполне предсказуемо. В этом и сила и слабость таких как Хорхе – они слишком много думают о грядущем. Прежде чем стать зомбированной системной ведьмой Эдита тоже была такой же… умной продуманной девушкой со светлым будущим… пока случайная пуля не изломала ее судьбу. Дерьмо… Я начал возюкать по внутренней стороне черепа мысленную кашу и задумчивое говно, думая о всякой хрени. То есть слова Кальварии зацепили меня куда серьезней, чем мне показалось. Я боюсь? Да. Я боюсь, что ее слова могут оказаться правдой и у меня действительно осталось не так уж и много времени. Но я боюсь не смерти. Нет. – Контроль – медленно произнес я – Да… я боюсь потери контроля. – Контроль над собой – главное в жизни бойца – буркнула наемница и щелкнула зажигалкой – Сигарету, лид? Есть и сигара… – Сигарету – ответил я – Самую вонючую и крепкую что есть. – Сурвглот Голд – рассмеялась Ссака – Почти целая пачка. На пачке нарисован затягивающийся сигаретой тощий гоблин в зеленом комбезе, что сумрачно смотрит на сочащуюся какой-то жижей широкую трещину в бетонной стене. Харя у него испуганная. – Да похер. Кидай. Поймав мягкую пачку, я вытряхнул из нее зажигалку, щелчком вытряхнул сплющенную изогнутую сигарету и, размяв чуток в пальцах, подпалил и глубоко затянулся охренеть насколько едким крепчайшим дымом. Выдохнув дымную струю, я угодил ею в приземляющуюся на подоконник пластиковую муху. Дрон остался невозмутим, но передние манипуляторы деловито прочистили визоры уставленных на меня камер. Сделав еще одну глубокую затяжку, я стряхнул пепел на пол и медленно заговорил, глядя на пасмурный север: – Когда я был еще совсем пацаном, чернокожий старик с крыши башни как-то отобрал нескольких из нас и вечером повел вниз. К рыбакам и добытчикам – в самый богатый наш жилой кластер. Мы не спрашивали старика почему он выбрал именно нас – как-то само понялось. На автомате у всех чуйка сработала, и мы разом напрягли булки, ожидая дерьмового финала. А дело в том, что за день до этого мы как раз этим вот самым рисковым мальчишеским составом попробовали нюхательной наркоты. То еще неочищенное дерьмо… И старик походу узнал об этом… А он нам это дерьмо запрещал. К тому моменту его авторитет был непререкаем и боялись мы его до жопы. И было чего бояться – он влегкую мог отхерачить любого из нас так, что потом неделю отлеживаться приходилось. Мне он ломал нос и ребра, Тэнксу левую ногу и ключицу… были и другие. В общем… нам прям стремновато стало, но мы плелись за ним покорно и заранее готовились отхватить сполна. Прервавшись еще на пару затяжек, я подкурил от окурка следующую сигарету и продолжил: – Он нас в тот день пальцем не тронул. Просто привел к тем, кто считался в нашей башне кем-то вроде полицейских. Они следили за порядком, вычисляли воров, патрулировали и не лезли в дела по-настоящему крутых заправил. – Все, как всегда, в нашем трущобном раю… – Ага – согласился я – Все как всегда. Старика они знали и пропустили нас к себе без проблем – в почти восстановленный полицейский участок центрального башенного пояса. А там он показал нам трупы. Три детских. И два взросляка. Там месиво… мне и остальным пары взглядов хватило, чтобы понять – тут поработали обычным тяжелым тесаком. У каждого был такой – сгодится для всего. Дров из плавника нарубить, мяса настрогать… Короче нагляделись мы на тела – а они уже вонять начинали – и нас повели дальше. И все – молча. Он ни слова не говорил, просто вел нас на звуки плача. Довел, снял засов, открыл дверь и отступил. А мы остались на пороге, глядя на рыдающего Лхара. – Кто такой? Я пожал плечами: – Обычный парень. Молодой рыбак. Хороший ныряльщик. – Ага… – Он рыдал взахлеб. Руки уже почернели, стянуты за спиной проволокой, ноги тоже перетянуты натуго. Уже потом я узнал, что об этом попросили родичи убитых. Старик велел снять проволоку и его послушались. Хотя было уже поздно. Но речь о другом – дав нам наглядеться на этого причитающего ушлепка, он шагнул к нему, улыбнулся, а затем р-раз… и Лхар уже лежит на полу, а из перехваченной глотки льет кровь. Он умирает, а у него на лице улыбка. А старик нам такой и говорит – запомнили, как я подошел, как отступил и как ударил? Мы башками тупыми покачали, а он мимо нас прошел и обратно по коридору. Мы за ним… едва-едва ногами передвигаем, а от страха аж дышать не можем. Тащимся за ним, а сами с окровавленного ножа в его руке глаз отвести не можем. Ждем когда он и нас полоснет… – С чего вдруг? – удивилась Ссака – Вы тут не при делах. – Почти не при делах – хмыкнул я – Такое дело – наркоту вчера нам как раз Лхар и дал. И жратвой чуток поделился. Типа мол пофартило ему сегодня на дне, богатую добычу поднял и обычай велит с молодыми фартом чутка поделиться. Мы отказываться не стали. А потом… что было – не помню. Очухался уже ночью, весь потный, вонючий, трясущийся, башка раскалывается. Ну а на следующий день старик нас собрал и повел… как на убой. Мы там еще долго бы тряслись, но он заговорил. И пояснил – вчера обдолбанный Лхар, просто идя и улыбаясь по центральному коридору рыбацкого квартала, вдруг выхватил у колющего щепки старика тесак и начал им махать, вопя что-то про морских пауков не дающих ему добраться до воздуха. Его вырубили багром и забили бы, но патрульные успели и уволокли его живым – знали, что живой он принесет им больше выгоды. Вот так вот… – И эта вся история? – сухо осведомилась пластиковая муха. – История – вся – кивнул я – Но была и финальная мораль. Когда мы почти добрались до крыши, старый хрен развернулся и… острие его ножа у самого моего глаза заплясало. Руки у него уже потрясывало, так что был шанс стать кривоглазым из-за его сраного Паркинсона или что там у него было… Я застыл, остальные рядом замерли, а старик крутит еще мокрый от крови нож у моей хари и неспешно поясняет. Дело мол не в том, что бы дебилы нанюхались или там наглотались наркоты. Дело не в том, что она превращает в раба, сушит мозги и быстро убивает. Нет. Дело мол сука в том, что наркота лишает тебя контроля. Убирает тебя от руля. И убирает даже не на пассажирское сиденье, а в темный багажник. Как Лхара. Он очухался – и нихера не помнит своего трипа. Словно на самом деле в багажнике валялся, пока машина прыгала по кочкам его сломавшейся судьбы. Очнулся и узнал – стал детоубийцей, потерял будущее, опозорил родителей… Почему? Потому что лишился контроля над самим собой. Вот самое страшное в жизни. И поэтому – избегайте наркоты, избегайте безлимитного бухла, ведь они ведут к потери контроля, но уж что-что, а контроль над собой терять сука нельзя никогда! Поняли, пацаны? Никогда! Мы покивали… и тогда он убрал нож, а потом его вторая женщина угостила нас вкусным сладким лечо… Вот как-то так… – Контроль… – произнесла Кальвария. – Контроль – повторил я, медленно упирая вытянутый указательный палец себе в правый весок – Если Управляющая не врет… – Я не лгу. – Один хер я не верю – бледно усмехнулся я – Но знаю, что в твоей истории немало правды – слишком уж хорошо она перекликается с моими флешами. И один хер я знаю, что не все так просто и банально… – Я рассказала все, что мне известно. – Ну да – ответил я – Ну да… Ссака… – А? – Если поймешь, что я реально потерял контроль над собой… просто прострели мне башку. – Было бы тебя так просто убить, лид… я бы чисто славы ради давно бы попыталась… – Смешно… – Да я серьезно. – Стреляй в затылок. С расстояния. Близко не подходи. – Главное всем нашим свою веселую просьбу не озвучивай. Фыркнув, тему я закрыл. Судя по ее потемневшим глазам просьбу мою, лейтенант поняла хорошо и, если придется, сделает все как надо. – Ладно – сказал я, туша бычок о подоконник – Давайте поиграем на нервах сучьей ведьмы… – Герой Оди… мне нужно больше подробностей о твоих воспоминаниях, что касаются возможной попытки Первого слиться с… – Нет – отрезал я, отходя от окна – На сегодня воспоминаний хватит. Займемся настоящим… Глава 11 Раздав указания, следующие двое суток я убивался на тренировках, гонял гоблинов, кошмарил технарей и наблюдал за очищением Мутатерра, параллельно ожидая, когда Кальвария закончит восстановление одной из своих главных вещательных антенн, что не включалась уже больше двух столетий. И наконец этот момент настал… – Всем мирного атомного рассвета, упырки – я широко улыбнулся в объектив летающего передо мной дрона оператора – Как вы там, ушлепки сраные? Глянув на экраны, где в изумлении замерли сотни и сотни попавших в камеру жителей, я протяжно зевнул и продолжил: – На связи гоблин Оди. Мой голос разнесся над шелестящими лесами и туманными долинами одного из почти центральных и одного из самых здоровых регионов Формоза. Глядя на старые здоровые деревья, высокую траву, пугливых оленей, что торопились прочь, я снова ощутил то самое удовлетворение – а ведь получилось сука… ну реально же получилось, как и было задумано. А еще мои слова звучали не только в Формозе. Немалая часть каналов связи была разблокирована Управляющей специально для этого дела. Волна данных ударила от мира-убежища во все стороны, готовая зацепиться за антенну любого приемника, способно уловить хотя бы звук. – Эдита – тихо позвал я, глядя на густой древний ельник. Последний раз ядро ее зомбо-легиона зашло в густую лесную тень и не вышло. Она находилась там уже почти сутки и, похоже, не сильно рвалась на открытое пространство. И я ее прекрасно понимал… Сейчас она оказалась куда в худшем положении чем я, когда мы с гоблинами прорвались наверх и оказались на острове музейных сыроедов – там во Франциске II. – Эдита… – повторил я и несколько тяжелых транспортников, что висели над лесом, усиленным ревом ударили этим словом по деревьям – Тебе пора умереть, не поживший ребенок… Никакой реакции не последовало – не считая взметнувшейся птичьей стаи, но я знал – она меня слышит. Слышит даже без динамиков транспортников. Если все эти годы она упорно занималась биохакингом, то ее тело способно принять почти любой сигнал, правильно его интерпретировать и доставить в мозг. Она слышала меня. И понимала кто я такой. Но я говорил не только для нее. Ведь не зря мощный сигнал исходил от Формоза по незашифрованным каналам. – Дерьмовая внезапная ситуация, да? – мирно улыбнулся я – Жила себе спокойно, жрала вкусную печенку, черпала ложкой мозги, вдыхая аромат трахнутого можжевельника и тут сука на тебе – явился тот самый долбанный гоблин Оди… Но это еще херня – ведь ты ждала меня. Ты ждала этого часа. Да… а вот того, что буквально весь мир окажется против тебя… – я покачал головой – Этого ты не спланировала, верно? И вот результат – земля горит у тебя под заплесневелыми ногами, ведьма… Север, юг, запад или восток… тебя везде ждут только проблемы. Заранее подобранная, налаженная и снаряженная боевая техника отказывается служить… На экранах проплыло заставленное шагоходами и заваленное экзоскелетами поле – Кальвария нашла лазейку в их программном коде и попросту заблокировала технику, заставив зомбо-бойцов покинуть стальную броню. Туда, где заблокировать не удалось, Управляющая щедрой лапой накидала вирусов, жестоко замедляя машины. Медленный – синоним мертвого. Помимо шагоходов и экзов один за другим начали отказывать обозные тягачи, броневики и внедорожники. Они умирали прямо на дорогах, ломая стройные и такие грозные ряды наступающего легиона. Дохлыми птицами падали дроны всех видов. Для Эдиты начали «гаснуть» мировые экраны и каналы связи. Лишаясь отростков и органов чувств, ее армия еще сутки уперто двигалась вперед, оставляя за собой увязающие в грязи мертвые стальные градины боевой техники. И наконец сутки назад до девочки доперло. До нее дошел весь кошмар ее положения. Как ты гражданских не учи, даже самое очевидное понимают они не сразу. До этого момента Эдита считала себя защитником собственной земли. Она выступила против явившегося по ее душу старого мерзкого врага. И пришлось подождать, пока до нее дойдет… Она не защитник собственной земли.