– Давно распорядился, командир – в пьяном судя по звуку голосе Рэка – значит трезв и сука счастлив – звучала нескрываемая радость владельца чего-то крутого – Гоблины бегут и спотыкаются. Все будет через полчаса. Полная сводка. – Действуй – отозвался я, выходя из броневика и направляясь к центру бетонной площадки. Сделав несколько шагов, я замер, медленно повернулся, вырубив все фильтры и подсказки усеченной доп-реальности, глядя на окружающую местность обычными глазами. Оценив увиденное, вернул сторожевые настройки и повторил в микрофон, предварительно вырубив динамики: – Вежливо, гоблины… вежливо… Это удивительное для меня само по себе слово я повторил по одной простой причине – здешние гоблины жили тут, а не выживали. Обычная жизнь в херовом месте. И еще тут были дети – не взрослые же нарисовали вон то синее небо с черными проплешинами и улыбающуюся гигантскую змею поднявшуюся над руинами. Повсюду бегающие среди скудных, но аккуратных и явно часто поливаемых посадок курицы. Чуть дальше виден один огромный общий огород, где на обрезанных кустах багровеют огромные помидоры размером в раздутый гангреной кулак орка. Я вижу уже поспевший зеленый горох, там же арахис, кабачки, тыква, ягодные кусты и много чего еще, но чего там нет, так это сорной травы и камней. Взрыхленная и очищенная земля выглядит здоровой и плодородной. Сделав еще десяток отдающихся эхом шагов – но проигрывающих в громкости шагов Джинна, что штурмует склон холма, обрушивая вниз щебень – я дохожу до левого края площадки и обнаруживаю тщательно очищенный от мусора детский бассейн. Бывший детский бассейн – он и сейчас залит до краев водой, но помимо водорослей там полным-полно снующей деловитой рыбы. Приглядевшись, я узнаю один из подвидов теляпии. Что-то селекционное, жирное и не слишком крупное. Да… я узнаю вообще все вокруг. Влегкую опознаю каждую живность, каждое растение. Почему? Ответ прост – я словно вернулся в неимоверно далекое прошлое и вновь очутился у подножия заброшенной небесной башни посреди океанического мелководья. Вокруг океан, вдалеке далекий шрам еще не утонувшей суши, кое-где из воды вздымаются крыши давно стоящих на дней высоток, пляшут на волнах плоты из пластиковых бутылок, робко цветет в горшках чужая клубника, а мы, чумазые дети-гоблинята, пуская голодные слюни, смотрим как вычищают от скверны тела больных осьминогов, что отправятся в общий котел… А если подняться по охренеть насколько бесконечным лестницам – делая редкие передышки – то я окажусь на крыше башни и увижу ухоженный огород, небольшой жилой тент, рядом палатка, а чуть дальше исправный опреснитель и собранное складкой полотно для сбора дождевой воды… Повернувшись, я замер и перепуганный женский вскрик, что донесся из окна третьего этажа – я отметил на автомате, равно как и прицельная автоматика Гадюки – запоздал на долю секунды. «ОСТОРОЖНО!» – крикнула она тем голосом, что бывает только у перепуганных до смерти матерей, видящих, как на их ребенка несется грузовик. В полушаге от меня стояло двое детей. Им лет по пять. Может чуть старше. Девчонка чернокожая, в кудрявых волосах серая лента, майка, шорты, соломенные сандалии и бедовый озорной взгляд. Любопытная и непослушная – такие обычно погибают первыми. Она держит за руку пацана, что одет точно также, но смотрит совсем иначе – сонно и без особого любопытства, одновременно пытаясь выгрызть из пальца занозу. – Вы волшебный герой? – пискнула девочка. Я не сразу уловил смысл – это общий язык, но с необычным акцентом. – Дина! Мэв! Отойдите от него! Живо! Мальчишка подался назад, но девчонка сердито дернула его назад – как личную куклу – и больше никак не отреагировала на материнский срывающийся на визг окрик. С невероятной серьезностью взглянув в непроницаемое забрало моего шлема, она задала второй вопрос: – Вы добрый? Осторожно отшагнув от наглых гоблинят – даже легкого небрежного касания боевого экзоскелета хватит, чтобы нанести хрупким детским тельцам возможно фатальную травму – я отвернулся и пошел прочь, наводясь на присланное от Хорхе сообщение. Неподалеку от уже не так плотно затянутого порванными нами лианами и затоптанным кустарником проема имелась дверь. Из нее и вышла плотная группка явно испуганных, но старающихся сохранять достоинство взрослых гоблинов. В центре шагала высокая темнокожая женщина с алыми волосами. И вряд ли это была краска – я что-то помнил про некогда новомодные запрограммированные с рождения волосы. Цвет, густота, завитость – менялось все по желанию матери, были бы деньги. В те времена это не считалось запрещенным вмешательство – волосы всего лишь волосы, не так ли? Никто же не пытается заставить эмбрион отрастить второе сердце или третью руку… Задержав на пару секунд на мне десяток заторможенных напряженных взглядов, все группа… прошла мимо, держа курс на самую главную, по их мнению, фигуру среди явившихся незнакомцев. Они шагали к замершему на склоне Джинну, что выбил себе небольшую площадку и повернулся к нам спиной. Ну да… обычный прокол мирных гоблинов. Они автоматически принимаю за главного того, кто кажется им самым грозным и страшным. А что может быть страшнее железного великана? За спиной Джинна была закреплена сваренная из труб и металлических листов вместительная клетка с закрепленным сверху тяжелым пулеметом. Как раз с него свесилась парочка дружно блюющих из-под забрал гоблинов. Не осуждаю – надо дохера времени, чтобы привыкнуть к той адской качке, что порождает туловище идущего по бездорожью боевого шагохода. Но это несколько подпортило картину ужасающего вторжения для вышедших на переговоры здешних, и они в некотором недоумении остановились. – Я Тиана! Мы… мирные люди – заговорила красноволосая, стараясь говорить громче и не срываться на передавивший горло кашель – У нас есть оружие, но только для обороны от диких зверей… мы исправно платим дань и… и живем в мире с миром… и будем рады угостить вас сытным обедом… – В мире с миром – повторил я и «вскрылся», покидая замерший экзоскелет. Сделав шаг назад, я дождался, когда бронированные сегменты спины замкнутся и Гадюка перейдет в ждущий режим, после чего поднял взгляд на дружно повернувшихся и явно начавших прозревать гоблинов: – Рыба жареная есть? – Есть – первым отреагировал высокий худой старик с поблескивающей коричневой кожей и гривой седых волос – Теляпия! Рыбка древняя и вкусная! Мы с радостью угостим и одарим в дорогу добрых гостей… – Уймись, старик – поморщился я, уловив намек – Мы пришли сюда не грабить. И не убивать. Мы здесь проходом. Поговорим, пожрем – и уйдем. Устраивает? – О да! – перенапряженное стариковское лицо начало расслабляться, морщины на глазах теряли глубину и он будто молодел. – Успокойся, Феол – красноволосая взяла старика за левое плечо и мягко встряхнула – Все хорошо… не с твоим сердцем такие волнения. Чем мы будем тебя лечить? – У нас есть лекарства – куда-то в сторону небрежно обронил вставший рядом со мной Хорхе – А я люблю покупать и продавать… – Угостить тебя кофе, незнакомец? – вперед шагнул приземистый пузатый мужичок в шортах и застиранной безрукавке – Сладкое! С козьим молоком! – Угости – кивнул ему Хорхе, обмениваясь с ним понимающими взглядами – Где-нибудь в теньке… Они первыми двинулись в сторону, а следом ожили и шагнувшие ко мне Феол с Тианой, все еще напряженные, но уже не настолько перепуганные: – Там наверху… – Во дворе – качнул я головой, указав на столы, что стояли в теньке неподалеку от стен и достаточно близко к бассейну с жирной рыбой и я уверен, что у них немало таких прудиков – Никакого алкоголя. Кофе, рыба, овощи. – И вкусные лепешки? – Ага – кивнул я, поворачиваясь к ним спиной и направляясь к столам – А заодно вашу историю… А потом я передам вам пару сообщений от Управляющей Кальварии. – Упр… – булькнул старик. Встречающие переглянулись, в глазах многих плеснулось узнавание – Пролетало потрепанное небесное око намедни… сбрасывало послания… В них сказано: «Проявите терпение. Не забывайте о бдительности. Берегите детей. Контроль возвращен. Ведутся работы по ликвидации ущерба и нормализации жизни. Управляющая Кальвария». Это… – Оно самое – вполне мирно кивнул я и указал взглядом на обкорнанную металлическую стелу, что торчала из груды битого камня метрах в ста от нас – Полусферы наблюдения были уничтожены, ресурсы исправной техники почти на нуле, так что Управляющая не могла дотянуться до всех сразу голосом и делом. Так где рыба? Услышав мой требовательный голос, местные засуетились вдвое быстрее. В фонтан с плеском погрузились большие сачки, прошли в прозрачной водой тенью грядущей смерти, затем руки ловцов напряглись и над дрожащей поверхностью воды забилось живое безмолвное серебро. Во двор спешно вытаскивали столы и лавки, а в окнах одна за другой появлялись все новые детские головенки. Эти детские испуганные и одновременно любопытные лица и заставили меня резко сбавить тон и заговорить так, как я давно уже не говорил. И Хорхе не преминул заметить это: – Ты умеешь не рычать, сеньор Оди? И даже не бьешь никого в рожу? Мое тропическое восхищение не знаетграниц и… – В жопу твою восхищение – проворчал я, бросив еще один взгляд на окна второго и третьих этажей, где теперь появились и женщины – уверен, что многие из них беременны, судя по количеству детей. Похоже, здешние вообразили себя чумными кроликами и решили посвятить всю жизнь размножению. Сколько из них родились здесь, а не были разморожены? Этого никто не знал, но кое-что про здешнюю общину мне все же было известно – из вытребованных у предельно занятой Кальварии пояснений. Дикая незапланированная община. Это если коротко и по сути. Хотя в пояснениях Управляющей были столь опасные для любого дикого племени слова как «самозахват», «незаконное использование ресурсов», «отсутствие контроля за ликвидацией мусора и биологических отходов всех типов»… в старые времена такие слова, встреться они в одной бумаге, означали возможный конец общины. Рано или поздно явятся одеты в сталь безопасники и представители социальных служб, чтобы рассортировать, разобщить и расселить племя. Дети в детдомы, взрослые еще куда… Но здешних расселять некуда – разве что в холодильники, в которых большинство из них никогда не бывало. Чистые незамутненные мирные дикари со своим крохотным длинным шестиэтажным мирком и низинными узкими окрестностями – с высоты Кальвария заметила, что они предпочитают обживать именно эту барачную многоэтажную стену, обустраивая ее, блокируя опасные проходы, а кое-где устраняя нанесенные природой повреждения. – Все уже готовится – оповестила меня смуглая молодая девушка, глядя на меня со столь непривычным для меня наивным бесстрашием. Мать ее… да в ее глазах реально ни капли страха. Будто она бариста в каком-нибудь сраном кофешопе и через прилавок смотрит на очередного покупателя, ищущего новый фальшивый кофейный вкус… – Ага – ответил я, опускаясь на скамью. – Пива? Вина? – Никакого алкоголя – качнул я головой. – Фруктовый или овощной сок? Наш Дарроканский смузи? – Дарро… – Мы называем наш дом Дарроканом – она так смело махнула рукой, что под тканью домотканной блузки тяжело качнулись груди, а ее взмах указал чуть ли не на половину Формоза вдоль поросшей лесом стены зданий – Как твое имя, путник? Удивленно моргнув, я ответил: – Оди… – Ты хороший человек, Оди? – в наивных светлых глазах появилась надежда на мой правильный ответ – Ты добр? – Нет – усмехнулся я – Я злой гоблин и привык убивать. – Г-гоблин… кто это? – Передай всем – никто из вас не пострадает, мирные жители Даррокана. Мы проходим мимо. И двигаемся туда – мой взмах был куда скромнее и указал на север. – О… – она округлила глаза и губы – Вы смелы и отчаянны… Смузи? – Что в нем? – Смесь овощных соков. Вкусно. И полезно. – Давай. Девушка кивнула, тряхнув длинными волосами, обдав меня цветочным запахом и, прижав руки к груди, коротко поклонилась, после чего упругим шагом двинулась к составленным столам. Оторвав взгляд от ее загорелых бедер, я хмыкнул и глянул в другую сторону. Для отрезвления. Не каждый день увидишь почти нагих старух, что с гортанным пением убивали теляпию, умело оглушая жертв боковой стороной тяжелых ножей, а затем счищая чешуя, вспарывая животы и обрубая хвосты. Молодые девушки блюдами подхватывали готовые рыбные тушки и несли их на промывку, а затем к организованной кухне, где уже разогревалась на огне огромная общая сковорода. Из прозрачных бутылок плеснуло масло и по заблестевшей сковороде с яростным шипением скользнула первая выпотрошенная рыба… Ударивший во все стороны запах вызвал жадный всхлип у полусотни собирающихся на бетонной площадке вооруженных гоблинов. Я беззвучно рассмеялся и опять повел взглядом, осматривая всю эту оплетенную плющом идиллию. – Да… – В твоих глазах опять плещется темная водица, Оди… – эти слова произнесла красноволосая, что все это время молча сидела неподалеку, внимательно слушая и что-то напряженно обдумывая. Изредка она поглядывала вверх и, учитывая, что детские головы уже исчезли, их место у окон заняли вооруженные мужчины, готовясь в случае чего дать яростный отпор. – Возможно… – А иногда темная водица расходится, и я вижу в твоих глазах стылый лед… Та глупышка спрашивала хороший ли ты человек… – Я ей ответил. – И не солгал. Вот только ты забыл добавить, насколько страшный зверь живет в твоей душе… – У гоблинов нет души, пророчица – рассмеялся я, вспомнив кое-что еще о таких как она – И я не верю в твои силы. – Но ты назвал меня пророчицей – заметила она, опускаясь напротив меня на поднесенный ящик с сурверской символикой. – Я не верю в твои силы, пророчица – повторил я – Но я помню те дни, когда было модно клепать таких как ты. Вы вылуплялись из искусственных маток… все такие разноцветные… некоторые с хвостами, другие с почти прозрачной кожей, что не позволяла покинуть затененных помещений… и у всех у вас были какие-то там особые ментальные способности…