- Да. - Ты в экзе? - Я в жопе. - Это понятно… Почему ты не нажал кнопку, Колиус? - Потому что я человек. - Хреновый какой-то довод… Это типа звучит гордо? - Нет. Я просто человек… или был им когда-то… Я наказанный машиной человек… И мне уже никогда не стать прежним, Оди. То, что со мной сделали… не обратить вспять. - Только не заплачь… - Да пошел ты! Вместе с тем уродом в консервной банке, что пнул мою стену. Термитов ему в сраку! И заткнуть вонючую дыру гранатой! - Говорун – повторил мои слова Каппа. - Говорун – согласилась гудящим голосом наемница, успевшая залезть в трофейного экза, но пока остающаяся в прицепе – Ой болтун с грязным ртом. - А ты еще что за потаскуха? Тебя не вижу. - За потаскуху выжгу тебе яйца, ушлепок. - А у меня их нет! Так что? Поговорим мирно? - Я просто хочу увидеть твою рожу – ответил я – И мы пойдем дальше. - На кой я тебе сдался такой? - Просто увидеть – повторил я – Даю слово – стрелять не будем. Глянем друг на друга – и разойдемся. - Хорошо. - Тебе еще долго? - Пару минут. Может чуть дольше. Я бегу. - А почему бежишь, Колиус? – поинтересовался я – С чего такое доверие? - Про тебя говорят... джунгли шепчут… джунгли поют… обезьяны носят слухи и роняют дерьмо с верхних веток. Знаешь сколько проблем от долбанных обезьян? Они умеют добывать мед – и их тянет сюда. А мне нельзя их убивать… Но я справляюсь… я справляюсь и с ними и с их дерьмом… Знаешь о чем я мечтаю? - Удиви меня. - О бетоне… о славном крепком бетоне со всех сторон. Чтобы чисто, прохладно и никаких долбанных растений, насекомых и обезьян… В жопу природу! - Ты кто такой? - Никто… уже никто… А ведь когда-то я любил эту траханую богами природу… я любил сраные цветочки, боготворил экологию… Я был друидом… - Но? - Но я совершил ошибку… я поставил жизнь людей выше жизни нескольких деревьев и птичьих гнезд… - Это как? - Во время сезона дождей небольшое племя бредунов оказалось заперто в затопленной жидкой грязью яме… Грустно видеть, как тонут женщины и старики, захлебываясь глиной и обезьяньим дерьмом. А над ними шелестят священные деревья с кронами усыпанными птичьими гнездами… Я опрокинул дерево вместе с верещащими птенцами – кроной в грязь. Попутно сломалось еще несколько мелких деревцев – из накрыло стволом. По упавшему дереву вылезли грязные аборигены и, не сказав ни слова благодарности, умчались прочь, унося на закорках обессиленных полудохлых стариков… Но я не в обиде – они ведь тоже знали, что эти деревья и этих птиц трогать нельзя… Табу. Я нарушил табу… - Тебя наказала система. - Да. - Сделала сторожем этих садов дьявола? - Да. Но я сам просил… я был раздавлен своим греховным поступком. Я просил дать мне шанс искупить свою вину… был готов на все ради искупления… и система предложила мне стать сторожем самшитовой роще. Я способствую ее сохранению и расширению, увеличиваю количество ульев и цветов, отгоняю швыряющихся дерьмом обезьян… и за это через пятьдесят лет получу отпущение грехов. - Охренеть… - Да… охренеть… - И сколько ты уже здесь? - Прошло тридцать три года и сорок семь дней. - И как настрой сейчас? - В жопу природу! В жопу систему! - Матерью ты ее больше не называешь? - Машина! Машина изуродовала меня ни за что! Я спас людей… а меня превратили в урода и отправили пасти муравьев! Ради всеобщего блага?! Что это за благо такое, когда жизни людей не стоят жизни пары деревьев? Знаешь, что ответила мне система, когда я задал этот вопрос пару лет назад? - Удиви меня еще раз. - Она привела в пример животных! Мол каждый год в подобных грязевых, смоляных и трясинных ловушках погибают десятки тысяч животных, птиц, насекомых. Это естественный ход вещей… Смекаешь, Оди?! Естественный мать его ход вещей! Старики и бабы хлебают грязь и тонут – и это естественно! Они утонут, их тела станут удобрением, на которых вырастут новые растения, цветы и грибы – а их сожрут другие звери или даже люди… А когда я сказал ей, что человеческие жизни ценны, она ответила, что человеческому виду можно не беспокоиться о сокращении своей численности – нас и так слишком много… Слишком много! - Тебе там долго еще? - Я иду… я гряду… - Ну да… - Так я ошибся, когда спас несчастное племя? - Ты? Да. Ты ошибся в тот момент, когда не вышиб мозги долбанному вождю того племени. Это его ошибка. Его вина. Он завел свое племя в ловушку. Тебе надо было вышибить ему мозги дубиной и бросить труп в яму с пузырящейся серой грязью. - Красной грязью. Там была красная грязь… - Да похер. - Встретить бы того вождя… но он давно состарился и мирно сдох. - Может и так… - Вот он я… не стреляйте… Мелькнувшую между деревьями темную тень я увидел еще полминуты назад, но не сказал об этом, пытаясь идентифицировать. У меня не получилось. Увидев то, что выплыло из-за группки самшитов, рубщики колыхнулись назад и разом заткнулись. Их можно понять – пусть не сразу понять, что вышло на открытое пространство, но сразу ясно, что это нечто… ненормальное, исковерканное, то, что в принципе не должно жить. - Велосипед в дерьме? – предположила Ссака. - Призм урод – равнодушно заметил Каппа. - Младшее божество – просипел Гонсалес, рушась на колени. - Подними жопу – рявкнул я, помогая пинком, от которого проводника подбросило и откинуло в сторону. - Вот он я… такой как есть… - Да тебя много – заметил я, глядя на тысячи мельтешащих муравьев, покрывающих его тело. - Паразиты… трудолюбивые гребаные паразиты… - И колеса у тебя зачетные… любишь шик и ветер в ушах? - Пошел ты! Передо нами замерло нечто, что более всего походило на… огромного велосипедиста. Нет… скорее на беговелиста или как там называют этот тип транспорта, где жопа на сиденье и колесах, а ноги толкают тебя вперед. Цельнометаллические толстые широкие колеса уходили в пористую бесформенную массу, из которой вниз опускались две штуки, в которых лишь при наличии огромного воображения можно было опознать две ноги, обросшие той же зеленовато-черной хренью. Сверху гигантская нашлепка гриба – та же ноздреватая хрень. На макушке цветущая клумба… Клумба… Гриб колесный. К нам подкатил уродливый гриб на двух колесах. Дав нам насладиться зрелищем, гриб медленно опустился, втягивая колеса в свое тело. Полминуты… и мы видели лишь огромный муравейник с цветами наверху. - Охренеть – произнес я – И как? Жопа не чешется, когда в нее муравьи забегают? - Твоя жопа – муравьиный дом! – заметила Ссака.