Я отдалился от Фэллон, не желая ее отпускать. Я не мог писать. По крайней мере, что-то достойное. Мой провалившийся альбом «Отсоси» должен был стать плевком в лица «костюмчиков», с которыми я работал. Но в действительности я, словно огромный злой член, сам писал на собственную карьеру. Потому что альбом был полон злых, пустых, бездушных песен. Может, это я подтолкнул Уилла Бушелла увести у меня Фэллон. Могу ли я винить ее за то, что она выбрала его? Я не хотел касаться ее. Я был слишком занят, чтобы разбираться с ней. А он был ответственным, умным, трезвым и опытным. Но это все в прошлом, а мне нужно волноваться о собственном будущем. – Я так тебя ненавижу, – Крэйг выплюнул те же слова, что и его сестра, но все еще не ответил на мой вопрос. Странно, но я больше не ощущал собственного тела, чувствовал лишь, как по щеке капает теплая слюна. – Знаю, – выдохнул я. Несмотря ни на что, мне было больно это слышать. Не то чтобы меня это раньше волновало. Мне говорили, что я уничтожил музыку, делали мои куклы-вуду, а сталкеры, которым, казалось, не было счета, пытались мне навредить. Существование этих людей ничего для меня не значило. Но это другое дело. Я был влюблен в сестру этого парня. Эта мысль впервые ударила по мне со всей силой: она шаровым тараном врезалась в мой мозг, оставляя там вмятину в форме Инди. Я влюблен. Я уже понимал это, ощущал, но само это слово, пришедшее в голову в правильный момент, все прояснило. – Тебе нужно в больницу, – шмыгнул носом Крэйг, опираясь на высокий стул у кухонного столика и вставая на ноги. Я промычал что-то, не пытаясь встать. В данный момент пол казался очень даже удобным. – Где она? – снова спросил я. Он покачал головой, словно я безнадежен. – Серьезно, чувак, какого черта? Почему ты не защищался? – зрение потихоньку возвращалось, и его лицо стало вырисовываться перед моими глазами. Выглядел он ужасно: на лице щетина, а едкий пот капает на открытые раны на моем лице. Но Крэйг задал вопрос, поэтому нужно было ответить. – Потому что я люблю ее, – сказал я. Не нужно волноваться, когда говоришь правду. Правда – это факт, а факты нельзя подтасовать или изменить по желанию. – Потому что я люблю твою сестру и потому что я заслужил эти побои, – ответил я. Прищурившись, Крэйг сел на корточки и взглянул на меня, словно я был смешон. Возможно, именно так и обстояли дела. – Ты любишь мою сестру? – Полагаю, больше, чем люблю секс, The Smiths и мою гитару Les Paul Gibson[35], вместе взятых, – я попытался кивнуть, а зря. Меня пронзила жуткая боль. – Тогда какого черта ты тут нюни распускаешь? Разве не вы, британцы, писали отличные настоящие песни о любви? Отвези свою задницу в реабилитационный центр. Очистись от наркотиков. Найди ее. Ползай перед нею на коленях. Завоюй ее. И люби. – Реабилитационный центр, – повторил я. Я планировал сначала вернуть ее. Откуда взять время на реабилитацию, если речь идет о большом и настоящем чувстве? – Реабилитационный центр, – он коротко кивнул. – По крайней мере, таков мой план. Я не могу потерять то, что у меня есть. Мне просто нужно было выбить из тебя всю дурь и сделать последнюю огромную ошибку до того, как начну поступать правильно. Что-то наполнило мой желудок. Возможно, лопнул какой-то внутренний орган, но может, это была просто надежда. Называйте меня оптимистом, но я подозревал, что дело во втором. Крэйг снова встал. – Я вызову тебе «Скорую помощь», – его голос звучал отрешенно. Я покачал головой, но даже от этого движения поморщился. Он что, сломал мне шею? Я бы не смог тогда дышать. Я попытался сказать себе, что в будущем мы еще посмеемся над этим. Когда Инди будет беременна нашим ребенком и мы будем готовить барбекю на заднем дворике. «Помнишь, как ты чуть не сломал мне шею?» Ха-ха. Черт. Мне и правда нужно на реабилитацию. – Не вызывай «скорую», – промычал я, вытирая с лица слюну, – я заслужил того, чтобы хотя бы час похандрить, лежа на полу. Но сделай одолжение и принеси мне сигареты, ладно? Он вышел и захлопнул за собой дверь. Я начал смеяться. Истерично. Безумно. Вопреки логике. У чудовища появилась причина проснуться завтра утром. Если он доживет до этого утра. Глава тридцатая Инди Через три дня после возвращения Алекса в Лос-Анджелес меня навестили гости. Не он. Он все еще не знал, где я живу. А жила я у Клары в Санта-Монике. Ко мне пришли Дженна, Блэйк, Лукас и Хадсон. У Дженны появился маленький животик, отчего мое сердце болело и переполнялось радостью одновременно. Блэйк держал Дженну за руку и выглядел так, будто выиграл в лотерею. Он едва сдерживал улыбку, хотя знал, что не должен улыбаться, учитывая мое невеселое положение. Лукас выглядел как Лукас, а Хадсон… если вкратце, то Хадсон был похож на четвертого, неизвестного публике брата Джонасов[36], который воспользовался слишком большим количеством скидочных талонов в салоне загара. Клара, оставшаяся наверху в постели, сказала мне распоряжаться домом как собственным. Так я и сделала, и приготовила им чай с молоком и печеньем. Вместе мы уселись в гостиной. – Милый дом, – холодно сказала Дженна, потирая свой живот, выделяющийся на фоне ее стройной фигуры. На ней был новый с иголочки белый костюм. Блэйк так улыбался ей, словно она солнце, и мне захотелось, чтобы и на меня так смотрели. Алекс не в счет. Он уже стал настоящим наркоманом, так что… кто знал, были ли его чувства ко мне искренними. – Спасибо. – Я зажала руки между бедер. – Почему вы здесь? Они сказали, что пришли рассказать о Фэллон. Хотели, чтобы мы знали: ее будут судить за преступление. Я искренне поблагодарила их. Мне стало легче от мысли, что Лэнкфорд не избежит суда. И в то же время у меня не было сил радоваться. – А также мы беременны, – объявил Блэйк. Я улыбнулась. – Знаю. – Да? – Почему ты мне не рассказала? – щеки Блэйка порозовели. Он сам стал похож на ребенка. – Турне держалось на лжи, разве не так? – я сделала глоток чая. – Письма Лжецов. Вот как стоило его назвать. – А я гей, – Лукас постарался разрядить обстановку, подняв руки и пошевелив пальцами. – Это я тоже знаю. – Алекс? – вздохнул Лукас. Я покачала головой. – Я заметила, как ты смотрел на него в Париже. Так же и я смотрела на него. Готовая в буквальном смысле убить за него. Знала, что и ты тоже. И разве это не ирония? Мысль, что я могла убить за человека, связанного со смертью моих родителей? Я решила не думать об этом в таком ключе. Я получила дар, редкую возможность любить со всей отдачей, и какое-то время все было хорошо. – Я тоже гей, – Хадсон повторил жест Лукаса, и мы все рассмеялись. Потом Блэйк попросил остальных дать нам минутку, и мы вышли в патио Клары. Встав перед многолетним кустом, Блэйк расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана конверт. – Твой чек. – Мне уже заплатили, – я поморщилась. Вообще-то мне выплатили всю сумму, хотя я и бросила их за три недели до окончания турне. Но по очевидным причинам никто не мог винить меня. – Ага. Это бонус за то, что пришлось пройти через весь этот ад, – он ухмыльнулся. – Хочешь сказать, вы платите мне, чтобы я не рассказала об участии Алекса в этом преступлении, – я мило улыбнулась Блэйку. В какой-то момент посреди турне я стала циником. Крэйг сказал, что это хорошо. Сказал, что это необходимо мне, чтобы повзрослеть. Блэйк склонил голову и нахмурился. – Нет, конечно. Он мне и слова об этом не сказал, а ведь он говорит о тебе все время. Кое-что тебе стоит знать, Синяя. Он любит тебя. По-своему, искаженно и не совсем нормально. Но любит. Это турне изменило его. Он казался более живым, чем за все эти семь лет славы. Я пришел не чтобы заставить тебя передумать, черт, я не уверен, что должен это делать. Он наркоман и пропащая душа к тому же. Но не жалей ни секунды о том, что было. Все было по-настоящему, Инди. Так и создаются великие альбомы. Я сказала Блэйку, что не могу принять чек. Потом сказала, что он станет отличным отцом, и Блэйк покраснел, правда покраснел, и тихо сообщил мне, что купил кольцо. Я улыбнулась. Они станут красивой, весьма эффективной и ужасно сплоченной семьей. Я обняла всех и особенно долго не отпускала Хадсона, прежде чем расстаться. Обняв меня, Лукас прошептал мне на ухо: – Знаю, что не получу его, поэтому я не против, если он станет твоим. Но если когда-нибудь примешь его обратно, пожалуйста, сделай его счастливым. Я ответила, что не приму Алекса обратно, и Лукас провел указательным пальцем от глаза вниз ко рту, изображая грусть. Мне тоже было грустно. Когда они ушли, я взяла телефон, новый телефон, без трещин, поскольку не могла больше смотреть на старый, не думая об Алексе, и позвонила Крэйгу. Я давно уже собиралась это сделать, но визит ребят помог мне принять решение. – Привет, – Крэйг кашлянул в трубку.