У меня ничего не осталось. Она все у меня забрала. – Включи критическое мышление, Флеминг. Ты едешь домой, а не остался в камере, – сдержанно аргументирует Деррек. – Меня допрашивали шесть часов. Шесть гребаных часов я повторял одно и то же, – раздраженно срываюсь на ни в чем не повинном правозащитнике. Адвокат наблюдает за моей агонией с железобетонной выдержкой. Вряд ли ему впервой сталкиваться с агрессивным поведением клиента. Выработанная годами броня не дрогнет, даже если вдруг надумаю разрыдаться на его плече. – Я успел выучить собственные показания, но в какой-то момент сам стал сомневаться, а не привиделось ли мне? Может, я сошел с ума? – Алан, ситуация нестандартная, – рассуждает Деррек. – Мертвые тела сами по себе не исчезают. А ты единственный свидетель. Естественно, что у следствия возникли сомнения и вопросы. – Пусть лучше займутся делом! – рявкаю я. – Пусть ищут тело моей жены! Я все им сказал. Добавить больше нечего. – Ты уверен? – прищурившись, уточняет адвокат. – На что ты намекаешь? – напрягаюсь я. – Ни на что, но сам посуди. Обстоятельства складываются не в твою пользу. – Я же объяснил миллион раз. – Перевожу взгляд в окно, разминая затекшие мышцы шеи. – Я с утра работал в своем кабинете. Мириам была где-то в доме или на улице. Она никуда в этот день не уезжала, иначе я бы услышал звук мотора. – Что заставило тебя пойти к бассейну? – повторяет он вопрос, на который я отвечал раз десять, не меньше. – Предчувствие, тревога… я не знаю! – Снова злюсь и тянусь за сигаретой. Опускаю стекло и закуриваю. – И ты увидел ее в воде. Мертвую. Так? – Да, – мотаю головой. – Как ты это определил? – Черт, я же не идиот, Деррек. – Я тебе верю, – заверяет адвокат. – Но взгляни на ситуацию со стороны. – Мне не нужно смотреть со стороны. Я, как ты правильно сказал, единственный свидетель. – Любая мелочь может иметь значение, Алан, – упорствует Свенсон. – Может, вы ссорились в последнее время? Или Мириам как-то странно себя вела? – Куда ты клонишь? – подозрительно покосившись на адвоката, интересуюсь я. – Нам нужно понять, как строить твою защиту, Флеминг, – поясняет Деррек. – А ты не особо мне в этом помогаешь. – У Мириам не было повода убивать себя или разыгрывать собственную гибель, – сразу проясняю я. – Она только недавно обрела известность и планировала ехать в тур с презентацией своей книги. У нас случались конфликты, как и у многих супругов, но в последнее время мы находились в стадии перемирия, – заканчиваю, ни разу не запнувшись, и буквально на последнем слове в памяти всплывает момент… не то чтобы очень важный, но наводящий на определенную мысль. Пара дней назад. Раннее утро. Не до конца проснувшись, я босиком и с кружкой кофе бреду в свой кабинет, открываю плечом дверь и едва не выливаю на себя горячий напиток. – Ты что тут забыла? – Протерев глаза, убеждаюсь, что Мириам, засевшая за моим столом, мне не снится. – И тебе доброе утро! Кто-то опять встал не с той ноги? – Поначалу смутившаяся и расстроенная жена находит в себе силы язвить. – Ты на вопрос не ответила! Недовольно буркнув это, я осматриваю свое святая святых. Вроде видимых повреждений нет. В последний раз во время ссоры Мири разбила окно и перевернула напольные горшки с цветами, которые когда-то сама и установила здесь для того, чтобы в моем прокуренном кабинете был хотя бы глоток кислорода. – Мне нужно было кое-что распечатать. Мой принтер сломался, – объясняет Мириам свое присутствие. Она выглядит бледной и невыспавшейся. В глазах нездоровый блеск, веки припухли. В подтверждение своих слов Мири поднимает со стола несколько страниц, демонстрируя мне. – Я уже ухожу. – Выдавив улыбку, она встает из моего кресла и грациозной походкой направляется к двери. Уголки ее губ подрагивают, словно ей мучительно сложно удерживать их в приподнятом состоянии. Поравнявшись со мной, Мири резко вскидывает голову, с нечитаемым выражением глядя мне в глаза. Я улавливаю знакомый запах ее духов, и в области грудной клетки что-то предательски колет. Это что-то заставляет меня остановить ее. – Доброе утро, – с хрипотцой говорю я, обхватив хрупкое запястье жены. Свободной ладонью дотрагиваюсь до белой как мел щеки, на которой видны следы от высохших слез. Мы одновременно издаем протяжный вздох. – Едва ли… – с горечью шепчет Мири. На считаные секунды закрыв глаза, она позволяет теплу моей ладони проникать сквозь ее прохладную кожу. – Я могу чем-то помочь? – Непроизвольно мои губы касаются ее покрывшегося холодной испариной лба, и резь за ребрами становится сильнее. – Скажи, как можно одинаково сильно любить и ненавидеть одного и того же человека? – Я не ненавижу тебя, Мири. – Но и не любишь больше, – едва различимо бормочет она. – Чего ты от меня хочешь? – напряженно спрашиваю, предчувствуя очередной бессмысленный скандал. – Ничего. Уже ничего… – Ее взгляд скользит по моему лицу все с тем же пугающе-незнакомым выражением. – Когда-нибудь тебе будет чертовски меня не хватать, Алан. – Пальцы Мириам накрывают мою ладонь, а голос наполняется бархатистыми нотками. – Ты будешь искать меня повсюду, но не сможешь найти. Ты придешь в дикую отчаянную ярость и, может быть, захочешь убить меня, но никогда не сможешь забыть. – Это тонкий намек на то, что ты готова поговорить о разводе? – перебиваю бессвязный поток фантазий своей супруги. – Не стоит этого делать, Алан, – туманно улыбается Мириам и, резко отстранившись, стремительно покидает кабинет. – Чего именно не стоит делать? – бросаю я ей вслед. – Искать меня. – Алан, я должен предупредить на случай, если тебе все-таки есть что скрывать, – возвращает меня в реальность Деррек Свенсон. Я устремляю на него вопросительный взгляд. – Прямых улик у следствия пока нет, но думаю, что уже завтра к тебе нагрянут с обыском, – поясняет адвокат. – Подготовься. Сюрпризы нам не нужны. Предостережение адвоката помогает мне на какое-то время мысленно переключиться. Деррек прав, сюрпризы нам не нужны, а для того, чтобы выяснить, что произошло с Мириам, я должен обезопасить себя и расширить возможность для маневра. Подозреваю, что времени у меня в обрез. Других подозреваемых нет, а значит, фокус внимания полностью сосредоточится на мне. Это плохая новость, о которой дипломатично умолчал Свенсон. Вернувшись домой (хорошо, что журналисты еще не успели выяснить адрес), я первым делом поднимаюсь в свой кабинет. Нужно проверить одну из мелькнувших во время беседы с адвокатом догадок. Обогнув рабочий стол, сажусь в кресло и открываю первый выдвижной ящик. Сверху лежит распечатанная рукопись, я нетерпеливо отодвигаю ее в сторону и нервно чертыхаюсь. Проверяю еще раз и, снова не обнаружив искомых документов, хватаюсь за голову. Черт! Черт!!! Сам идиот! Нужно было быть осторожнее. Какого хрена я оставил бумаги на развод практически на виду? Я должен был предусмотреть, что Мириам может случайно наткнуться на них, но черт, она появлялась в моем кабинете крайне редко, и вероятность, что она полезет рыскать по ящикам, была ниже критической отметки. Однако это случилось. Поздно посыпать голову пеплом. Мири нашла документы и наверняка пришла в бешенство, хотя я не сделал ничего, что шло бы вразрез нашим договоренностям. Мириам просила дать ей время, я дал. Мы попытались. Сроки давно истекли. Ничего не вышло, и она не могла этого не осознавать. Но я как последний болван тянул с серьезным разговором, потому что не хотел портить ее триумф. Потому что жалел ее… или еще на что-то надеялся? «Скажи, как можно одинаково сильно любить и ненавидеть одного и того же человека»? На самом деле я не знаю ответ, потому что не мог ненавидеть Мириам, даже когда она лгала мне и предавала. Искал ей оправдания, винил себя, пытался закрывать глаза на очевидные вещи. Наверное, я мазохист и заслужил все, что имею сейчас, а имею я без малого железный довод сомневаться в том, что видел собственными глазами. «Ты будешь искать меня повсюду, но не сможешь найти». Наверное, я идиот, раз допускаю мысль, что Мириам может быть жива. Ярость, испытанная мной возле бассейна, возвращается в троекратном объеме. Тогда я убедил себя, что она решила умереть мне назло, а сейчас уверен, что в своем желании наказать меня Мириам пошла гораздо дальше. «Ты придешь в дикую отчаянную ярость и, может быть, захочешь убить меня, но никогда не сможешь забыть». Я и не собирался ее забывать… или убивать. Нет. Мне нужно понять, как она это сделала, и сконцентрироваться на том, чтобы вернуть Мириам и заставить объяснить все. С самого начала. Снова заглянув в выдвинутый ящик, замечаю на месте исчезнувших документов затертый потрепанный ежедневник и коллекционный экземпляр «Индиго». Посомневавшись, откладываю блокнот на потом и беру в руки книгу. Я не читал ее рукопись. Не знаю почему. Возможно, потому, что она никогда не считала нужным читать мои рукописи, или боялся найти на страницах что-то личное… обо мне, о нас, о Тиме. Однако, открывая книгу Мириам, я даже предположить не мог, какой дьявольский ад найду внутри. «В мире одиноких людей каждый занят поиском того, кто заполнит зияющую внутри пустоту, но почти никто не задумывается о том, что из двух наполовину пустых сосудов только один может наполниться до краев, если другой разобьется. Я прошу тебя, читающего сейчас эти строки: если не готов разбиться, не ищи».